Они распрощались у аллеи Пуансо, и Алиса так и не сказала ни да, ни нет.
Алиса вошла на кухню, Поль и Лазарь одновременно подняли головы и сказали в один голос: «Закрывай дверь!»
Дело было в том, что, если кто-то из мальчишек выпускал своего хомячка из клетки, они закрывали Миу на веранде. Вообще-то кот до поры до времени жил в мире с хомячками и морскими свинками, но этим летом, во время каникул, Миу забылся и поднял лапу на Чудика, когда тот прогуливался по кухне. Бедный Чудик погиб. Говоря высоким слогом и словами доброго месье Лафонтена, «мышиному роду» был нанесен урон, и на садовом кладбище стало больше на одну могилу. Но «свято место пусто не бывает», и в доме опять было два хомячка и две морские свинки, все с теми же именами – Складушка, Домино, Чудик и Сержант. Спаситель попытался было возразить против замены, но его вразумили двумя афоризмами, автором которых был Габен: «В хомячках счастье» и «Жизнь без свинок – книжка без картинок!»
– Нам Габен написал! – закричал Поль, размахивая телефоном. Семейство коллективно общалось по ватсапу между собой, и мальчишки наперебой делились новостями:
– На медкомиссии ему сказали, что сердце у него как у богатыря, а зрение как у орла.
– Он подтянулся пятьдесят раз на турнике и отжался тоже пятьдесят… у него все болело…
– Но теперь уже не болит. Он выходил в шторм…
– А морской болезни не было.
Габен пошел добровольцем во Французский военный флот.
Алиса пренебрежительно повела плечом:
– Вы два спойлерщика. Теперь я даже читать не буду.
В любом случае она не собиралась читать то, что могли прочитать все. Ей хотелось, чтобы Габен написал о своих новостях ей лично. Алиса была индивидуалисткой. Да. Она нашла слово, которое искала. Она индивидуалистка.
На этой неделе все решили обзавестись этикетками. Утром во вторник Луиза печальным голосом объявила:
– У меня биполярка*. Вот что я поняла. Ты согласен?
– Мяу-у, – отозвался Спаситель в ожидании своего литра кофе, чтобы проснуться по-настоящему.
– Может быть, конечно, и не биполярка, – продолжала размышлять Луиза вслух, устраиваясь повыше на подушке. – Но у меня такие перепады в настроении…
– Думаешь, ты беременна? В этом дело? – тут же откликнулся Спаситель, мгновенно оторвав от подушки голову.
– У меня была задержка, да.
Вот уже полгода, как они опять надеялись завести ребенка.
– А ты не думаешь, что я подсознательно боюсь нового выкидыша и поэтому никак не могу забеременеть?
– Хоть я и психолог, но не склонен все психологизировать. Когда есть много возможных объяснений, нужно начать с самого простого: с возрастом возможность иметь детей у женщин уменьшается.
– Значит, смириться?
– Набраться терпения.
– Сразу видно, что не ты горюешь каждый месяц, – съязвила Луиза, которая и без всякого биполярного расстройства постоянно нервничала.
Спаситель вылез из кровати, бурча вполголоса:
– Ох уж этот кот… – Открыл дверь и сердито сказал: – Хватит орать, Миу!
– Миу-у, – ответил ему незваный гость.
Спаситель чипнул и закрыл дверь. Он вспомнил классическую цепочку: муж ругает кота, потому что ему досталось от жены. Он снова уселся на кровать и сказал:
– Мы с тобой сумели восстановить семью, и она у нас хорошая, так, Луиза? Значит, можем немного передохнуть.
– Я знаю, я веду себя неразумно. Но что же делать, если мне хочется, чтобы у меня в животе жил твой ребенок?
– Звучит впечатляюще! – Спаситель поцеловал жену. – И если ребенок этого не понимает, он просто дурачок!
Миу проводил Спасителя до кухни, и тот уселся пить кофе. Он вдруг вспомнил, что во время последней беременности у Луизы в первый месяц тоже были месячные с задержкой. А что, если она все-таки беременна? Что, если оплодотворение произошло, но зародыш опять не укрепился и у нее опять будет выкидыш?
– Черт! Восемь двадцать пять!
Через пять минут к нему в кабинет войдет первая пациентка, а у него голова забита собственными заботами.
– Шарли[9]?
Молодая женщина поднялась со стула, подошла к нему, размашисто шагая, и крепко пожала руку.
– Так вы меня не забыли?
– А я мог?
– Нет, конечно, мы с вами столько спорили, – признала Шарли, по-своему поняв его ответ.
Они не виделись три года. И пусть на Шарли больше не было ботинок-сантьяго и пирсинга, все равно это была та же Шарли с короткими вьющимися волосами и мальчишескими манерами.
– Вы помните, что сказали мне на прощанье?
Спаситель сделал вид, что старается припомнить, но без своей тетради был как без рук, мог перепутать и своих пациентов, и даже часы консультаций.
– «Шагай, дыши, уезжай, уходи». Чья-то цитата.
Спаситель закивал. Он узнал свое любимое стихотворение Блеза Сандрара.
– Вы стояли вон там, – продолжала Шарли, показывая на дверь, ведущую в рабочий кабинет. – Пожали мне руки и сказали: «А потом возвращайтесь». Я тогда уезжала в Берлин, помните?
– И вы вернулись?
– Да, два месяца тому назад. – Шарли огляделась вокруг, словно надеялась найти следы своего присутствия. – Мало что изменилось. А там что? Кофеварка?
– Чайник. Вам чай или кофе?
– Чай, пожалуйста.
Шарли была рада снова сидеть в этом кабинете. Обычно она изображала из себя крутую и жесткую, но на этот раз была явно растрогана. Спаситель протянул ей дымящуюся чашку, чай был слишком горячий, и Шарли, поставив чашку на пол, пустилась в рассказ о трех годах, проведенных в Берлине. Она вела в Инстаграме сайт одной экологической организации, влюбилась без взаимности в свою начальницу, но не слишком горевала, пользовалась немалым успехом в ночных берлинских клубах и заводила там подружек. А потом встретилась с Мириам.
– Она приехала по «Эразмусу»[10]. На десять лет младше меня. Любовь с первого взгляда с обеих сторон.
У Шарли всегда была богатая мимика. Она часто хмурила брови, и вот к тридцати годам у нее появилась львиная складка. Теперь она время от времени разглаживала ее, водя кончиками пальцев сначала по складке, а потом над бровями и к вискам.
– Голова болит? – неожиданно вторгся в рассказ Спаситель.
– Что? Нет, не болит.
Шарли удивилась вопросу, взяла чашку с чаем обеими руками и, пристроив их таким образом к делу, закончила рассказ:
– Мириам не хотела задерживаться в Берлине после «Эразмуса». Хотела продолжать учиться. И потом, у нее родители, она к ним очень привязана. Словом, я все бросила и приехала с ней. Бросила работу, друзей, классную квартиру. Вернулась в Париж. Вернее, в ближайший пригород, в Бретиньи-сюр-Орж. На Париж не хватает средств.
Средств у Шарли не хватало, потому что она никак не могла найти работу.
– Не знаю, что со мной здесь не так, – пожаловалась она. – Мне пришлось уехать, потому что я не нашла работы, какой заслуживала по своим дипломам. Вернулась, и опять то же самое. – Она поставила чашку и снова принялась стирать со лба заботу. – Я не люблю эту страну. Хочу опять уехать.
– В Германию?
– Думаю, в Канаду. Новая страна. Много места. Здесь я задыхаюсь.
Шарли была разозлена, обижена. Почему ее не берут на работу? Потому что она женщина? Женщина с дипломом? Лесбиянка?
– Французы сексисты! И гомофобы. Стоит им увидеть идущих вдвоем девушек, сразу начинаются домыслы и грязь. Клянусь, в Германии никто не лез в мои дела.
– В Берлине, – уточнил Спаситель. – Берлин – город-космополит, молодой, открытый.
– Я думаю, то же самое будет в Торонто. Или в Ванкувере. Где угодно, но только не здесь. – Ее переполнял гнев. Она ощущала себя в ловушке. Ловушкой стала любовь. – Мириам ездит к родителям каждые выходные. Она для них свет в окошке. Они за нее держатся.
– Она еще очень молоденькая.
– Ей двадцать один… Но я поняла, что вы хотите сказать. Слишком молода, чтобы строить свою жизнь со мной, уехав на другой конец света.
– Я ничего подобного не говорил, – запротестовал Спаситель.
– Но вы так думаете.
Спаситель не мог не рассмеяться. Это же Шарли, она не изменилась, она решала за него, что он думает, и отводила ему роль ископаемого.
– Ладно. Спасибо за чай, – сказала Шарли и поднялась.
– Время еще есть.
– У меня собеседование по поводу работы. Не то, о чем я мечтаю, но, надеюсь, платят неплохо.
– И что за работа?
– Модератор в «Фейсбуке». Сидеть восемь часов в день, не отрываясь от экрана, и отлавливать опасный контент, вроде педофилии, призывов к терроризму, издевательства над животными …
Сдвинутые брови, крепкое рукопожатие.
– Можно, я заплачу в следующий раз?
И Шарли уже за дверью.
В обеденный перерыв Спаситель отправился за почтой. Самая большая неожиданность – письмо от Габена. Спаситель уже готов был распечатать конверт, но… Письмо было адресовано мадемуазель Алисе Рошто.
Спаситель расплылся при одной только мысли, как будет польщена Алиса, когда он передаст ей письмо. Она и виду не подаст, но про себя будет ликовать.
Перед тем как начать консультации (следующая по списку: Магали Шале с пудельком, страдающим энурезом), Спаситель заглянул в свою почту на телефоне. Луиза сегодня уехала в Роньи-ле-Сет-Эклюз интервьюировать столетнюю старушку и прислала ему записку: «Мальчишки придут к 17. Сможешь проверить, чтобы выучили уроки?» Она имела в виду: тряхни Поля, чтобы сделал домашку.
В 17:30 Лазарь покончил с уроками, а Поль еще не садился. Оба они были уже в шестом.
– Может, поиграем немного? – спросил Поль. – Мне надо освободить голову.
– Неужели что-то залетело? Уверен?
Лазарь постоянно поддевал Поля, но Поль, по счастью, был нечувствителен к его подначкам.
Лазарь убрал в рюкзачок учебники и раскрыл тетрадь со следующим названием:
Лазарь Сент-Ив. Могут ли все быть счастливыми?
Лазарь решил, что, когда он будет психологом, он будет писать книги, такие, как читает отец.