– Я Вильгельм Оранский! – прокричал Ёрш. – Сигарета у кого-нибудь найдется? – порой он громко и четко проговаривал каждое слово.
В вагоне стояли не блоки Г-образных сидений, а пепельно-серые скамьи, как в приемной стоматолога, или в камере, или в зале суда. Или в кабинете директора «Беллависты». Или как в курительной, только там скамейки были узорчатые.
Далее события развивались медленно. В окне Ёрш видел свое бледное лицо, которое безостановочно корчило рожи, видел звезды, царапины и выбоины в стене туннеля. Колеса мерно стучали о рельсы. Поезд идеально вписался в туннель. Он скользнул в темную арку ловко, словно рука в карман, сжал Ерша в объятиях и успокоил.
– Сколько сейчас времени? – спросил кто-то. Часы показывали двадцать семь минут пятого. Поезд дал легкий крен на вираже, выпрямился, сухо кашлянул и сбавил скорость. Сигнальные огни ярко вспыхнули, потом замигали и потухли. Ёрш выпучил глаза и прижал бескровное лицо к окну. Стены туннеля покрывали огромные цветовые полотна, глифы и подписи. Влажный бетон пестрел от тайных знаков: сквозь мрак пробивались оранжевые, бирюзовые, серебристые, платиновые. Кровоточащие, душераздирающие буквы, такие тэгами называют. Это же тайнопись! Прекрасное, пронзительное, волнующее откровение, доступное лишь его взору.
Ёрш смотрел, как мимо плывут великие слова. Возникают, по-змеиному извиваясь, по-птичьи щебечут – и рассыпаются на буквы. Расшифровывать бесполезно, они текут мимо рекой ярких татуировок. Ёрш испуганно вскрикнул, зажмурился, и за сомкнутыми веками тэги преобразовались в слова и знаки. Тэги издавали постановления, миндальный запах усиливался, и Ёрш почувствовал: если открыть глаза, произойдет немыслимое, о котором он давно размышлял. Или оно происходит уже сейчас? Ёрш зажал глаза ладонями и обратился в слух. В вагоне что-то шевелилось. Тэги расшифровывались сами, или он взломал тайный код? Да, это он его взломал! Тэги были не словами, а живыми картинками, а каждая буква – пульсирующим организмом. Буквы вибрировали, как пчелы в улье, пантомимами раскрывали свой смысл, глотали друг друга, совокуплялись, складывались в историю. Наконец Ёрш разомкнул веки: он мог читать тэги, как книгу.
ГЛАВА 21
Ранним утром Виолет с Латифом ехали на поезде четвертого маршрута и, ради приличия оставив между собой свободное место, изучали рекламу над сиденьями напротив. «Приглашаем на работу операторов ПК», «„Капитан Морган“ – пуэрториканский ром со специями», «Институт практической философии», «Фруктовые пилинги от Джонатана Зизмора». С черно-белого постера, агитирующего служить в полиции Нью-Йорка, всепрощающей улыбкой телепроповедницы улыбалась женщина неопределенного возраста и расы. «Представьте, как мать благодарит вас за то, что вы вернули ей пропавшего ребенка». Латиф искоса взглянул на Виолет. Последние три часа они провели в напрасном ожидании, которое, похоже, никак на ней не сказывалось. Виолет сидела неестественно прямо и, положив руки на колени, чуть заметно шевелила губами, словно только училась читать по-английски. Ее чужестранный менталитет чувствовался с особой остротой. С тех пор как они покинули Второй участок, Виолет не произнесла ни слова.
– Еще две станции, – неожиданно для себя объявил Латиф. Таким тоном разговаривают с детьми или туристами. Виолет чуть заметно кивнула. – Знаете, далеко не факт, что Уилл все еще на Юнион-сквер. Он вполне мог уехать.
Виолет промолчала.
– Или отправиться не на Юнион-сквер, а на любую другую станцию.
– Понимаю, детектив, на удачу слишком рассчитывать не стоит.
– Верно, – с улыбкой кивнул Латиф, – она девушка ветреная.
Виолет не ответила.
– Мисс Хеллер, если увидите сына, сразу покажите его мне. – Латиф откашлялся. – Ни в коем случае не преследуйте его самостоятельно, договорились?
Она что-то прошептала.
– В чем дело?
– Ненавижу поезда! – Виолет сделала глубокий вдох и задержала дыхание. – Ненавижу их!
– Еще две станции, – взглянув на часы, сбивчиво повторил Латиф. – Все складывается очень удачно. С тех пор как поступила наводка, не прошло и пятнадцати минут.
– Какая наводка?
Латиф посмотрел на Виолет, ожидая, что сейчас она все вспомнит, но она явно не вспоминала. Не верилось, что она забыла события последних пятнадцати минут: звонок, бешеный бег к станции метро, на поезд четвертого маршрута – однако вывод напрашивался сам собой. Точно с таким выражением лица Виолет появилась в его кабинете – апатия, подавленность и безысходность сразу бросились в глаза Латифу. «Что случилось? – недоумевал он. – Что за таблетки она приняла? Что я пропустил?»
«Хватит задавать вопросы! – одернул себя Латиф. – Хватит играть в детектива! Целый день их задаешь, причем всегда не те, но не можешь ответить даже на них! Ты слишком глуп или слишком самодоволен, или от любви обалдел. Сейчас ты спокойно доберешься до Юнион-сквер и станешь караулить мальчишку, который должен приехать на шестом маршруте. Если он не появится, начнешь все сначала, что в принципе не так уж страшно. Выбросишь ее из головы и начнешь сначала. „Здравствуйте, мисс Хеллер. Я детектив Али Латиф. Представьте, что благодарите меня за спасение сына!“»
Через какое-то время Виолет опомнилась. Взгляд стал осмысленным, она отвернулась от Латифа и облизала губы.
– Детектив, – по-прежнему глядя в сторону, начала она, – хочу кое о чем вас попросить.
– Ничуть не удивлен, мисс Хеллер. – Латиф растянул губы в улыбке. – Вы регулярно этим занимаетесь.
– Вам ведь известно, как выглядит мой сын? Если увидите, будете знать. – Она сделала медленный вдох. – Ну, то есть узнаете…
– Разумеется. Иначе я бы…
– Хочу выяснить, что вы сделаете, когда его найдете. Можете мне сказать?
Латиф дожидался, когда Виолет наконец удостоит его взглядом.
– Мисс Хеллер, вы что, хотите меня покинуть?
Виолет вспыхнула, точно ее спросили о чем-то постыдном.
– Нет, – пробормотала она.
– Тогда о чем речь?
Виолет долго молчала, и в итоге ответ получился скомканным, неуверенным, точно она забыла суть вопроса.
– Просто скажите… Скажите, что сделаете, когда найдете Уилла.
Латиф уже собрался повторить вопрос, но, увидев, что Виолет смотрит на черно-белый постер с «телепроповедницей», закрыл глаза ладонями.
– Я собираюсь медленно приблизиться к вашему сыну. Руки буду держать на виду, чтобы он понял: я не опасен. Я хочу с ним поговорить. Сначала я должен убедиться, что в радиусе пятнадцати футов от Уилла никого нет. Я не намерен доставать оружие. Я ни на секунду не упущу вас из виду. – Латиф наклонился к Виолет, словно ведущий ток-шоу, и сложил руки на коленях. – Для начала я должен оценить психическое состояние Уилла, а вы, мисс Хеллер, знаете сына как никто другой, поэтому мне необходимо ваше присутствие.
Виолет закрыла глаза, расправила плечи и кивнула. Пару часов назад она посмеялась бы над церемонностью детектива, а теперь, казалось, слушала его лишь краем уха.
– А потом я вам не понадоблюсь? Нет ведь?
– В чем дело, мисс Хеллер? Сколько таблеток вы выпили?
Виолет улыбнулась либо Латифу, либо кому-то за его спиной.
– Детектив, у меня нет никаких таблеток.
– Послушайте, мисс Хеллер! Смотрите на меня, черт подери! Я не знаю, что у вас за проблема, и знать не хочу. Однако вам следует ее решить и поскорее. Я не намерен, совершенно не намерен упускать вашего сына во второй раз. Я ясно выразился?
– Да, детектив, ясно. Простите меня, – проговорила она, однако ее улыбка и таящаяся за ней неуверенность говорили куда убедительнее.
Поезд дал сильный крен влево и после виража понесся параллельно рельсам пригородного маршрута, которые мерцали за двутавровыми балками, как дракон в черно-белом мультфильме. Виолет сказала, что ненавидит поезда… Латиф всмотрелся в вагон и пассажиров, пытаясь определить причину ее ненависти. Выглянув в окно, он почувствовал силу туннеля, его абсолютную власть и железный порядок. Неужели причина в этом? «Изменить мы ничего не можем, – подумал Латиф. – Абсолютно ничего. Ни скорость, ни направление, ни последовательность станций. Единственный вариант – сойти». Эти мысли озадачивали, поражали наивностью, но сознание не покидали. Они сближали не только с Виолет, но и с мальчишкой, а за внешней наивностью таили надежду.
– Али! – неожиданно позвала Виолет, накрывая его ладонь своей. Ее взгляд был яснее и осмысленнее, чем когда-либо. Словно последовав примеру Латифа, она смотрела на рельсы сквозь ряд двутавровых балок. Их обгонял шестой маршрут, который полз с черепашьей скоростью. Огни двух поездов ярко освещали пространство между вагонами. Шестой маршрут был набит битком. «Наверное, в Бронксе поезда встали», – подумал Латиф, гадая, на что именно ему следует смотреть. Виолет сжала его ладонь, и Латифа осенило: она впервые назвала его по имени, впервые – после разговора в ее квартире – намеренно прикоснулась.
– В чем дело, мисс Хеллер?
– На задней площадке того вагона… – Ее рука судорожно дернулась. – Видите его?
– Нет… Так, секунду!
– Мужчину в меховой шапке видите?
Латиф заслонил глаза рукой.
– Хасида?
– Смотрите через его левое плечо. Нет, сейчас женщина обзор загородила! – Виолет подошла к противоположному окну, да так уверенно, словно поезд стоял, а не летел на полной скорости. Латиф поднялся и куда осторожнее двинулся следом. Вот хасид, вот женщина лет сорока в безликой коричневой куртке, а за ней… За ней никого! «Интересно, женщина в куртке – жена хасида? А волосы у нее свои или парик? Хасидки же носят парики! Почему в том поезде столько народа, еще ведь и пяти нет!» – Латиф заставлял себя думать о чем угодно, только не о Виолет, и уже решил, что та женщина вовсе не хасидка, когда за ее спиной увидел мальчишку.
– Ну вот, увидели! – с неожиданной теплотой проговорила Виолет. – Скоро Уилл к нам повернется. Он любит смотреть по сторонам.
Мимо хасида протиснулся мужчина в темных очках и заслонил мальчишку. Латиф беззвучно выругался.