нуть на небо.
– Это он? – Латиф сжал руку Виолет, решив ее остановить. – Это ваш сын?
«К чему эти вопросы? Почему он мешкает?» – недоумевала Виолет.
– Разумеется, это мой сын! Не думаете же вы, что я…
– С ним Эмили Уоллес?
– Да, наверняка. Но выглядит девушка иначе. Я не до конца уверена…
– Понятно. Мисс Хеллер… – Латиф еще сильнее сжал ее руку. – Вы останетесь здесь. Дальше я сам. Увидев вас, мальчик может пуститься бежать. Все ясно?
– Вы напрасно теряете время, – буркнула Виолет.
– Сядьте вон на то крыльцо и ждите меня, договорились?
– Детектив, идите же! – отстраняясь, шепнула Виолет. – Скорее!
Только Латиф не торопился отпускать ее запястье. Они смотрели друг на друга целую вечность, словно влюбленные на фотосъемке, а дети неспешно удалялись. «Что за ерунда? – недоумевала Виолет. – Он хочет меня наказать?»
Тут Уилл обернулся и увидел их.
ГЛАВА 9
В 1985 году на средиземноморском побережье Франции, неподалеку от Марселя, Жак Кусто, всемирно известный исследователь океанских глубин, испытывал новый водолазный скафандр. Скафандр изготовили из обработанного под давлением боксита и спецстали, и Кусто надеялся, что сможет погрузиться в нем глубже, чем на шестьдесят метров, и побить мировой рекорд. Подводные течения слабее всего в начале лета, поэтому погружение решили провести ясным июньским днем в три часа пополудни.
Жак Кусто в то время был уже стар, но скафандр пожелал испытать лично. На палубе «Калипсо» стояли доктор и инженер, а сын Кусто, Эмиль, готовил баллоны с кислородом. Помимо них за процессом наблюдала команда «Калипсо», пять моряков торгового флота из Марселя, и корреспондент местной газеты. День выдался погожий, солнце так и сияло. Неподалеку швартовалось несколько яхт, но на них особого внимания не обращали. Когда измерили температуру воды и дважды проверили водолазный шлем, Кусто приступил к погружению.
Поначалу Кусто старался не спешить: каждые три метра останавливался, регулировал клапаны и делал отметки на грифельной доске. Однако на глубине девять с половиной метров, что являлось мировым рекордом во фридайвинге без вспомогательных средств, он испытал настоящий шок, увидев рядом мужчину в обычных хлопковых трусах, который отчаянно работал руками и ногами. Кусто решил не отвлекаться и продолжать эксперимент. К своему вящему удивлению на глубине тридцать метров, что на шестнадцать с половиной футов превышало мировой рекорд во фридайвинге, он увидел того же мужчину. Исполненный восхищения, Кусто нацарапал грифелем вопрос, мол, как вы выжили на такой глубине? Фридайвер в трусах взял у него дощечку, написал ответ и вернул ее Кусто.
– Что же он написал? – не вытерпела Эмили.
– «Я тону, старый кретин!»
Девушка зажала рот ладонью.
– Ну-у, Хеллер, – протянула она. – По-моему, не очень смешно!
– Знаю, – кивнул Ёрш, – но вчера я вообще не мог шутить.
– Зато много интересных подробностей! – похвалила Эмили, затушила сигарету и убрала с глаз волосы. – Что такое боксит?
– Специальный материал для водолазных костюмов. – Ёрш зажал нос пальцами и согнул колени.
– У меня тоже есть история, – заявила девушка, передавая ему пачку сигарет и зажигалку. – Хочешь послушать?
– Хочу.
Они стояли на пересечении Кристофер-стрит и Седьмой авеню, а мимо испуганными птицами проносились машины и люди. Эмили схватила Ерша за руку, точно на ходу ее истории не рассказывались и не воспринимались. «Наркотики убивают!» – вещал рекламный шит за ее спиной. Эмили набрала в легкие побольше воздуха, пристально посмотрела на Ерша и, лишь убедившись, что он слушает, выдохнула. Мимо прополз трехколесный полицейский багги.
– На лесной поляне срут медведь и заяц. «Слушай, у тебя от дерьма шерсть не портится? Ну, если вдруг прилипнет?» – спрашивает медведь. «Вообще-то нет», – немного подумав, отвечает заяц. Тогда медведь… Хеллер, ты слушаешь?
– Вообще-то нет, – признался Ёрш.
– Тогда медведь хватает зайца и вытирает им свою жопу.
Ёрш внимательно посмотрел на Эмили. Она по-прежнему была чуть выше него. Девушка с уверенным, даже решительным видом стояла посреди Кристофер-стрит, а ее темные волосы торчали в разные стороны, как у обезумевшей женщины. Женщины, а не девушки. Эмили улыбалась, точно знала его с рождения.
– Смешно, – проговорил Ёрш. – Бедный заяц!
– Тогда смейся, Хеллер, будь вежливым!
Эмили засмеялась за него, а потом повела к реке – мимо припаркованных автомобилей, греческих ресторанчиков, сувенирных лавок, видеопроката, парикмахерских, заведений, где гадают на картах Таро, мексиканских закусочных и салонов татуировки.
– Куда мы идем?
Эмили нахмурилась и недовольно поджала губы. Господи, он и забыл, как она это делает!
– В одно интересное место…
– Интересное? – переспросил Ёрш исключительно для того, чтобы издать хоть какой-то звук. С таким же успехом он мог бы тявкнуть или мяукнуть. От остатка лекарств он избавился, помочившись на пересечении Гроув-стрит и Бедфорд-стрит, но чувствовал себя счастливым, остро реагирующим на происходящее и совершенно не испуганным. «Если это значит болеть, то я выздоравливать не желаю. Если это значит болеть, то лекарства – грех и зло похуже атомной бомбы».
«Толстый и Тонкий – вот еще один вариант для Черепа и Кости», – сказал себе Ёрш. Теперь он думал о них с дружеским участием. Они бросили поиски и отправились домой? Или решили пообедать? Ёрш представил, как сладкая парочка лакомится блинчиками.
– Вполне интересное, – кивнула Эмили. – А сам говорил: «По барабану, куда хочешь, туда и веди»!
«И секунды не прошло, как же я успел столько всего обдумать? – удивился Ёрш и поднял руки ладонями вверх – в такой позе изображают святых. – Руки что надо, крепкие, по-мужски тяжелые. Ими можно и тучи развести и горы свернуть». Нью-Йорк предстал перед ним в совершенно ином обличье – сияющим в лучах полуденного солнца, блестящим, как луковица, с которой сняли шелуху. Ёрш видел монетки на асфальте, увитые плющом фасады, пустые флагштоки, пакеты из супермаркета, висящие на деревьях, подобно летучим мышам. Видел навесы, сонетки, лимузины и собак в нарядных попонах. Вокруг было столько всего, что голова шла кругом. «Таким видят мир малыши, – догадался Ёрш, – а потом вырастают и забывают».
– За мной двое гонятся, – сказал он вслух. Эмили не ответила, тогда Ёрш сделал глубокий вдох и попробовал снова. – Они из школы, – наблюдая за подругой, уточнил Ёрш. Эмили запустила руки в задние карманы джинсов. – Из заведения, в которое меня упекли. Череп и Кость.
– Тебя упекли в заведение под названием «Череп и кость»?
– Я смотрю на мир глазами младенца, – объявил Ёрш, закрыл лицо руками и взглянул на Эмили сквозь растопыренные пальцы. – Картинка любопытная!
– Раньше ты казался мне похожим на младенца, – смущенно потупившись, улыбнулась девушка. – Теперь нет.
Ершу хотелось зажмуриться, чтобы Эмили вела его по городу, как собака-поводырь. Нет, под ноги смотреть все-таки придется. Эмили стояла вполоборота на несколько шагов впереди, словно искала укрывшихся на улице врагов. Однажды отец показал Ершу купюру из коммунистического Китая, и сейчас Эмили с гордо поднятой головой и приоткрытым ртом напоминала девушку с банкноты в пятьдесят юаней.
– Тебе нужно носить камуфляжные брюки и автомат «узи»! – предложил он.
– Да, пожалуй, – со вздохом сказала Эмили, и шутка Ерша вмиг утратила весь свой юмор. Они выбрались на пересечение Кристофер-стрит и Гудзон-стрит. Транспортный поток двигался совершенно беззвучно, словно город наклонился, и все машины скатывались в Чайнатаун. Казалось, с тех пор, как они ушли от академии, Эмили повзрослела на добрых десять лет и была готова выполнить священную миссию. Ёрш вдруг почувствовал себя слишком юным и испугался.
– Эмили… – тихо позвал он.
– Не бойся, Хеллер, ты уже не ребенок.
«Откуда ей известно, чего я хочу и что собирался сказать?» – удивился он, а вслух спросил:
– По-твоему, сегодня тепло?
Девушка улыбнулась: о зове и о своей миссии Ёрш ей еще не рассказывал.
– Сейчас середина ноября, Хеллер, и совсем не тепло.
– Нет, сегодня жарко! – возразил Ёрш. – По Цельсию пятнадцать градусов!
– Придурок, пятнадцать по Цельсию – это не жарко, тем более сегодня не пятнадцать, а максимум восемь. – Эмили покачала головой и повела его через дорогу, не дождавшись, когда загорится зеленый. На такое способны лишь коренные жители мегаполисов. Виолет, например, не сводила взгляда с машин и смотрела в глаза каждому водителю – если собьет, ее лицо будет преследовать негодяя до скончания дней! Порой она бормотала ругательства и молитвы по-немецки. Эмили же двигалась с бесстрашием борца за свободу или террористки, прячущей под одеждой бомбу. Она никогда не смотрела на водителей с просьбой остановиться и пропустить: они останавливались сами, а наиболее благоразумные к ней вообще не приближались.
– Они тебя не тронут! – заверил Ёрш. – Всякий, кто посмеет, тут же расплавится!
– Осторожно, не споткнись! – Эмили дернула его за рукав.
– Эти машины из воска, – проговорил Ёрш, не потому, что так думал, а потому, что так было проще рассуждать. – Нет, по правде я в это не верю, – успокоил он девушку, а про себя подумал: «Это объяснило бы, почему они движутся беззвучно».
Эмили окинула взглядом улицу и пожала плечами: подобная чушь ее не интересовала.
– Скольким парням ты это делала?
– Не скольким, а со сколькими… – Эмили презрительно скривилась. – Хеллер, я же не гланды тебе удалять собралась!
Ёрш медленно кивнул и осторожно коснулся своего горла. Нет, операция не нужна. То, что должно случиться, диаметрально противоположно происходящему в больницах. Однако вопрос коростой застыл на губах. На углу Ёрш встал как вкопанный. За спиной машины по-прежнему катили в центр, разворачивались, кружились, словно бильярдные шары. Далеко не сразу Ершу удалось сформулировать вопрос иначе, разложить на составляющие и собрать снова, только Эмили, похоже, не слишком из-за этого переживала. «Для нее я такой же, как все, – подумал Ёрш, – Ну, может, соображаю чуть мед