– Не фсихиатр.
– Да, я не психиатр, именно поэтому мадемуазель Альбер и обратилась ко мне. Она напрочь отказалась от лекарств.
Тишина, долгая тишина, а потом «донг, донг, донг»… Девять ударов стенных часов.
– Не смотри на то, чего не ДОЛЖЕН видеть, – совершенно отчетливо произнесла мадам Дюбуи.
И поднялась с кресла. Консультация закончилась.
– Девяносто евро.
После двухнедельного перерыва консультации подорожали на пять евро.
По дороге из Клери-Сент-Андре Спасителя обуревали самые разные чувства, от униженности до ярости. Старуха точно выжила из ума! «Мир сошел с ума, он безумен, безумен, безумен…» – запел у него в ушах голос Полин Эстер. Стоп! У него тоже начались галлюцинации. Сейчас он остановится на обочине и немного придет в себя. «Я постоянно общаюсь с ненормальными, – подумал он, – теперь это передалось мне». Он сидел в потемках в машине, и вдруг у него в голове вспыхнула светлая мысль:
– Я поменяю профессию!
Когда он вошел в спальню, Луиза уже лежала в постели и читала «Репюблик дю сантр». Он раздевался, а она сообщала ему разные новости.
– На странице семь очень хорошая статья о душевных заболеваниях, – между прочим сообщила Луиза. – От них страдает двадцать процентов населения. Ты без работы не останешься.
– Я думаю, да, – пробурчал Спаситель, прощаясь с мечтой о перемене профессии.
У Гонсалесов дела шли неважно. Можно даже сказать, крайне скверно. Амбра получала плохие отметки одну за другой. Ее родители пришли в эту пятницу и сидели в приемной в полной растерянности.
– Амбра к нам присоединится? – поинтересовался Спаситель.
– Нет, – ответила мадам Гонсалес. – Она придет в следующий раз.
– Мы сами хотели с вами поговорить, – прибавил месье Гонсалес.
– Не знаем, каким святым молиться, – горестно сообщила его жена.
– Думаю, что святому Иву, – добродушно посоветовал Спаситель Сент-Ив.
Но родители Амбры пришли сюда не затем, чтобы смеяться. Они пришли, чтобы жаловаться. Им не нужны были советы, не нужны утешения. Им нужно было только жаловаться и жаловаться.
Он. Амбра скатилась вниз!
Она. Девять по английскому. Нас вызывает учитель.
Он. Она закроет перед собой все двери.
Она. Мы так на нее рассчитывали! Потому что Мельвен, вы же помните Мельвена?!
Спаситель улыбнулся. Конечно, он помнил славного десятилетнего паренька, который хотел стать сантехником, как дедушка.
Он. Мальчик учится, но ничего кроме их любимых с дедом железок его не интересует.
Она. А Изе? Вы помните Изе?
Спаситель кивнул: несчастное трехлетнее существо, которое заставляли жить по-взрослому.
Он. Она в подготовительном.
И оба хором. И это КАТАСТРОФА!
Мадам Дюмейе, ее учительница, посоветовала заниматься с логопедом.
Она. «П», «Б», «Д» – она все путает.
Он. «Ш», «Ж», «Ч»…
Она. «У», «Ю», «Я»…
Оба хором. КАТАСТРОФА!
– Так, – заговорил Спаситель, устав быть Стеной Плача. – У вашего сына в самом скором времени будет в руках ЗАМЕЧАТЕЛЬНОЕ ремесло, и он сможет вам помогать, если у вас будут денежные затруднения. У вашей младшей ЗАМЕЧАТЕЛЬНАЯ учительница, она поможет ей успевать по ее способностям, а обо всех «д» и «т» мы поговорим в июне. Что касается Амбры, то, если она пройдет курс психотерапии, успехи у нее будут выше среднего.
– Вы так думаете? Вы действительно так думаете? – повторяли мама и папа Гонсалес.
– Я в этом убежден.
Его уверенность возникла не на пустом месте: он понял, чего добивается Амбра. Она сознательно пошла на провал в школе, чтобы родители дали ей возможность пройти курс психотерапии. Когда мадам и месье Гонсалес ушли и Спаситель чуть ли не с восторгом закрыл за ними дверь, он вернулся в кабинет и взял с полки книгу, до которой у него не доходили руки вот уже не один год. Он называлась «Простимся с жалобами» (того же автора, что и другая: «Простимся с чувством вины»). Вот ее-то он и почитает сегодня вечером. Как бы ему хотелось уже вытянуться с книжкой на кровати и закончить поскорее с…
Мадам Робертсон.
– Вы мне, я вижу, не очень рады, – усмехнулась она не без иронии. – Вы поняли, кто я?
– Вы мадам Робертсон.
– Я дочь Клемана Кутюрье, ювелира с Вандомской площади, – сказала она гневно. – Мне было шесть, когда к нам в столовую, где сидели мама, папа, мой брат и я, ворвались трое мужчин. Двое были в масках Дональда, третий в парике и черных очках. Очень высокий, худой, с горбатым носом и лицом разбойника. Этот человек угрожал моему отцу револьвером. И я знаю, где сейчас этот человек, – объявила Мюрей Робертсон, возбуждаясь все больше. – Знаю, потому что мой брат незадолго до смерти напал на его след, он был тогда в Орлеане и зашел в «Эммаус», лавку старьевщика. Бандит сидел там на продавленной кушетке и беседовал, вполне возможно, с бывшим подельником.
– Ваш брат его узнал? – удивился Спаситель.
– Он заметный, не узнать его невозможно. К тому же он не слишком изменился с того времени, когда его судили. Брат навел справки, и ему подтвердили, что это Боско Жовановик, или Жово. Он пригрелся у вас, месье Сент-Ив, а до этого был бомжом на улице. Вы знаете о его прошлом?
– Да.
Спаситель не стал уточнять, что узнавал о нем постепенно и, возможно, знает далеко не все.
– У вас есть дети, я не ошиблась? – спросила мадам Робертсон.
– Сын.
– Да? Брат говорил о трех или даже четырех.
– Это не родные. К чему вы ведете?
– Вы за них не боитесь?
– То есть?
– У вас под крышей живет человек, который напал на детей.
– Это был вооруженный грабеж.
– Нет, это был не грабеж. Это было убийство. Убийство целой семьи. Мой отец так и не смог после этого оправиться. Он умер два года спустя, а мама пережила его только на два года. Мой брат так и не жил нормальной жизнью. В «Эммаус» он зашел, чтобы купить себе одежду за три или четыре евро. Большего он не мог себе позволить. А я – возможно, вам это покажется смешным, – но я смогла выйти из депрессии только после двух лет занятий психоанализом.
– Не вижу, над чем тут можно смеяться, – сказал Спаситель очень серьезно. – Поверьте, я глубоко сожалею о том, что пережили вы и ваша семья.
Но мадам Робертсон было явно недостаточно сожалений Спасителя.
– Я хочу увидеть этого Жово!.. Этого бандита! Хочу все высказать ему в лицо! Пусть знает, сколько зла он мне причинил! И я хочу, чтобы вы тоже присутствовали, потому что я боюсь его! Да, боюсь точно так же, как боялась в шесть лет. Мне по-прежнему снится этот кошмар. Знаете, что сказал мне психолог? Что Жовановик – «извращенец с большой степенью риска рецидивов». Во время судебного следствия он не проявил ни малейшего признака раскаяния. Не вернул бриллианты и ни слова не сказал о сообщниках. Они, возможно, тоже живы. Живут в богатстве! Не заплатили за свои преступления!
По лицу мадам Робертсон потекли слезы. Как же хотелось Спасителю, чтобы она поняла: Жово из дома номер 12 по улице Мюрлен совсем не тот – да, уже не тот человек, которого она боится. Но он не знал, что сделать, чтобы она его услышала.
– Мадам Робертсон, – начал Спаситель, – я не собираюсь возражать против встречи, на которой вы настаиваете, но не думаю, что она принесет вам желанный покой. Вы увидите старика, у которого не все в порядке с головой. Он не узнает места, путает людей и не всегда знает, в каком времени находится. Я знаю, что он мучается своим прошлым. И… я даже думаю, что вы ему поможете, дав возможность попросить у вас прощения.
– Я не прощу его никогда! – сказала мадам Робертсон, и глаза ее вспыхнули ненавистью.
Она винила Жово во всех несчастьях, которые обрушились на нее после грабежа, и не в силах Спасителя было изменить ее убеждение.
– Приезжайте в следующую пятницу, – сказал он. – Я сделаю все, что могу, чтобы Жово тоже сюда пришел.
– А вы за это время хорошенько подумайте о диагнозе моего психолога: «извращенец с большой степенью риска рецидивов».
– Жово живет в моем доме три года, и у меня не было с ним никаких проблем.
А вот тут он слукавил. Они были – с солдатскими замашками Жово, с его манерой выражаться, с расизмом, гомофобией, мифоманией и жуткими рассказами, которые завораживали детей. С Жово было много проблем. Но он стал за это время другом.
Хотя следующий день был субботой, в доме номер 12 на улице Мюрлен все уже в девять часов утра были на ногах – Поль и Алиса собирались уезжать к отцу на выходные.
– Как только исполнится восемнадцать, не буду больше к нему ездить, – пообещала полыхающая Алиса, запихивая вещи в рюкзак.
– Разве ты не любишь папу? – спросил Поль с самым невинным видом, словно спрашивал: «Разве ты не любишь шоколад?»
– Я люблю свою комнату!
У их отца была трешка над его магазином фототоваров, и Алисе приходилось делить свое личное пространство с младшим братом.
– И в воскресенье вечером от папы пахнет спиртным, – прибавила Алиса с отвращением.
Брат удивленно поднял брови: лично он ничего подобного не заметил. Но в воскресенье, во второй половине дня, Поль, воспользовавшись тем, что остался один в отцовской квартире, обследовал все шкафы. В одном из них он обнаружил неслабую коллекцию бутылок, в основном с крепкими напитками. Недолго думая, он взял бутылку водки, завернул в пижаму и спрятал в рюкзак. Его приятелям, было такое дело, не удалось купить бутылку виски в супермаркете – подросткам спиртное не продавали.
С бутылкой водки «Смирнофф» Поль будет царь и бог.
Неделя с 10 по 16 декабря 2018 года
Бам! Бам! Бам!
«Эй, вы там! Подъем! Жово! В комнату для свиданий!
– Кому я еще понадобился? – пробормотал Жово.
Теперь по ночам он то мучился бессонницей, то впадал в подобие сомнамбулизма.
Бам! Бам! Бам!
– Да будьте вы прокляты! Уймется он или нет, этот подонок?!