Адиль был сводным братом Соло, ему исполнилось шестнадцать с половиной лет, и он еще учился школе.
– Наблюдатель?
– Ну да, то же самое, что шуф[20], – сказал Юсеф, не сомневаясь, что понятно все объяснил. – Большинство моих друзей прошли через это, я потел за партой в школе, а они у ворот шкерили в найках. Но я брату сказал: «Плохая работа». Поначалу писаешься от восторга, получая денежки, но когда стукнет двадцать два и отсидишь уже полгода в тюрьме, такие шиши тебя не обрадуют.
– Разве на торговле наркотиками не богатеют?
– В мечтах. Боссы – да, если только из калаша не подстрелят. А все остальные, точно тебе говорю, имеют по минимуму.
Соло предсказал брату, что всю жизнь тот будет жить, оглядываясь, не следят ли за ним копы в штатском или парни из соседней банды, чтобы свести счеты.
– Но теперешняя молодежь разве кого-нибудь слушает? – вздохнул Соло, сам с виду мальчишка мальчишкой. – Ой, я тебе еще не сказал, что моя подружка беременна.
Лицо у него, почти всегда напряженное, сразу разгладилось.
– Моего сына, клянусь на Коране моей матери, я сделаю джедаем.
По правде говоря, наизусть Соло знал «Звездные войны», а вовсе не Коран.
В четверг в полдень Поль и Лазарь на общей большой перемене пытались найти среди шума и сутолоки столовой уединенный уголок. Их дружба по-прежнему оставалась нерушимой, хоть у обоих завелись приятели в новых классах. А ведь, казалось бы, трудно было себе представить более несхожих мальчиков: один маленький блондин, другой высокий мулат, один импульсивный, другой рассудительный, почти резонер, но с тайной раной в сердце.
– На эти выходные я у отца. Жуть до чего неохота! – пожаловался Поль, глядя на тарелку с пюре и сосиской.
Жером раз в две недели забирал детей на выходные.
– Но он все-таки твой отец, – рассудительно отозвался Лазарь, отделяя сосиску от пюре.
– И что, если я его не люблю? – сварливо возразил Поль. – А ты не будешь есть сосиску?
– Я вообще не хочу есть мясо, – ответил Лазарь.
– Ты теперь вегетарианец?
– Не хочу есть мертвых животных. Видишь, оно красное, как кровь.
– А мне параллельно, – сообщил Поль. – Я вампир.
Мимо них очень близко прошла девочка с подносом.
– Привет, Поль! – окликнула она его. – Собираешься отдать мне ножницы?
– Ага, отдам, – отозвался он, не поднимая головы от тарелки.
Лазарь проследил взглядом за удаляющейся девочкой, потом тихо спросил:
– Это кто?
– Девчонка из моего класса.
– А как зовут?
– Не знаю… Ясмина, кажется.
Поль замечал девочек по одной-единственной причине: они охотнее одалживали ему клей или ножницы, когда возникала необходимость. Мальчишек он успел достать своим витанием в облаках, и на его просьбы они вежливо отвечали: «Отвянь!»
– Красивая, – отметил Лазарь.
– Кто?
– Ну-у… Ясмина.
– Думаешь? – удивился Поль и поднял голову от пюре.
На лице Лазаря играла легкая улыбка, взгляд устремился вдаль. Ему стали нравиться девочки. У них в классе уже возникали романы, девочки шушукались о мальчиках, мальчики хвастали друг перед другом победами. С Лазарем пока еще ничего подобного не случалось. Хотя зеркало говорило ему, что он хорош собой и фигура у него что надо. «В чем же дело? – задумался он, сидя на уроке. – Может быть, из-за цвета кожи?»
– Месье Сент-Ив, вернитесь, пожалуйста, в класс, – попросил его учитель математики.
Ноздри Лазаря гневно дрогнули: он терпеть не мог, когда его ловили на промахах.
После уроков он ждал Поля перед школой, они встретились, а какая-то девочка на ходу попрощалась:
– Пока, Поль, до завтра!
Ясмина явно выражала симпатию Полю, но он был занят совершенно другими проблемами, и поговорить о них мог только с одним человеком на свете. А этот человек становился доступен лишь между половиной десятого и десятью, когда на улице Мюрлен, 12, все расходились по своим комнатам, а он стоял спиной к кухне и смотрел через окно в сад.
– Спаситель…
– Ты не лег, Поль?
Спаситель отпивал по глотку из стакана, не сводя глаз с огненной точки в темноте. Жово в конце дня курил в саду свою последнюю сигарету. «Может, старик не так уж безобиден?» – размышлял Спаситель.
– Я хочу кое-что спросить.
– Так, так, так.
– Как тебя будет называть маленький?
– Как он будет меня называть?
– Да. Спаситель или папа? – Голос Поля дрожал от волнения.
– А ты как думаешь?
– Думаю, папа. А я не могу. Лазарь не хочет.
Поль не имел права говорить «наша комната», не мог называть Спасителя «папа», потому что у него в другом месте были и комната, и папа тоже.
– Я хочу обратно к маме в живот и быть вашим ребенком.
Возможно, он сказал что-то нелепое, но он больше не мог таить свою боль про себя.
– Это уж точно невозможно, – проговорил Спаситель, стоя по-прежнему лицом к окну. – Но найдется что-то другое, что порадует нас с тобой вместе.
Одним глотком он допил пунш, сделанный с самым лучшим мартиникским ромом.
– Как ты знаешь, меня усыновили, – продолжал он, – и я, когда был в твоем возрасте, иногда думал, что было бы гораздо лучше, если бы я остался сыном своих настоящих родителей, биологических. Жизнь для меня была бы гораздо проще, и я был бы гораздо счастливее. Я никогда не говорил «мама» или «папа» биологическим родителям, но говорил сотни тысяч раз эти слова приемным отцу и матери. Но сегодня я очень рад тому, что так называл их. Как ты думаешь, ты мог бы называть меня папой?
Он высказал сам ту просьбу, которую так хотел и не решался обратить к нему Поль. Потом Полю будет гораздо легче сказать Лазарю: «Спаситель сам попросил меня называть его папой».
– Когда маленький научится говорить «папа», я тоже буду так говорить, – сказал Поль и засмеялся, его обрадовала мысль, которая пришла ему в голову. – Может, я сам его и научу?
– Конечно, кому и учить, как не старшему брату.
Красная точка в саду погасла, сейчас Жово вернется в дом.
– Спокойной ночи, – пожелал Поль.
И в его голосе таилось такое ожидание, такая надежда…
Не меньше надежд таилось и у Алисы, Луизы, Габена, Лазаря, и у Самюэля, Бландины, Марго, Фредерики, Мейлис, Луаны, Соло и Эллиота. На секунду Спаситель почувствовал, что сейчас надорвется. Все хотят быть любимыми, все хотят, чтобы их спасли от самих себя. Он запрокинул голову и выпил последнюю каплю пунша. Огонь обжег и навел порядок в голове. Нет, Спаситель – это правильное имя, вполне годится.
«Выходные у папы» приближались. Жером, оставив Пэмпренель, больше не заговаривал о восстановлении семьи и новых детях, что уже было большим подарком, потому что самым главным его занятием было доставать своих близких. Вот уже полгода он жил в двушке над своим магазином фототоваров, так что Алисе и Полю приходилось ночевать в одной комнате.
– Мама, но это же ужас что такое!
– Нет, дорогой, ужас, когда ты спишь на улице на вентиляционной решетке метро.
Луиза, чувствуя, что ничего не может сделать, начинала злиться.
– Дети не хотят к нему ехать, – пожаловалась она Спасителю в пятницу вечером, когда они остались наедине. – И понятно. Он очень злобный!
– Так, так, так.
– Никаких «так, так, так», – рассердилась Луиза. – У нас тут не сеанс терапии. Речь идет о нашей жизни, о нас, о нашем счастье. Жером делает все, чтобы настроить против нас моих детей. Он их расспрашивает, как мы живем, а потом критикует нас и насмехается.
Луиза смотрела на Спасителя, ожидая, что он сейчас возмутится не меньше нее.
– И что ты хочешь от меня? – флегматично спросил он. – Чтобы я его поколотил?
Луиза передернула плечами.
– Хочешь лишить его родительских прав?
Луиза снова дернулась.
– Тебе не кажется, что лучшее, что мы можем сделать, – это помочь Алисе и Полю принять сложившуюся ситуацию?
– Ну, если ты можешь предложить им только это…
А было время, когда Луиза считала Спасителя магом и волшебником…
– Прости, – заговорила она снова. – У меня что-то нервы расшалились.
А про себя она думала по-разному. Иногда – что ей невероятно повезло и на нее свалилось со всех сторон счастье, а иногда – что она с ума сошла: в сорок лет заводить ребенка!
В субботу с утра градус раздражения продолжал расти по мере того, как дети собирали и никак не могли собрать рюкзаки. Алиса судорожно искала зарядку для телефона, Поль психовал, потому что засунул неведомо куда сокращенную версию «Одиссеи», которую к понедельнику, к уроку литературы, непременно нужно было дочитать.
– Нечего нюнить, – урезонивала брата сестра. – И в длинной, и в короткой все одно и то же. Одиссей терпит кораблекрушение, попадает к циклопам, к сиренам, его товарищей лопают или превращают в свиней.
– Это версия самая короткая, – признал Габен, принимаясь за второй завтрак.
– Тебе-то хорошо, не о чем волноваться, тебя на выходные к матери не отправят, – закричала на него Алиса, зная, что мадам Пупар снова в больнице, в психиатрическом отделении. – А не ты ли взял у меня зарядку?
– Нет, она Домино понадобилась.
Алиса услышала саркастическое «хым, хым». Уж не пытается ли кто-то над ней посмеяться? Еще немного – и началась бы перестрелка шариками Coco Pops. Но тут на кухню ворвалась Луиза:
– Готовы? Поехали!
Она не успела вымыть голову, не успела подкраситься как следует. И уже слышала язвительный голос бывшего: «А ты, однако, постарела!» Встречались они обычно на площади Шарля де Голля, возле почты. Луизе иной раз хотелось выпихнуть детей с рюкзаками, а самой тут же умчаться, лишь бы не видеть и не слышать Жерома.
– А где Спаситель? – спохватилась она, оглядываясь.
– Ему позвонила какая-то тетка, – отозвался Габен с полным ртом.
– Какая еще тетка?
– Психованная, мадам Луиза, – вмешался в разговор Жово. – Не может решить, купить ей черепаху или попугая.