– Добрый вечер, мадам и месье, вы что-нибудь выбрали? – К их столику подошел официант.
– Еще минутку, пожалуйста, – ответил Спаситель таким же сладким голосом. – А пока принесите-ка что-нибудь крепкое на аперитив, скажем… пунш?
– Конечно, месье. А для дамы?
– Ничего.
Луизу так и распирало. Еле дождавшись, пока официант отойдет, она прошипела:
– Он несколько часов продержал связанными детей ювелира и угрожал им пистолетом!
Глаза у нее вылезали из орбит: она видела на месте этих детей Поля и Алису. Спаситель счел нужным восстановить справедливость: Жово повел ювелира к сейфу, а заложников охраняли его сообщники.
– Это, по-твоему, лучше?
– …
– Как бы то ни было, но Жером все знает. И требует, чтобы мы выставили Жово за дверь, или он обратится в суд по семейным делам.
Спаситель еле сдерживался. Этот Жером будет диктовать ему свою волю?!
– Послушай, – сказал он, – Жово свою вину искупил. Человек имеет право на прощение. Ты видела хоть раз, чтобы он плохо обращался с нашими детьми?
– Неизвестно, на что он способен.
– Да ему за восемьдесят, какого черта! – вырвалось у Спасителя, а ведь он никогда не ругался вслух. Что на него нашло?! Он провел рукой по глазам. – Ну хорошо, виноват. Я должен был тебе сказать. Но что теперь-то я могу… мы можем сделать? Выставить Жово – значит прогнать его на улицу. У него уже было два инсульта. Сколько, по-твоему, он протянет? Неделю, месяц? И как ты это объяснишь детям?
Луиза не знала, что ответить, и прибегла к тактике Бландины: атаковать с другой стороны.
– Ничего этого не случилось бы, если бы не твоя манера не задумываясь пускать в дом кого попало. Разве я не права? Жово… Габен… и даже все эти животные…
– Ну, знаешь! – снова вспыхнул Спаситель. – Нечего меня воспитывать! Какой уж я есть, такой и есть. Да, мой дом открыт для всех, кто пожелает в нем жить, и для тебя в том числе.
– Ах, значит, мы к тебе напросились – я и мои дети? – вскинулась Луиза, передергивая его слова.
Ответить он не успел – между ними снова встал официант с бокалом пунша на подносе.
– Вам, месье?
Спаситель опрокинул бокал единым духом, вернул официанту и сказал:
– Еще один!
Он сидел, растерянно глядя перед собой. Сорвался… плохо…
Навыки клинического психолога ничуть не помогали ему в собственной жизни.
– Жером добился своего, – горько сказала Луиза. – Мы с тобой ссоримся.
Руки их встретились. Они посмотрели друг на друга, оба смущенные тем, что произошло. Слишком много между ними недосказанного.
– Что тебе заказать? – спросил Спаситель, увидев спешившего к их столику официанта.
– Гамбургер. Любимое угощение Жово. – Нет, конечно же, она не хотела выбрасывать старика на улицу. – Я так его люблю.
Глаза ее наполнились слезами.
– Я тоже. Хотя, надо признать, он не лучший пример для ребят.
Через час они вышли из ресторана на холодный воздух. Спаситель, пошатываясь, сделал несколько шагов, но вдруг остановился и громко сказал:
– Вау! Это же была наша первая семейная сцена! Такое событие надо отметить!
Его возглас разнесся по пустынной улице. Луиза испугалась, что он перебудит весь Орлеан.
– Тише, хватит, ты и так слишком много выпил.
– Подумаешь, всего три бокала пунша!
– И две бутылки пива! – Луиза все подсчитала.
– Минимальная доза, чтобы психолог мог расслабиться! – не унимался Спаситель. Видно, расслабился он нехило. – Теперь у него хватит храбрости пригласить на танец вот эту хорошенькую блондинку.
И он в самом деле сгреб Луизу в объятия и заставил танцевать. Мало того, он еще и запел!
– «Хочешь ли ты? Вот в чем вопрос…»
Каждый раз, когда на Спасителя накатывала антильская лихость, Луиза сначала терялась, а потом ее разбирал смех. Она безудержно смеялась – смеялась, как в детстве, когда смотрела на рождественскую елку или на салют в честь 14 июля, – вот и сейчас, посреди площади Мартруа, она смеялась в голос, танцевала, и у нее кружилась голова.
«Хочешь ли ты? Вот в чем вопрос. Now is all we get…»
Назавтра, в пятницу, в последний рабочий день, Спаситель не раз вспоминал о Луане – он то оставался на бобах, то был весь в шоколаде.
– Сама себе не верю – сегодня суббота, а я вскочила в такую рань! – пожаловалась Алиса Полю – единственному, кто мог ее слышать.
Брат с сестрой поставили рюкзачки в угол кухни и завтракали вдвоем, дожидаясь, пока кто-нибудь из взрослых соблаговолит доставить их на площадь Шарля де Голля и высадить перед почтой. Поль сидел вялый, у него даже не хватило сил ответить сестре, он думал об одном: хоть бы их повез не Жово. Нет, не Жово – на кухню вошел зомби и включил кофемашину. Поль и Алиса переглянулись.
– Нас мама отвезет? – решился спросить Поль.
Спаситель еле разлепил губы и вымолвил два слова:
– Нет, я.
– Отличная идея, – съязвила Алиса.
Когда однажды, послушав, как отец отзывается о Спасителе, она не выдержала и сказала, что это «гадостный расизм», тот вспылил: «Да? А ты очень довольна, что твоя мать спит с черномазым?»
Жером меньше всего ожидал увидеть в это субботнее утро Спасителя. Будь у него выбор между тремя тактиками (бороться, замереть или бежать), он бы точно свинтил. Но на него смотрели дети, так что он приготовился обороняться от здоровенного верзилы с мощным торсом. Спаситель подошел, но драться не стал, а вместо этого протянул ему руку.
– Добрый день. Теперь привозить детей буду я, и, если вы что-то имеете против моих друзей, будьте добры обратиться непосредственно ко мне.
Он повернулся к детям. Алиса исподтишка подмигнула ему, а Поль обнял и шепнул: «До завтра, папа»!» – момент был выбран самый подходящий.
Дома Спасителя встретил только кот. Психолог поднялся по лестнице и на цыпочках вошел в спальню, уверенный, что Луиза еще спит, но в комнате было пусто, а на прикроватный столик был прилеплен стикер: «Уехала в Узуэ-ле-де-Бюрет. Самоубийство фермера. Главред попросил разведать все на месте. Вернусь к обеду. Целую». Узуэ-ле-де-Бюрет? Спаситель сбежал вниз, лихорадочно роясь в памяти. Собака на коленях у хозяйки. Как там ее звали?.. Фокус? Крокус? Нет, Фикус! В кабинете Спаситель схватил тетрадь со спиралькой и стал листать ее, пока не нашел запись:
«Мадам Белу – собака с симптомами депрессии – переняла от хозяина – Узуэ-ле-де-Бюрет».
Так и есть. О черт!..
Фермер умер. Спаситель корил себя. Он не выполнил свой профессиональный долг перед мадам Белу. Надо было попросить ее прийти в следующий раз не с собакой, а с мужем. А он, психолог тоже мне, отделался от нее. Что же теперь делать?
Спустя полчаса Спаситель остановил свою машину на грязной деревенской дороге, поискал глазами старенький «пежо» Луизы, но не нашел – видно, она уже уехала. Он прошел через двор ухоженной, с новенькими строениями фермы к жилому дому. Постучал в застекленную, задернутую изнутри занавеской дверь, немного подождал и уже хотел постучать еще раз, как дверь открылась. Мадам Белу с покрасневшими от слез глазами смотрела на него и явно не узнавала.
– Примите мои соболезнования, – сказал он.
– Это вы, месье Спаситель? – удивленно спросила она.
– Да, это я, Сент-Ив.
– Вы знаете о нашем горе?
– Да, и мне очень жаль.
– Мы сделали все, что могли, чтобы его спасти.
– Конечно, конечно…
– Но, когда пришел ветеринар, было уже поздно.
– Ветеринар? – огорошенно повторил Спаситель.
– Ну да, теленок был уже мертв, и корова-мать тоже не выжила.
– Теленок… О-о!
У Спасителя гора с плеч свалилась, он чуть не засмеялся, но вовремя спохватился:
– А как здоровье вашего мужа?
– Он, как вы посоветовали, сходил к терапевту, пьет лекарства, которые тот ему прописал, и стал лучше спать. Не то, что бедный наш сосед. Совсем еще молодой. Какое несчастье! Третьего дня повесился в амбаре.
Пока они разговаривали, в дверь просунулась собачья морда.
– А, Фикус, привет, дружище! – Спасителя распирало от радости. – Выглядишь неплохо.
Он погладил пса. У Фикуса все еще был несчастный вид, но он уже начал ходить. Мадам Белу предложила Спасителю выпить рюмочку грушевой настойки – «Вам ведь можно?».
– С удовольствием! – ответил он и вошел в кухню. В ней на старинный лад висели по стенам медные кастрюли. – А что случилось с теленком? Трудные роды у коровы?
– Нет, все из-за кока-колы, – ответила мадам Белу.
«Болезнь жирной печени у коровы?» – промелькнуло в голове Спасителя. Но правда оказалась куда страшнее, так что, когда Спаситель, новоявленный зоопсихолог, услышал рассказ фермерши, сердце у него больно сжалось.
– Все из-за того, что люди выбрасывают на ходу из машины пустые банки. Косилка дробит их на мелкие кусочки, а потом они попадают в сено, которое едят животные. Металлические опилки режут им кишки и желудок, могут попасть даже в сердце. Мы уже третью корову теряем в этом году, а эта была стельная. Только такой напасти нам не хватало вдобавок ко всему прочему.
Все прочее – это два самоубийства местных фермеров за месяц.
Вернувшись домой, Спаситель застал Луизу за компьютером, она как раз писала обо всем этом статью.
– Куда ты подевался? – спросила она.
– Было срочное дело.
– С Жеромом все обошлось?
– Да. Думаю, теперь он оставит нас в покое.
Но Спаситель ошибся.
В воскресенье вечером, когда все собрались за ужином, Поль вдруг сказал:
– Мама! А папа говорит, что ты расистка!
– Да не папа, – поправила его сестра, – это в интернете пишут, что мама расистка.
Но, слушая Жерома, Полю нетрудно было ошибиться. Луиза искоса взглянула на Спасителя, а тот с интересом смотрел на нее, прикрыв рот рукой, чтобы заставить себя молчать. Теперь-то ей придется рассказать про петицию. Все оказалось куда хуже, чем он ожидал. Луиза прокрутила на экране мобильника поток сыпавшихся на нее оскорблений.