– Ну и ладно, в конце концов, что плохого, раз люди довольны?
«А мне-то какой толк, что люди мной довольны?» – размышлял Спаситель на обратном пути.
– Это мне за хорошее поведение! – Мейлис вбежала в кабинет, размахивая билетиком над головой. – Учительница дала!
– Мадам Радегу? – спросил Спаситель.
– Ее зовут мадам Дюмейе.
Мейлис не картавит, не шепелявит, не путает звуки. Отец может больше не тревожиться – совершенно нормальная девочка! Нормальнее некуда, если не считать того, что мадам Дюмейе никогда не раздает билетики за хорошее поведение, а этот девочка, должно быть, нашла на школьном дворе или стащила у какого-нибудь ученика из другого класса. Но это мелочи.
– Она умеет читать, – похвастал Лионель, усаживаясь на диван.
– Браво! – с притворным восхищением сказал Спаситель. Для него это была не новость. – А у вас как дела?
– У меня? Я на улице без гроша в кармане, – резко ответил Лионель. – Может, конечно, в этом цель психотерапии, но ваша последняя консультация лишила меня всего.
– То есть?
– Олимпия предъявила мне ультиматум: или я считаюсь с ее желаниями, или выкатываюсь вон. Ну, я собрал вещички, взял малышку и переехал в гостиницу. By the way[42], работу я тоже потерял.
– Вы допустили какой-то промах, который послужил поводом…
– Не в этом дело. Олимпия больше мне не начальница.
Лионель устроил в своей жизни революцию, но был не прочь списать ее на психотерапию. А еще лучше – на Спасителя.
– Не стоило приводить Олимпию к вам, – угрюмо пробурчал он. – Лучше бы к семейному психологу обратились.
– Угу…
Лионель сидел насупившись и прикрыв глаза, но тут удивленно раскрыл их. Конечно, он прекрасно понимал, что несправедливо упрекает Спасителя, и ждал, что тот возмутится. К отцу подошла Мейлис и протянула ему бумажку:
– Держи! Это тебе за хорошее поведение!
Спаситель прикусил щеку. Эта девчушка всегда попадала в точку.
– Хоть кто-то доволен! – вздохнул Лионель.
– И этот кто-то умеет писать, – заметил Спаситель.
Мейлис нацарапала на бумажке печатными буквами: «ПАПЕ ЗА ХАРОШЕЕ ПАВИДЕНЬЕ».
– Орфография – зашибись! – проворчал Лионель. Решительно, ничто не могло рассеять его дурное настроение.
«Ну вот, вовсе не все мной довольны, и я не обязан всем нравиться», – подумал Спаситель, закрывая дверь за своими последними в этот день пациентами.
Он поднялся на чердак к Габену и сердито рявкнул:
– Тебе что, больше делать нечего, как только морочить людям головы? Вот что, Габен, одно из двух: или ты берешься за ум, или выметаешься вон из этого дома.
Спаситель не знал, как еще расшевелить здоровенного увальня.
В этот понедельник за ужином в доме № 12 по улице Мюрлен собрались угрюмые одиночки: каждый был погружен в свои невеселые мысли. Лазарь страдал оттого, что Поль теперь сидел в школьной столовой не с ним, а Поля мучила совесть, Габен расстроился из-за резких слов Спасителя, а Спаситель был не рад, что сорвался на Габена; Алиса обдумывала, сможет ли она любить человека, который поставил ей шесть баллов из двадцати. Жово сидел с непроницаемым даже для себя самого видом, а Луиза терзалась страхом. Не из-за мадам Жежер с ее петицией. Она едва дождалась, пока кончится ужин, дети уберут со стола и разойдутся по своим комнатам, чтобы наконец поделиться своей тревогой.
– Спаситель…
Он сидел на террасе со стаканчиком рома в руке и смотрел в темноту, как частенько делал по вечерам.
– Я думал, ты наверху, – сказал он, оборачиваясь. – Прости, мне нужно немножко рассла… Что случилось?
У Луизы перехватило горло. Он подошел к ней, обнял и тихонько повторил:
– Что случилось?
– У меня кровотечение.
Он отстранил ее, держа за плечи:
– Что?! Ты гинекологу звонила?
Луиза помотала головой:
– Оно началось перед ужином.
– Обильное?
– Нет, чуть-чуть.
– Вообще в первой трети беременности такое бывает, тебе надо лечь и…
– Нет, Спаситель…
Луиза перебила его и перечислила все, что ее беспокоит:
– Меня перестало тошнить. Вдруг. Очень резко. И заболел живот. То тянет, то дергает.
– Думаешь, надо в больницу?
Она снова покачала головой:
– Нет, там придется заполнять бумажки, потом сидеть в очереди в коридоре.
Ее скрутила боль. Ноги подкосились, она обеими руками уцепилась за Спасителя. Он подхватил ее и уложил на диван.
– Едем в больницу Флёри, там я всех знаю, вызову врача. Минутку, предупрежу Габена.
Он бросился на чердак и рывком распахнул дверь. Габен вздрогнул от неожиданности.
– Я везу Луизу в больницу.
– Что случилось?
– Наверно, выкидыш, – прямым текстом сказал Спаситель. – У нее кровотечение. Детям не говори, но сам держи телефон наготове. Ясно?
– Да.
В экстренных ситуациях на Габена можно было положиться.
– И прости меня, – прибавил Спаситель.
Так же стремительно он сбежал вниз. Луиза уже поднялась с помощью Жово – тот как раз вернулся из сада, – она решила, что сможет сама дойти до машины.
– Бедная девочка. Худо ей, бедняжке, – пробормотал Жово, сам едва держась на ногах от волнения. – Нужно побольше салфеток.
Кровь текла и текла. Все кончено… Амедей, Ева… никого не будет.
Луиза потеряла сознание.
– Очевидно, эмбрион был нежизнеспособным, – вот и все, что сказал дежурный врач в больнице. – Природа их отбраковывает.
Бледная, дрожащая Луиза попросила Спасителя с каталки:
– Поговори с детьми…
Она не хотела, чтобы они видели ее слезы.
Когда они со Спасителем вернулись из больницы на улицу Мюрлен, Габен дремал, но, услышав шаги, проснулся и зажег свет. Как поступить: идти в спальню Спасителя или нет? В дверь постучали.
– Ну что?
– Ей лучше, – ответил Спаситель. – Потихоньку приходит в себя. Но в ближайшие дни будет тяжело.
«Всем будет тяжело», – подумал Габен.
Было около четырех утра, когда Спаситель наконец вытянулся рядом с Луизой, чтобы хоть немного набраться сил перед новым рабочим днем. Когда в половине восьмого, с трудом разлепив глаза, он нетвердым шагом вошел в кухню, все дети и Жово уже сидели за столом. Габен все-таки рассказал остальным, что случилось, и вот Поль расплакался, потому что мама попала в больницу; Алиса замахала руками: «Ой, нет-нет!», как будто кто-то считал виноватой ее; Лазарь молчал – в глубине души он прощался с братиком или сестренкой, которых теперь никогда не увидит.
Спаситель тоже сел за стол, Жово подвинул ему дымящуюся чашку. Вдыхая с закрытыми глазами кофейный аромат, Спаситель вдруг почувствовал щемящую тоску по родным краям. Уехать из этой серости. И забрать всех с собой, туда, под жгучее антильское солнце. Но волна быстро схлынула. «Кто у меня сегодня?» – подумал Спаситель. Ах да… Бландина.
– Психи! Преступники! Сахарная мафия!
Бландина недавно посмотрела запись документального фильма «Сахар – сладкая ложь», который показывали на канале Аrte, и с тех пор вступила в борьбу с кока-колой.
– Они подкупают ученых, чтобы те врали! Говорили, что от сахара не толстеют! Производители кока-колы и «Нутеллы» – это они во всем виноваты! Они платят за то, чтобы нам впаривали ложные истины!
– Ложные истины, – повторил забавное определение Спаситель.
– Я смотрела фильм и кое-что записала… – Бландина стала рыться у себя в рюкзаке. – Нас пичкают сладким, как гусей, и наша печенка превращается в фуа-гра. Это уже мировая эпидемия – стеатоз, что ли, называется!
Бландина отшвырнула рюкзак – ну и бардак! Ничего в нем не найдешь!
– Значит, ты приняла разумное решение?
Бландина изумленно застыла:
– Это какое же?
– Больше не есть и не пить ничего сладкого.
Она покосилась на дверь, словно собираясь улизнуть.
– Ну… я сказала маме, чтобы она мне покупала колу-лайт.
– А ты знаешь, что в агропромышленной индустрии помимо сахара применяют красители, консерванты, усилители вкуса?
– Ну да, канцерогенную гадость… А ты что, плакал? – вдруг спросила она.
Уходить от неприятной темы Бландина умела виртуозно.
– С чего ты решила?
– У тебя красные глаза.
– Я плохо спал.
– Правда? А когда психологу плохо, он идет к другому психологу?
– В принципе да.
– Вот ты бы и сходил.
– Спасибо, я подумаю. А пока давай вернемся к твоим делам. Диагноз «пищевое расстройство» ставится тому, кто отвечает «да» на три вопроса. Попробуем? Первый вопрос: ты съедаешь, скажем за чаем, больше сладкого, чем собиралась?
– …
– Второй: ты постоянно хочешь ограничить потребление сладкого, но у тебя не получается?
– …
– Тебе часто хочется съесть что-нибудь сладкое, даже когда ты не за столом и не голодна?
– Да – на все три вопроса. – Бландина насупилась, минутку подумала и объявила: – Я могу больше не есть мармеладки «Харибо».
– Это обвалит их акции на бирже, но ты действительно можешь.
Спаситель рассказал Бландине, как трудно избавиться от дурной привычки, не потому что она дурная, а потому что привычка.
– Ничего не поняла.
– Я имею в виду, что отделаться от привычки можно, только заменив ее другой привычкой. Ты можешь заменить конфеты чем-нибудь менее вредным. Например, жевательной резинкой без сахара. А еще лучше – яблоком. Ну, как курильщик переходит на электронную сигарету.
У Бландины выработалась настоящая зависимость. Отравление накапливалось годами, и у нее нарушилась работа печени.
– Но сахар такой вкусный, – трагически воскликнула Бландина.
– Белый! Чистый! Смертельный! – в тон ей ответил Спаситель.
Все утро он искал случая урезать какую-нибудь консультацию.
– До свидания, мадам Шоле.
Жребий пал на владелицу пуделя – ее удалось спровадить за полчаса.
И Спаситель помчался наверх, в спальню. Луиза полулежала, опершись на подушки, в руках книга, открытая, но вверх ногами, глаза закрыты. Видно, она хотела чем-то занять себя, отвлечься от тяжелых мыслей, но усталость взяла свое. И все же при появлении Спасителя она открыла глаза и спросила: