В голосе женщины мелькнуло нечто очень похожее на гордость, и Латиф пронзил ее пристальным взглядом.
– Миссис Хеллер…
– Мисс Хеллер, – без тени кокетства поправила женщина. Она так и стояла рядом с предложенным ей стулом, точно боялась об него испачкаться.
– Мисс Хеллер, у вашего сына серьезные неприятности. Он сбежал от сопровождавших. В результате проблемы возникли не только у администрации клиники «Беллависта». Управление полиции Нью-Йорка и Управление городского транспорта вынуждены организовать сложную, опасную и весьма дорогостоящую розыскную операцию. Ваш сын уже уличен в приставании к нескольким пассажирам, хулиганстве на платформе Рокфеллер-центра и нападении на пожилого мужчину, – перечислил Латиф бесконечно терпеливым голосом и печально вздохнул. Настоящий профессионал должен нащупывать подход к каждому посетителю, для отдельных хороши и вздохи, и жесты, и мимика. – И все это через час после выписки! – Он сделал эффектную паузу. – Всего через час, мисс Хеллер!
Лишь теперь посетительница соблаговолила сесть.
– Мне… очень жаль.
– Нам тоже, – отозвался Латиф, а потом целую минуту молчал, наблюдая, как гостья усваивает услышанное. Параллельно он старался определить, какой у нее акцент. В том, что европейский, Латиф уже не сомневался. А поточнее? Северный, вероятно, датский.
– Мисс Хеллер, вы позволите мне продолжить?
– Конечно, чего ждать? – Теперь голос женщины звучал резче, а иностранный акцент – отчетливее.
– В самом деле, нечего. Давайте вместе составим список причин, способных подвигнуть вашего сына…
– Детектив, вы когда-нибудь принимали клозапин?
Латиф кашлянул и провел рукой по щеке.
– Нет, не припомню. Вероятно, потребности не возникало.
– Мой сын говорит, что с таблеток чувствуешь себя как в стеклянной клетке.
– Ясно, как в стеклянной клетке.
– После жалоб сына и того, что видела сама, я понимаю… – Она осеклась. – Нет, понимать, возможно, не понимаю, но вполне допускаю…
– Что вы допускаете, мисс Хеллер? – Латиф вопросительно поднял брови. Вертевшаяся на языке фраза была жестокой, даже грубой, но он не попытался сдержаться. – Что для вашего сына есть лекарства получше клозапина? Что есть средства поэффективнее или с меньшим количеством побочных эффектов? Или методики, которые доктора еще не пробовали?
Женщина сидела, судорожно заламывая руки, хотя ее взгляд показался Латифу пустым и безучастным.
– Детектив, мы испробовали все, – после долгой паузы ответила она. – Все существующие методики и лекарства. Уверена, в досье об этом написано.
– Мисс Хеллер, сейчас меня интересует не досье. Хочу кое-что уяснить. – Отодвинув ксерокопии в сторону, Латиф смерил ее таким же пустым и безучастным взглядом. – Сегодняшние поступки вашего сына оправданы?
Посетительница открыла рот, но не произнесла ни слова. Тем временем из коридора донеслись возбужденные голоса: Бьорнстранд с кем-то пререкался, и Латиф невольно прислушался.
– Нет, я его не оправдываю… – Латиф едва разобрал ее монотонный шепот, хотя не сомневался: ответ будет именно таким.
Не добавив ни слова, посетительница опустила голову и прижала ладони к коленям. Ни настойчивости, ни враждебности, ни тревоги в ее облике не было. Казалось, она не особенно спешит искать сына. Случившееся не смутило ее и явно не шокировало: шок контролю почти не поддается. Присматриваясь к женщине, Латиф, как всегда в ходе беседы или допроса, попытался представить ее в самый обычный день, и понял, что наблюдает конечную стадию длинной череды страданий. Да, так выглядит конец, а не начало.
– Мисс Хеллер! – позвал Латиф. К его вящему удивлению, гостья тотчас расправила плечи, покраснела, а черты ее лица заострились. Латиф даже смутился. «Меня будто в подслушивании уличили!» – подумал он.
– Как собираетесь искать моего сына?
Латиф машинально уткнулся в досье.
– Мисс Хеллер, большинство детей бегут от какой-то напасти и выбирают самый легкий маршрут. В девяти случаях из десяти далеко не убегают, но у вашего сына, по-видимому, имеется четкая цель… – Дождавшись кивка посетительницы, Латиф продолжил: – Сначала мне хотелось бы побольше узнать о причинах побега, а потом вместе с вами выдвинуть предположение, разумеется, обоснованное, относительно его возможной цели.
Посетительница откинулась на спинку стула и неуверенно улыбнулась.
– Те, кто знает Уилла, редко интересуются причинами его поступков.
– Мисс Хеллер, у меня свои методы работы. В любом событии я пытаюсь нащупать причинно-следственную связь.
– Спасибо, очень любезно с вашей стороны, – по-прежнему улыбаясь, кивнула женщина.
Латиф достал из ящика короткий желтый карандаш, наподобие тех, что выкладывают для посетителей в банках и общественных библиотеках, и подушечкой большого пальца проверил, хорошо ли он подточен.
– Есть ли причина тому, что сегодня совершил ваш сын?
– Причина есть всегда.
Латиф вскрыл упаковку каталожных карточек, разделил на семь равных кучек и уложил параллельно досье.
– Озвучить ее можете?
Женщина взглянула на Латифа так, словно он не оправдал ее доверие, а когда ответила, голос звучал ровно, но сухо, как у банковской служащей.
– Детектив, во время телефонного разговора вы упомянули письмо.
– Это, скорее, записка, – закрывая ящик, ответил Латиф. – Ее написали на бланке клиники, сложили вчетверо и оставили в щели входной притолоки камеры вашего сына… – Он запнулся. – Я хотел сказать палаты, речь же о клинике.
– В щели притолоки? – нахмурившись, переспросила женщина.
– Ну да, это верхний брус дверной коробки. Очевидно, после того, как вашего сына выписали, палату никто не осматривал. Записка адресована Виолет. – Латиф беззвучно постучал карандашом по столу. – В нее завернули семидневную дозу растертых в порошок таблеток зипрексы и пятьсот миллиграммов вальпроевой кислоты. «Последние шесть месяцев он так добросовестно принимал лекарства и проявлял столь высокое осознание своего…» – хм, – «…расстройства, что персонал клиники ослабил контроль», – зачитал Латиф и отодвинул досье. – Предположительно, Уилл держал таблетки под языком, а потом прятал. Другими словами, некоторая доза лекарства в организм попадала, но очень, очень малая.
– Уилл знал, что выберется из клиники, поэтому перестал принимать лекарства, – спокойно проговорила женщина.
– О чем это вы?
– Мой сын глотал таблетки, чтобы не нервировать докторов, но при первой же возможности собирался прекратить. – Посетительница снова улыбнулась, на сей раз кривовато. – Он сам говорил.
Латиф демонстративно отвел взгляд: сперва уставился на подтек в дальнем углу потолка, затем принялся листать материалы дела, стараясь шуршать как можно громче и вызывающе. Пролетели тридцать секунд, потом целая минута. Казалось, игра в молчанку полностью устраивает посетительницу, поэтому затягивать ее не имело смысла.
– Тогда вас вряд ли удивляет, что вы сидите в этом кабинете, я задаю вопросы, а Управление полиции проводит облаву на вашего сына? – наконец процедил Латиф.
– Нет, не удивляет.
Латиф чуть не выругался.
– В этом случае, мэм, позвольте поинтересоваться, почему вы не попросили оставить сына под опекой штата еще на восемнадцать месяцев?
– Я просила.
Латиф уже сделал глубокий вдох и даже подготовил тираду, а теперь был вынужден откинуться на спинку кресла и выпустить ненужный воздух. На миг в кабинете воцарилась тишина, точно вокруг образовался полный вакуум, потом вернулись обычные звуки: застрекотали принтеры и ксероксы, из коридора послышалось ослиное ржание Бьорнстранда, в соседнем кабинете кто-то ругался на идиш с транспортным отделом. С самого начала разговора мать пропавшего сидела, плотно прижав ладони к коленям, словно таким образом удерживала себя в вертикальном положении. Уже во второй раз Латиф подумал, что наблюдает конец чего-то, но сейчас он не догадывался, чего именно.
– Детектив, можно взглянуть на записку?
Присматриваясь к посетительнице, Латиф понял, что в общении с ней допустил много ошибок: переоценил ее усталость, проявил куда больше сочувствия, чем следовало, и в итоге впустую потратил полчаса служебного времени. Непреднамеренно, даже непроизвольно, эта женщина срывала его планы и на каждом шагу вставляла палки в колеса. Она была совершенно безучастной, и лишь пару секунд, когда ею владели гнев и смятение, Латиф думал, что понимает эту странную особу. Как с ней работать? Во имя рациональности он решил списать проблемы на европейские корни этой женщины: наверняка в Дании смотрят на жизнь иначе.
– Виолет, – задумчиво проговорил он, протягивая листок посетительнице. – Знаете кого-нибудь с таким именем?
Женщина рассеянно кивнула и расправила листок.
– Меня так Уилл зовет. Мой любимый цвет – фиолетовый, цветы, естественно, фиалки, поэтому я Виолет.
– Но ведь по-настоящему вас зовут Ида? И-Д-А?
– Верно.
– А Хеллер – девичья фамилия?
Большинство женщин пустились бы в объяснения, например, рассказали бы, что решили оставить девичью фамилию или никогда, даже случайно, не упоминать имени отца ребенка. Но тут вышло совсем иначе. Ида Хеллер молча кивнула, уткнулась в записку, а затем поднесла к губам сигарету.
– Почему вы просили, чтобы вашего сына оставили в «Беллависте» и по окончании курса лечения?
Увы, Ида Хеллер полностью сосредоточилась на записке.
– Ничего не понимаю! Тут все зашифровано! – пробормотала она и, отодвинув листок почти на метр, покачала головой, словно он попал к ней по ошибке. Латиф не без удовольствия отметил, что записка мелко дрожит в ее руке.
– Текст действительно зашифрован, – Латиф взял записку чуть ли не с благоговением: он снова чувствовал себя в своей тарелке. Текст, в котором Ида Хеллер не понимала ни слова, казался ему яснее ясного, – хотя правильно говорить «преобразован в код».
Женщина подалась вперед, разгневанно глядя на записку. В таком состоянии общаться с ней было куда проще.