– Как все на свете, Шарли, и семья, и деньги, и любовь. Все можно превратить в сточную канаву.
– А вы до сих пор не разочаровались в человечестве? – усмехнулась она. – Между тем не стоило бы вам быть таким благодушным: у вас есть недоброжелатель, который честит вас в интернете на сайте «Оцени своего психолога».
– Неужели?
– И что? Вас не интересуют подробности?
Спаситель и так все знал: Мюриэль Робертсон изливала накопившуюся желчь.
– «Позор своей профессии», – сказала Шарли. – Так написала эта дама. И вы съехали с пятерки на четверку. Я обозвала ее идиоткой. Именно так и общаются люди в интернете.
– А как вы назовете свою собаку? «Негодяйка»?
– К животным я отношусь с уважением.
Им обоим хотелось бы попрощаться по-другому, не так колюче, не так холодно.
– Поспешите обналичить чек, – сказала Шарли. – Как только со счета снимут плату за билет, там немного останется.
Трык! Спаситель разорвал чек надвое.
– Зачем вы это сделали?
– Сам не знаю.
Он от себя такого не ждал. Может, устал оттого, что все попрекают его деньгами, которые он берет за помощь людям?
– Вы сочли, что психотерапия не принесла мне никакой пользы? Что со мной потерпели фиаско? Что я все такая же уродина, так?
Шарли стояла перед ним, глубоко засунув в карманы сжатые кулаки.
– Будьте счастливы в Торонто, Шарли, – сказал Спаситель и протянул ей руку.
Но Шарли показалось, что ее руки пришили к карманам, и Спаситель опустил свою.
– Простите меня, Шарли. Я поступил неправильно.
Оба чувствовали себя обиженными, не понимая почему. Шарли попросила шепотом:
– Повторите мне те стихи, вы знаете какие. «Когда любишь…»
– «Когда ты любишь, надо уехать»?
– Да. «Шагай, дыши, уезжай, уходи», – закончила она так, словно Спаситель выставлял ее из кабинета.
Он закрыл за ней дверь и, пытаясь избавиться от неприятного осадка, пробормотал:
– В субботу утром не нужно вставать с постели.
Тук-тук. Дверной молоток. Может быть, Шарли вернулась? Но нет, это почтальон:
– Доктор, вам газеты и бандероль.
Спаситель свалил охапку на стол, словно хотел свалить с ней и самого себя. Сегодня он был собой недоволен. Крайне недоволен. Сегодня он себе не нравился. Сомнения, которые он обычно подавлял, стараясь сохранить бодрое настроение, сегодня взяли верх. Он просмотрел газеты: забастовки, «желтые жилеты», баррикады, полиция, слезоточивый газ… Наконец, дело дошло и до бандероли, скорее всего это была книга, хотя Спаситель не помнил, чтобы он заказывал что-то в последние дни.
ДЕВОЧКА, КОТОРАЯ БЫЛА МАЛЬЧИКОМ
ЭЛИОТ КЮИПЕНС. КИМИ
ИЗДАТЕЛЬСТВО «КОЕ-КАК»
На форзаце рукой Эллиота написано: «Спасителю, который меня спас».
Вжих! Спаситель в эмоциональном лифте*. Только что настроение у него было хуже некуда, а теперь он очутился на седьмом небе.
Он принялся листать книгу. Элегантная мягкая обложка, хорошо отпечатанные черно-белые рисунки. Все сделано на профессиональном уровне. Юноше по имени Кьем Фам, очевидно, пришлось разбить копилку, чтобы издать книгу такого качества. Но Спасителя немного смутила слишком уж явная автобиографичность книги, тем более что и сам он стал героем повествования.
Картинки изображали то семью Кюипенс, то консультации в кабинете психолога, на которых присутствовали и родители.
Единственное, в чем можно было упрекнуть автора рассказа, так это в том, что превращение Эллы в Эллиота произошло слишком быстро, но, очевидно, Кими спешил перейти к самому главному: своему знакомству с Эллиотом.
Спаситель закрыл книгу и мечтательно погладил обложку. Какой путь они проделали за эти три года! Он вспомнил консультацию, на которой Эллиот запел песню Йентл: «Papa, are you near me?» Тогда он и сам мысленно обратился к отцу Эллы: «Ты здесь? С нами? Ты видишь нас, Камиль? Ты гордишься девочкой, которая решила стать твоим сыном?»
В субботу возбуждение за обеденным столом зашкаливало – вечером предстояло закупить последние новогодние подарки.
– Мама! Кроссовки «Аэромакс», я узнавал, продают в «Футлокере» с двадцатипроцентной скидкой! Всего восемьдесят семь евро!
– Всего?! Издеваешься?! Да моя толстовка с капюшоном «Тедди Смит» стоит сорок девять девяносто пять!
– А моя пожарная машина, она дорогая?
– Я видел в «Клубе игрушек» за тридцать девять восемьдесят.
– Можете разорвать меня на кусочки, но я хочу только беспроводные наушники. Лучшая цена: сто сорок девять евро!
– Ты больная на всю голову, точно! Если тебе наушники, то мне винтажные роликовые коньки, они стоят всего девяносто девять девяносто пять. Почему бы нет?
– Может, хватит говорить о деньгах? – рявкнул Спаситель.
Настала гробовая тишина.
– Спасибо.
Рождество в доме № 12 на улице Мюрлен
– «По кругу, быстрей, деревянные кони, – громко читал Спаситель, и на каждом новом круге махал рукой всаднику Грегуару. – По кругу, быстрей и быстрей друг за другом, без отдыха круг пролетая за кругом под звуки трубы в бесконечной погоне!..»[49]
– Когда я была маленькой, – сказала Луиза, – карусели крутились под музыку…
Она стала насвистывать песенку гномов из «Белоснежки»: «Хей-хо, хей-хо, с работы мы идем» – и тут же закричала Грегуару:
– Браво! Браво, Грегуар! Только держись покрепче!
Мальчуган показывал, как он держится в седле без рук, а его великолепный конь поднимался и опускался на позолоченном стержне.
Под вечер длинного томительного воскресенья Луиза со Спасителем вдруг решили прогуляться с Грегуаром, посмотреть рождественский базар на площади Мартруа. Им удалось соблазнить и Поля с Лазарем, мальчишки решили покататься на коньках на свежем воздухе. Алиса отказалась, сказав, что терпеть не может толкучку.
– Еще кружочек! – умоляюще попросил Грегуар.
– Последний, – твердо сказала Луиза.
– Я хочу на свинке! Нет, в карете! Нет, на петухе…
Мальчуган метался между фигурками. А как иначе? Последняя возможность прокатиться еще на ком-нибудь, кроме лошадки. Но сел он все-таки на своего белого коня.
– Я его больше всех люблю, – признался он Спасителю, когда тот подсаживал его в седло.
Спаситель соскочил с платформы, улыбаясь во весь рот.
– Чудный парень! – сказал он озябшей, прильнувшей к нему Луизе. – Жаль, что…
Фраза повисла в воздухе, психолог мысленно уже улетел далеко от рождественского базара и был в больнице Флёри.
– У тебя есть новости о его бабушке? – спросила Луиза.
– Да. И хорошо бы прописать ей какой-нибудь антидепрессант. Я прекрасно понимаю, что горе – это не болезнь и что не нужно держать его в себе… Но с ней явно что-то не в порядке, – сказал он, провожая глазами Грегуара, который как раз проехал мимо.
После карусели Спаситель посадил Грегуара себе на плечи, потому что здесь и вправду была страшная толкучка, и они втроем отправились к катку, вдыхая по дороге аромат горячего вина с корицей и ванильный запах сладкой ваты.
– Хочу есть, – сообщил Грегуар.
А вокруг чего только не было! Вафли со взбитыми сливками, блинчики с нутеллой, длинные тягучие маршмеллоу, темно-коричневые пряники сердечком c надписью «Я тебя люблю», яблоки в карамели на палочке, красные с зеленым леденцовые трости, чтобы вешать на елку, припудренные сахаром пирамиды из рахат-лукума, скворчащие в масле чуррос[50], кульки с обжигающими пальцы жареными каштанами.
– Что ты хочешь, Грегуар?
– Всё.
И получил вафлю с шоколадом, нарисовавшую ему замечательные усы.
Они подошли к катку.
– Где они? Ты их видишь? – тут же встревожилась Луиза.
Она искала глазами Поля. Она всегда боялась за своих детей. Чего боялась? Она и сама не могла бы сказать.
– Вон он, там! – махнул рукой Спаситель, прекрасно зная, что Луиза имеет в виду своего сына.
– Где? Я его не вижу!
– Потому что он лежит на животе.
– Он ударился? – перепугалась Луиза.
– Да нет, он уже встал…
Спаситель обнял Луизу за плечи, немного огорченный, но больше растроганный. Задохнувшись от бега, с красными от холода носами, мальчики один за другим подъехали к бортику.
– Ты видел Деда Мороза? – спросил Лазарь Грегуара. – Он сидит в санях под большим колесом обозрения.
– Ты можешь с ним сфотографироваться, – прибавил Поль.
– Он не настоящий Дед Мороз, – возмущенно ответил Грегуар. – Он обманщик.
Стемнело, и на всех домиках-павильонах зажглась иллюминация. Грегуар подпрыгивал между Спасителем и Луизой, держа их за руки и дергая в разные стороны: его привлекали то индейские «ловцы снов»[51] с разноцветными перьями, то русские матрешки с блестящими розовыми щеками, то красные колпачки с мигающими огонечками. И вдруг – витрина с фигурками для рождественского вертепа. Грегуар застыл и не мог сдвинуться с места. Задумчивый Иосиф, Мария в небесно-голубой накидке, волхвы и их верблюды, коленопреклоненные пастухи, протянувшие ягнят Младенцу, изумили маленького Грегуара.
– А это кто? – спросил мальчуган, показав пальцем на младенца, который вот уже две тысячи лет улыбался из ясель.
Луиза и Спаситель обменялись взглядами.
– Я вижу, он знает об Иисусе не больше твоего сына, – сказала Луиза. Своим детям она позаботилась дать хотя бы основы христианского воспитания. – А знаешь, что я вспомнила? У нас в подвале хранится вертеп со времен моего детства.
– Так, так, так, – пробурчал Спаситель.
– Осторожнее, фигурки хрупкие, – предупредил продавец, увидев, что Грегуар гладит младенца.
Пришлось Спасителю раскошелиться еще на девять евро и купить Грегуару маленького Иисуса.
– А бычок и ослик его согревали? – обрадовался Грегуар, поглядывая на младенца, которого бережно нес в руке, и, слушая Луизу, которая всю обратную дорогу рассказывала ему о Рождестве.