Герман достал небольшой флажок ядовито-зеленого цвета и положил его перед собой. Навел бинокль на стройку. Лежащего Кира было видно плохо, тот выбрал отменную позицию в глубине недостроенного помещения. Но вот край зеленого флажка виден. Кир тоже готов подать сигнал «вижу».
Мягким движением Герман загнал патрон в патронник, легонько размял пальцы и кисти рук, несколько раз глубоко вдохнул-выдохнул и прилип к прицелу.
На стройке Кир положил винтовку на подставку, приник к прицелу и легонько вжал приклад в плечо. Навел ствол винтовки на выбранный участок, посмотрел на край государственного флага, бывшего в зоне видимости, и некстати подумал, что через пару минут кровь и мозги канцлера попадут на расшитое полотно и «украсят» его своим узором.
Конная охрана миновала вход и проехала чуть дальше, на ходу перестраиваясь в каре. Толпа уже выросла до трехсот – четырехсот человек, заняла часть улицы. Перед ней встала жидкая цепочка полицейских, но людей не оттесняла. Здесь показная истерика и попытки прорвать оцепление не в чести.
Карета канцлера встала в точно рассчитанном месте. Придворный офицер открыл дверцу и отступил на пару шагов, беря под козырек. По сигналу руководителя оркестр заиграл какойто марш. В толпе зарукоплескали.
Из других карет вылезала свита: несколько высших офицеров, чиновники в гражданских мундирах. Два фотографа с громоздкой аппаратурой заняли позиции у подъезда.
Торжественная часть началась.
Герман увидел рослую плечистую фигуру, затянутую в мундир. Человек вышел из кареты, ответил на приветствие начальника интерната и шагнул вперед.
Герман резко оторвался от прицела и взял бинокль. Всмотрелся в вышедшего из кареты человека. Потом перевел бинокль влево и вправо. Рука нашарила флажок.
– Твою мать! – шепнули губы.
Рука с хрустом всадила древко флажка в углубление. Черная ткань обвисла вокруг него.
Герман перевел взгляд на стройку.
…Охрану канцлера Кир так и не заметил. Хотя карета Сталма уже открылась и оттуда вышел человек. Когда заиграл оркестр, Кир поймал в прицел спину этого человека. Лица не видно, только затылок, наполовину скрытый фуражкой. Блик магниевой вспышки угодил в прицел, и Кир на мгновение отвел взгляд.
А потом посмотрел на крышу бани. В том месте, где лежал Герман, торчал флажок. Кир поднял бинокль, поймал флажок взглядом. Черный! Вот как? Сигнал отбоя!
Кир быстро выставил свой флажок, сигнализируя, что заметил сигнал. И увидел высунувшегося Германа. Тот тоже смотрел в бинокль на него. Потом резко махнул рукой, словно бил наотмашь. «Отход». В чем дело?
Кир перевел взгляд на интернат. Человек в мундире уж стоял перед почетным караулом. Начальник интерната что-то докладывал. Что же происходит?
Дальше рассуждать Шилов не стал. Сигнал ясен: отход. Все вопросы потом.
Кир быстро зачехлил винтовку, спрятал бинокль, убрал флажок и расчистил место лежки. Следов оставлять нельзя.
Упаковав ношу, он прошел в дальнюю часть строения к лестнице, внимательно посмотрел по сторонам и только после этого начал спускаться.
…Сборы заняли минуту. Герман убрал подстилку, скатал брезент, спрятал бинокль и флажки. Винтовку положил на чехол. Достал и развернул баул. Сложил туда брезент с покрывалом, бинокль и флажки. Нагнулся за винтовкой и… услышал гулкие шаги с другой стороны крыши.
Герман резко присел, достал револьвер. Осторожно выглянул из-за трубы. По крыше шел какой-то тип в форме рабочего. В левой руке палка с петлей на конце, в правой – ящик с инструментами.
Он обошел вентиляционную будку и выплыл прямо перед Германом.
Ветров попытался сделать сразу три вещи. Закрыть винтовку, спрятать револьвер и изобразить дружелюбное выражение лица.
Получились только два последних. Чехол, впопыхах наброшенный на винтовку, слетел, и взору удивленного рабочего предстала живописная картина. Такой же, как и он сам, рабочий, растянувший губы в приветливой улыбке, битком набитый баул и ствол винтовки.
– Э-э… Ты кто? – протянул мужик. – Здесь нельзя… Это запрещено…
– Да я и сам уже понял, – продолжая приветливо улыбаться, кивнул Герман. – Вот ухожу.
Он присел, быстро упрятал винтовку в чехол, положил его на баул, а сам лихорадочно соображал, как быть. Мужик – крайне нежелательный свидетель. С другой стороны, его устранение может вызвать шум. Вот и думай, что лучше: живой очевидец, способный трепать языком или безмолвный труп, который заинтересует полицию?
– А крыша чистая, – продолжал нести чушь Герман. – Я посмотрел. Все в порядке. Пошли?
Мужик обошел Германа по дуге и явно испуганным голосом сказал:
– Я… мне надо… трубу проверить… И па-парапет…
– Да чего его смотреть? Целый.
Мужик сделал еще два шага, повернулся, посмотреть на ограждение крыши. Взгляд зацепил скопление людей внизу, у интерната. Черт его знает, каким образом этот болван сходу связал присутствие чужака на крыше, винтовку и мероприятие! Интуиция проснулась или с рождения такой догадливый.
Мужик пару секунд смотрел на улицу, потом перевел взгляд на чехол винтовки и, наконец, на Германа. В его глазах мелькнуло понимание.
– Ты это… зачем с ружьем? А?
Герман про себя вздохнул. Мужик сам выбрал свою участь. Иногда хорошая соображалка резко укорачивает жизнь.
– Да ничего! Все нормально!
Растягивая до отказа губы в идиотской улыбке, Ветров нащупал нож в кармане и сделал шаг к мужику.
– А как парапет? Целый?
Улыбка наемника испугала мужика еще больше. Обостренная страхом интуиция подсказала, что может быть дальше. Он вдруг вытащил из ящика молоток с острым бойком и начал отступать к двери, ведущей на чердак.
– Эй, ты спятил? – крикнул Герман. – Куда пошел? Помоги мне донести.
Чтобы добраться до двери, мужику надо было миновать Германа. А лестница за спиной наемника, к ней тоже просто так не пройти. Этот нехитрый расклад мужик просек, крепче сжал рукоять молотка и враз охрипшим голосом произнес:
– Дай пройти…
«Откуда же ты такой дурной выскочил? – тоскливо подумал Герман и принял окончательное решение. – Валить. Причем сейчас же. А то заорет еще, внимание привлечет…»
– Иди, – сказал он, отступая в сторону и открывая проход к лестнице. – Спятил, что ли, совсем? На людей бросаешься с молотками?
Мужик сделал два шага, осторожно обходя наемника.
«Сбросить с крыши? Но высота не такая уж большая, может выжить. Рискованно. Нет, надо кончать здесь. И не ножом. Сымитируем падение. Лишь бы не заорал…»
Рабочий, видимо, обладал невероятной интуицией. Он как-то почувствовал, что может произойти, и действительно открыл рот. Герману не оставалось ничего другого, как атаковать.
Он прыгнул с места вперед, держа взглядом руку с молотком. Рабочий взмахнул рукой, но опоздал. Каблук ботинка Германа уже впечатался в пах противника, левая рука заблокировала его руку, а правая ударила по косой траектории в шею. Этот удар в пятидесяти процентах случаев убивает наповал. А в остальных пятидесяти надолго вырубает сознание.
Рабочий рухнул на крышу, молоток с глухим стуком упал на жесть. Герман присел рядом с мужиком, проверить его состояние, когда за спиной раздался голос:
– Эй! Что у вас там? Бенцер, ты жив?
Герман крутнулся на согнутой ноге, взглядом поймал приземистую фигуру у двери и едва не выругался в голос. Второй! Этот точно не рабочий, костюм цивильный, вполне приличный. Видимо, из штата банного комплекса. Начальник неудачливого сотрудника?
Следовало спешить, пока новый визитер не понял, что происходит. Герман с испуганным видом бросился к «начальнику», крикнул:
– Помогите, ему плохо!
«Начальник» интуицией рабочего не обладал. Сосредоточил все внимание на Бенцере, подпустил неизвестного вплотную, даже не спросив, кто он и что, собственно, здесь делает.
Герман нанес удар правой, стараясь только вырубить второго «гостя». Тот послушно рухнул под ноги, успев икнуть и громко испортить воздух.
Герман сморщил нос и побежал к двери. Закрыть, пока сюда весь персонал бани не пожаловал.
«Вот мудак! – клял он себя. – Чего стоило намертво закрыть дверь? Правда, тогда бы залезли по лестнице. И шум подняли большой. Но шума и так хватает…»
Следующие две минуты ушли на создание нужной картины. Заботливому начальнику Ветров двумя ударами молотка проломил висок.
Бенцер получил один удар по макушке. Но уже куском кирпича. А потом совершил короткий полет с крыши вниз головой. Это – гарантия того, что уже не очнется.
Теперь полиция вполне логично предположит, что Бенцер и его шеф поссорились и выясняли отношение. Не повезло обоим.
Покончив с этим делом, Герман подхватил свои вещи и рванул вниз.
На место Ветров прибыл с опозданием, когда Кир уже успел переодеться и упаковать все вещи. Он зашел в дом, быстро прошел в глубину помещения и стал споро сбрасывать старую робу.
Шилов оценил вид друга, но комментировать не стал. Вместо этого спросил:
– Кто там был?
– Не знаю! Похож на канцлера, но не он.
– Двойник? – нахмурился Кир.
– Вряд ли. Тоже какая-то шишка. Да и откуда двойник? Здесь и террористов-то нет!
Герман упаковал старые вещи, бросил в баул брезент и покрывало. Сунул за пояс револьвер. Посмотрел по сторонам. Заметил взгляд Кира. Мрачно пояснил:
– Я нарвался. Два гаврика вылезли на крышу, пришлось валить.
– Кто?
– Местные. Персонал банного комплекса. По-дурацки вышло.
Кир оценил услышанное, подошел к окну и внимательно осмотрел участок улицы.
– За тобой хвост?
– Нет, никого. Ушел чисто. А там инсценировал драку. Должны клюнуть, но не факт. Так что валим отсюда! Ты сразу на вокзал, я сперва в пансионат. Встречаемся у касс. Если заметим усиление – уходим запасным маршрутом.
Кир кивнул и больше вопросов не задавал. Почему не прибыл канцлер, кто был вместо него и откуда взялась парочка сотрудников комплекса – все это второстепенно по сравнению с главным: как можно быстрее покинуть столицу. Случайность вышла у Германа или нет – но лучше быть подальше от Вогойска.