– Эмили – чудесная девушка, – успокоившись, проговорила Виолет. – Ростом выше Уилла, хотя в таком возрасте это обычное явление. Волосы у нее густые, темные, длинная челка падает прямо на глаза. Настоящая оторва – так, кажется, здесь говорят? Никогда не понимала, чем они с Уиллом друг друга притягивают. Обычно четырнадцатилетние девчонки на парней помладше даже не смотрят! – Виолет улыбнулась своим мыслям. – Да, Уилл превращался в симпатичного парня, только дело было не в этом. Между ними имелась какая-то внутренняя связь.
На пересечении Коламбас-авеню и Восемьдесят четвертой улицы Латиф притормозил и переключился на нейтралку.
– Ваш сын считал ее своей девушкой?
– Однажды я задала Уиллу тот же вопрос. Он потом неделю со мной не разговаривал.
– Эмили рассказали о его болезни?
– Она знала. – Виолет постучала по приборной панели. – К тому времени все знали.
– И Эмили это не беспокоило? – на секунду задумавшись, спросил Латиф.
– Совершенно не беспокоило, она сама мне так и заявила. – Виолет вздохнула и состроила гримасу. – Думаю, душевная болезнь казалась ей романтичной.
– Похоже, Эмили вам не слишком нравилась.
– Об этом вам лучше спросить у лечащего врача Уилла, – улыбнулась Виолет. – Доктор медицинских наук Улисс С. Копек подробно расскажет вам о моей негативной фиксации на сыне.
– Мне сложно общаться с такими докторами, – заглушив мотор, признался Латиф. – Им всегда кажется, что я параноик.
– Неужели?
Латиф смиренно кивнул.
– Дело в том, что я склонен подозревать всех и каждого.
Виолет засмеялась, а потом осеклась, словно неожиданно вспомнив что-то неприятное.
– Как бы то ни было, в отношении меня Копек не ошибался. Я всегда ждала от Уилла больше, чем следовало.
– Все матери чего-то ждут от своих сыновей.
– Я ждала слишком многого.
Почему-то ее ответ встревожил Латифа.
– Например, чего, мисс Хеллер?
– Поймите, в Штаты я попала случайно. Кроме отца Уилла у меня не было здесь ни друзей, ни знакомых, вообще никого. – Виолет села поудобнее. – До сих пор не понимаете, при чем тут Уилл?
Латиф не ответил.
– Я не собиралась заводить ребенка: у Алекса было трое детей от первого брака. Но после рождения Уилла стала другим человеком… – Виолет замялась. – Вы меня понимаете?
– В каком смысле другим?
– Я считала, что с появлением малыша буду больше нуждаться в Алексе, а получилось наоборот. Я чувствовала себя умирающей, в которую вдохнули жизнь, и сделал это не Алекс, а новорожденный ребенок. Он целый мир мне подарил! – Виолет покачала головой. – Я с самого начала рассказывала ему все, о чем думала, делилась секретами, ничего не скрывала. Я нуждалась в друге, во взрослом, чтобы общаться с ним на равных, и целенаправленно готовила Уилла к этой роли. – Виолет посмотрела на Латифа. – Выбора у бедняги не осталось. Ему бы и в голову не пришло возражать! Именно это я имела в виду, говоря, что ждала от сына слишком многого.
– Наверное, вам было непросто принять Эмили, – осмыслив услышанное, проговорил Латиф.
– Да, очень непросто.
– Какое впечатление она на вас произвела?
– Я не знала, как к ней относиться, – глядя на тротуар, ответила Виолет. – Эта девушка сбивала меня с толку. Наверное, я относилась к ней, как вы к потерпевшим.
– Бедная Эмили!
– Когда сын впервые привел Эмили, я решила, что учителя послали ее проводить Уилла домой. Казалось, она страшно горда столь серьезным поручением. – Виолет закусила губу. – В ту пору Уилл еще худо-бедно посещал занятия… Он оставил нас с Эмили на кухне, а сам закрылся у себя в комнате. Я собралась поблагодарить девушку за любезность, а она улыбнулась, как улыбаются по уши влюбленные, и сказала, что познакомилась с Уиллом в метро. Вроде бы обычная девушка, вежливая, обходительная, но в ее взгляде читалось какое-то отчаяние. «Чего она от нас хочет?» – удивилась я и, по-прежнему считая ее появление случайным, спросила, что натворил мой сын. «Ничего особенного ему творить не пришлось», – ответила Эмили. Неизвестно, кто из нас в тот момент смущался сильнее… – Виолет жадно глотнула воздух. – В итоге, Эмили осталась у нас ночевать.
– В комнате вашего сына? – изумленно вскинув брови, поинтересовался Латиф.
– Не забывайте, детектив, я страшная собственница! – улыбнулась Виолет. – Я постелила ей в гостиной, на диване.
– Как отреагировали родители девушки?
– Разумеется, я им позвонила. Эмили отговаривала, однако я настояла на своем. Я ждала проблем, ну или как минимум неприятных вопросов, но отцу Эмили было совершенно все равно. По его словам, подобное случалось постоянно.
– Видимо, он не из собственников.
– Похоже на то, – кивнула Виолет. – Нам не пора выходить из машины?
– Да, конечно, – отстегивая ремень, проговорил Латиф. – После вас, мисс Хеллер.
Лишь пропустив велосипедиста, законопослушная Виолет распахнула дверцу и грациозно выбралась из салона. Латиф на секунду задержался и хмуро посмотрел на себя в боковое зеркало. «Ты с ней флиртуешь! – сказал он своему отражению и недовольно поморщился. Он частенько шутил со свидетелями и даже с потерпевшими, особенно с трудными, однако в этом деле излюбленная тактика результатов не приносила. – Осторожно, профессор Уайт, не то дошутишься!»
Судя по всему, волновался он напрасно. Виолет ежилась от холода и, не замечая взглядов прохожих, с нетерпением ждала его. Женщины смотрели оценивающе, отмечая простоту ее одежды, мужчины беззастенчиво глазели на лицо. Выбравшись из машины, Латиф сообразил, что Виолет о чем-то говорила, а он прослушал.
– Что вы сказали, мисс Хеллер?
– Просто хочу, чтобы вы правильно поняли… – Обращаясь к Латифу, Виолет смотрела не на него, а на закрывающую люк решетку. – Вероятно, болезнь Уилла обострилась по моей вине, но началась она не из-за меня.
– Насколько мне известно, шизофрения имеет генетическую природу, – осторожно напомнил Латиф.
– На самом деле никому не известно ни откуда она берется, ни как лечится – вообще ничего! – обессиленно ссутулившись, посетовала Виолет.
– Мисс Хеллер, вы ошибаетесь! – Латиф кашлянул в кулак. – Благодаря электроэнцефалограмме изменения структуры мозга у заболевших фиксируются графически, а благодаря новейшим лекарственным препаратам шизофрения успешно лечится. К примеру, хлорпромазин, который принимал ваш сын…
– Хлорпромазин! – с горечью воскликнула Виолет. Она повернулась спиной, но Латиф без труда представлял ее презрительную ухмылку. – Знаете, с чего началось активное использование хлорпромазина в психиатрии? С банальной оплошности! Прежде его считали транквилизатором и применяли в хирургии! – Виолет кивнула своим мыслям. – Доктора понятия не имеют, почему шизофреникам помогает хлорпромазин или клозапин, или любое другое чудодейственное средство! Они же пальцем в небо тычут! Короче, вполне можно сказать, что шизофрению вызывает сахарная пудра!
– Матери с гипертрофированным собственническим инстинктом ее точно не вызывают! Такую версию мне слышать не доводилось!
– Детектив Латиф, болезнь Уилла обострилась по моей вине! – повернувшись к нему, заявила Виолет.
Ну что тут скажешь? Латиф беспомощно озирался по сторонам – где же инспектор Лео Мартинес из двадцать третьего участка, который якобы патрулирует перекресток? Виолет снова отвернулась к чугунной решетке, и Латиф ощутил собственную неловкость, неадекватность, никчемность. Обычно подобные чувства накатывали только по выходным. Неоспоримым преимуществом его работы было то, что она в принципе исключала неловкость и смущение. «Смущение – привилегия живущих в Верхнем Ист-Сайде», – сказал однажды отец. Али тогда рассмеялся, но афоризм запомнил. Сейчас он превратился в беспомощного наблюдателя, даже хуже – в свидетеля, и умирал от неловкости, несовместимой с его служебным положением. С каждой секундой Латиф все больше злился на Мартинеса. «Пусть только появится, сразу перца задам!» – злорадно подумал детектив, и ему стало чуть легче.
– Вам про эту решетку говорили? – неожиданно просила Виолет. – Про эту решетку на люке?
– Если честно, не знаю. Дежурный инспектор…
– Там внизу комната, – объявила она.
– Какая еще комната?
Виолет нагнулась и заглянула за решетку.
– Вижу кровать, на ней чьи-то вещи и синий чемоданчик.
Латиф опустился на корточки рядом с ней.
– По-моему, это не кровать! – возразил он, чувствуя себя абсолютно никчемным и беспомощным. – Скорее, одеяло или что-то вроде…
– Это то самое место! – перебила Виолет, касаясь решетки пальцами. – Здесь видели Уилла!
Тут из-за угла показался молодой человек в форме, на ходу вскрывая зубами пачку сигар «Дач мастерс». Форма висела на нем как на вешалке: ее явно кроили для мужчины покрупнее. Несмотря на холеные усы, инспектор Мартинес казался юнцом, которому незаконно продали сигары. Завидев Латифа и Виолет, он широко улыбнулся и протянул руку.
– Рад встрече, детектив! – проговорил он, глядя не на Латифа, а на Виолет. – Спасибо, что приехали!
– Инспектор Мартинес? – уточнил Латиф, не потрудившись вынуть руки из карманов.
– Он самый! – Мартинес коснулся шляпы в знак приветствия. – А вы, мэм…
– Ида Хеллер, – представилась Виолет.
– Рад встрече, мисс Хеллер. Не возражаете, если…
– Инспектор, что вы можете нам сообщить? – бесцеремонно перебил Латиф.
– Совсем немного, сэр… – Мартинес откашлялся. – Я видел мальчика.
– Какого мальчика?
– Прошу прощения, детектив! Я видел мальчика, соответствующего высланному вами описанию, – безропотно поправился Мартинес.
– Где вы его видели?
Молодой инспектор огляделся по сторонам, точно собираясь сообщить большой секрет, и ткнул пальцем в чугунную решетку.
Латиф посмотрел на Виолет – опустившись на колени, она заглядывала в люк, – и жестом подозвал Мартинеса к себе.
– Инспектор Мартинес, я понимаю, это интереснее, чем часами смотреться в витрину «Данкин донатс» и делать вид, что регулируешь дорожное движение, но у нас с мисс Хеллер мало времени. Где именно вы видели мальчика?