– Али, шизофрения не мешает Уиллу быть шестнадцатилетним подростком!
– Но ради чего он…
– Разумеется, чтобы лишиться девственности. Этого хотят все подростки.
Латиф впился взглядом в Копека.
– А могло это быть обычным нападением, которое миссис Рамирес… – Детектив запнулся. – Которое миссис Рамирес неверно расценила как сексуальное?
– Отдельные поступки даже лица с психическими расстройствами неверно не расценят, – ответил доктор и резко помрачнел. – В общем, я склоняюсь к первоначальному выводу.
– То есть?
– Вы хотите выяснить, склонен ли Уилл к насилию и станет ли буйствовать.
На секунду воцарилась тишина. Латиф повернул голову в сторону Виолет, но не посмотрел на нее.
– Доктор, по долгу службы я обязан действовать, исходя из худшего: мальчик станет буйствовать.
– Весьма разумно. – Копек сложил ладони, как для молитвы. Два невинных слова, произнесенные абсолютно спокойным голосом, напугали даже Латифа.
– Доктор, что вы хотите сказать? Что мальчик…
– Хочу сказать, что Уилл никогда не отличался стрессоустойчивостью, а в данный момент он подвержен колоссальному стрессу. Более того, среда, в которую он попал, прежде являлась для него провоцирующим фактором. Если, как вы говорите, Уилл прекратил прием лекарственных препаратов, советую немедленно уведомить Управление городского транспорта, а желательно и всех дежурных по станциям. Им следует удвоить бдительность и действовать с максимальной осторожностью. Любой поезд для Уилла – настоящее искушение.
Такого Виолет вынести не смогла.
– Что за чушь вы несете?! – вскочив со стула, прошептала она. – Какое еще искушение? Неужели не понимаете, что этот человек…
– Ида, этот человек – полицейский. Его долг – обеспечивать общественный порядок. Порядок подразумевает безопасность, а раз общественный, значит, речь не только о вашем сыне, а обо всех гражданах. А теперь, пожалуйста, присядьте!
– Садитесь, мисс Хеллер! – бесцветным голосом проговорил Латиф.
Виолет молча взирала на обоих мужчин. Наихудшие опасения подтвердились, и она чувствовала себя почти ясновидящей. Как она и предполагала, Уилла теперь расценивают как угрозу для общества, значит… значит, относиться к нему будут соответственно. С благословения Копека начнется настоящая охота, травля… Мелко дрожа, Виолет опустилась на стул рядом с Латифом.
– Обыватели считают шизофреников буйными, но это, мягко говоря, ошибка, – продолжал Копек. – В целом, шизофреники склонны к насилию не больше остальных. – Доктор улыбнулся Латифу. – Полагаю, это вам и без меня известно.
– Честно говоря, нет, – покачал головой Латиф. – По службе я сталкиваюсь с буйными…
– Тем не менее Уилл всегда был не таким, как все… – Копек кивнул Виолет. – Рассмотрим наихудший из возможных вариантов.
– Уилл вам доверял, – процедила Виолет. – Считал вас другом… – Живот сводила судорога – так тяжело ей было говорить.
Копек подался вперед, огорченный, но как всегда благоразумный и спокойный.
– Ида, я не сомневаюсь, что Уилл считал меня другом. Как-никак, я пытался ему помочь. А вот вы меня никогда в таком качестве не рассматривали.
Латиф кашлянул в кулак.
– При всем уважении, доктор, боюсь, сейчас не время…
– Позвольте мне договорить. Вы, Ида, никогда не считали меня другом Уилла и не ошибались. Другом Уилла я не был, и именно благодаря этому мог ему помочь – мог задавать прямые, откровенные вопросы о его жизни. Уилл, в свою очередь, мог откровенно мне отвечать. Вероятно, поэтому вы сюда явились. – Копек сложил пальцы щепотью и потер друг о друга, словно испачкался чем-то жирным. – Вы явились, потому что Уилл обсуждал со мной темы, которые не осмелился бы поднять с другом и тем более с вами. Вы явились узнать, о чем он со мной секретничал.
Латиф уже собрался заговорить, но в итоге лишь кашлянул и откинулся на спинку кресла. Раздосадован он или доволен, Виолет определить не могла. Сама она не чувствовала ровным счетом ничего.
– Доктор, меня откровения мальчика не интересуют. Никто не заставляет вас нарушать врачебную тайну, – откашлявшись, заявил Латиф и провел рукой по щеке. – Однако нам нужно поскорее разыскать мальчика. Сами же говорите: время не терпит. Как бы вы ни относились к мисс Хеллер, надеюсь, понимаете, что сейчас ваша помощь нужна и мне, и мальчику. Я хочу уяснить, куда он, по-вашему, отправится.
– Детектив, вы когда-нибудь наблюдались у психиатра? – вполне дружелюбно поинтересовался Копек. – Мне почему-то кажется, что да.
– Куда, по-вашему, отправится мальчик? – повторил Латиф, только Копек его не слушал.
Виолет укусила ноготь большого пальца. Ее буквально колотило от страха и дурных предчувствий, однако она заставила себя говорить более или менее разборчиво.
– Отвечай на вопрос, лицемер! – заикаясь, потребовала Виолет. Во власти гнева и паники она всегда думала на родном языке, поэтому приходилось переводить мысли на английский и следить за акцентом. Сегодня ей это удавалось с колоссальным трудом. Решив не цепляться за жалкие остатки самообладания, Виолет уставилась на влажное невыразительное лицо Копека. Сейчас она ненавидела доктора сильнее, чем в тот день, когда впервые узнала о его предательстве, когда поняла, что он настраивает Уилла против нее. Она ненавидела Копека всей душой. – Отвечай на вопрос! – прошипела Виолет. – Отвечай на вопрос, ублюдок!
Прежде чем Копек успел сказать хоть слово, поднялся Латиф.
– Мисс Хеллер, прошу вас подождать в фойе! – хрипло проговорил он. Хрипел ли он от гнева или с трудом сдерживал смех, Виолет не волновало, хотя впоследствии она задавалась таким вопросом. Впоследствии она пыталась определить, на чьей стороне был детектив. Впоследствии, но не в тот момент. В тот момент она послушно встала и, не сказав ни слова, двинулась за Латифом. Копек издал напоминающий клохтанье звук, но ничего вразумительного не произнес. Виолет не сомневалась: мерзавец добился своего.
Буквально на миг Виолет обернулась и, совсем как три года назад, почувствовала надежду. Массивные кресла и тяжелые шторы негромко напевали что-то соблазнительное, словно чаровницы-сирены, словно кровать в конце тяжелого дня, а дипломы и сертификаты в рамках сверкали, как документальные подтверждения обещаний Копека. «Сколько надежд я возлагала на этот кабинет!» – с досадой подумала Виолет.
– Выходите! – приказал Латиф. Рука, сжавшая предплечье Виолет, олицетворяла абсолютную власть. «Натренированная хватка», – отметила она и безропотной заложницей переступила порог. Латиф держал ее крепко, будто демонстрируя, какую силу скрывает за внешней невозмутимостью. У входа в Фаэтон она была ребенком, а сейчас стала трудным ребенком. Едва дверь захлопнулась, Виолет начала биться, ругаться последними словами, но сдержанность и рациональность и тут не изменили Латифу. Швейцар высунулся из своего терракотового грота и на секунду исчез, а потом неожиданно появился перед Латифом и его спутницей. К вящему удивлению Виолет он назвал ее по имени.
– Миссис Хеллер, с вами все в порядке?
Почему-то его учтивость повергла Виолет в шок. Теперь она вспомнила этого швейцара: однажды он угостил Уилла ириской, которую мальчик тут же выплюнул на пол.
– Да, Ставрос, – кивнула она. – Со мной все в порядке, спасибо.
– Кто этот джентльмен?
– Из полиции, – коротко отрекомендовался Латиф. Виолет ждала, что он покажет жетон, но этого не случилось. «Не рискует отпустить меня ни на секунду», – подумала она.
– Все в порядке, Ставрос, – наконец проговорила Виолет. – Честное слово!
Только швейцар уже испарился.
– Наконец-то встретил человека, по-настоящему уважающего закон! – ухмыльнулся Латиф и выпустил руку женщины.
Виолет вдруг решила вести себя прилично.
– Видите же, что за фрукт Копек! – шепнула она. – Этот сукин сын…
– Мисс Хеллер, ничего подобного я не вижу. Я вижу доктора, который более года лечил вашего сына и, кажется, небезуспешно. Вижу человека, который в разгар рабочего дня согласился уделить нам время… – Детектив устало покачал головой. – Не знаю, что между вами произошло…
– Ничего не произошло! – пожаловалась Виолет. – Это я и пытаюсь объяснить. Копек обещал вылечить моего сына, но, увы, ничего не произошло.
– Вряд ли он так выразился. – Теперь Латиф стоял между Виолет и дверью в кабинет Копека, подняв обе руки, точно хотел помещать ей ворваться обратно. – Психотерапевты таких обещаний не дают.
– Они только этим и занимаются! – возразила Виолет и бессильно прижалась к стене. Вспышка гнева обернулась головной болью. – Они только этим и занимаются, а толка – чуть.
– Не понимаю, почему Копек так на вас злится, – задумчиво проговорил Латиф. – Мисс Хеллер, что вы ему сделали?
– Копек влюбился в Уилла, – неожиданно для себя ответила Виолет. Головокружение не проходило. – Как и все остальные… А я взяла и оборвала их интрижку.
– Вы говорите, как ревнивый муж!
– Идите в задницу, детектив!
Ни один мускул не дрогнул на лице Латифа. Он лишь покачал головой, точно не верил собственным ушам.
– Из всех потерпевших, когда-либо садившихся в мой «ниссан», у вас самый поганый язык! В Дании принято так разговаривать?
– Не в Дании, а в Австрии!
– Мисс Хеллер, настоятельно советую подчистить свою легенду!
Прежде чем Виолет нашлась с ответом, Латиф метнулся в кабинет, словно терьер в лисью нору, и, подмигнув, захлопнул за собой дверь. «Мотай на ус, Ида, – сказала себе она. – Ловко он тебя отшил!» Виолет беззвучно приблизилась к двери и прильнула к ней ухом. Недавней вспышки она ничуть не стыдилась, напротив, в тот конкретный момент ощущала лишь облегчение. Виолет легонько коснулась ручки, желая проверить, заперта ли дверь, но повернуть не попробовала. «Мне и здесь хорошо!» – пробормотала она и закивала, как кивают определенные категории людей: одинокие, престарелые и душевнобольные. Швейцар вновь занял свое рабочее место и, аккуратно расчесывая безупречно лежащие волосы, смотрел куда угодно, только не на Виолет. Ротко сочувственно мерцал в кривоватой плексигласовой раме. «Копек будет говорить, – безостановочно кивая, думала Виолет. – Будет говорить хотя бы для того, чтобы показать, как сильно я заблуждаюсь».