Реарден выругался. Сочно, грязно, от души.
— Убью Бастиана! — это уже Вэйланд, и я была с ним полностью согласна.
В том, что малышка — его дочь, сомнений не было. Сходство девочки с отцом было поразительным, но не это послужило для меня главным доказательством их родства и вызвало такую бурную реакцию у обоих драконов. А очень знакомый ошейник, болтающийся на тонкой детской шейке.
Глава 15. Элла
— Почему ребёнок в таком виде? — первым очнулся Реарден.
— Я занимаюсь теми детьми, за которых мне платят, — женщина пожала плечами. — А что такого? Крыша над головой у неё есть, не голодная, не битая. А то, что в чужих обносках ходит, так новое денег стоит, а за неё никто и медяшки не дал. И так за свой счёт пою-кормлю, на улицу не выкинула.
— Как он мог это сделать? — едва ли не простонал Вэйланд, не сводя с девочки глаз. А потом, не удержавшись, шагнул к ней.
Это, видимо, стало последней каплей, девочка разрыдалась, вырвала руку у Лесин и вновь спряталась за бочку. Вэйланд застыл, потом сделал шаг назад.
— Говорю же — мужчин боится. И как забирать собираетесь?
— Что-нибудь придумаем, — буркнул Реарден. — Скажите, почему вы утверждаете, что за девочку не заплатили? Вместе с ней оставили кошель с золотыми монетами.
Верно, когда Бастиан сказал об этом, Кристалл не помутнел. Значит, и правда, оставил.
— Не было денег! — возразила Кормилица. — Если бы были, да ещё и золото, разве я бы так её одевала? Сами видите, у меня дети хорошо присмотрены, с чего бы я вашу обделяла, коли были б деньги? Хотя… — она нахмурилась, задумалось, потом, словно что- то заподозрив, медленно обернулась и ласково, даже как-то слишком ласково, позвала в приоткрытую дверь. — Алтон, сынок, выйди, спросить кое-что надо.
Из дома вышел крупный парень лет восемнадцати, судя по сходству — родной сын Кормилицы.
— Ну, чево?
— Сыночек, тут за псиной приехали, — я вздрогнула. Нет, не послышалось. — Говорят, при ней кошель с золотом был. Это же ты её на крыльце нашёл. — Ласковый тон внезапно сменился на угрожающий. — Говори, паршивец, были деньги?
Ребёнок, цепляющийся за колено женщины, вздрогнул, шлёпнулся на попку и заревел, его рёв подхватил проснувшийся младенец.
— Тише, тише, — Кормилица как-то умудрилась подхватить первого ребёнка и начала привычно успокаивать обоих. — Тише, всё хорошо. Говори, были деньги? — это уже сыну прошипела. — Всё равно ведь узнаю!
— Были, — просипел тот в ответ.
— Ах ты, паразит! У сироты украл! Я ж с ней, как с подкидышем, а ты её деньги… А куда ты их девал? Говори, паршивец, а то из дома вышвырну. На что потратил?
— На девок, — выдавил парень.
— Ах ты ж, недоносок! Живёшь на всём готовом, так ещё и у дитя воруешь! Паразит! Ну, ужо погоди, будут руки свободные, я тебе пропишу «девок», так пропишу, неделю стоя есть будешь!
Я поняла, что это надолго. А делать что-то надо — притихшие, и поначалу с любопытством глядевшие на нас дети начали волноваться, некоторые захныкали, чувствуя напряжённую атмосферу, хотя и не понимая, что происходит.
А ещё понимала — только я смогу помочь мужчинам, потому что сами они не справятся. Нелегко было решиться, но другого выхода я не видела.
— Пойду, сестру позову, — сказала Реардену.
Старый король одарил меня сначала удивлённым, потом понимающим, а потом благодарным взглядом. Вэйланд так и стоял, мало обращая внимания на окружающих, убитым взглядом уставившись на бочку, за которой от него пряталась дочь. Как же ему, наверное, сейчас больно — знать, что твой собственный ребёнок тебя боится, нелегко.
Уже выходя за ворота, слышала за спиной:
— Ты же мне денег не даёшь!
— Ещё и денег тебе, дармоед? Иди и заработай! Раз достаточно большой, чтобы по девкам бегать, то и от работы не переломишься!
Выйдя на улицу, успокаивающе кивнула Глену, мол, всё в порядке, огляделась, увидела во дворе через дорогу девушку, кормившую кур, решительно подошла к забору, на ходу развязывая кошель.
— Эй, красавица, хочешь заработать? — показывая сквозь жиденький забор серебряную монету.
Глаза у девушки, при взгляде на деньги, загорелись, потом она подозрительно посмотрела на меня.
— А что господину надо? У меня жених есть!
— Господину не надо то, что принадлежит твоему жениху. — Мои слова её вроде бы успокоили. — Скажи, у тебя есть ещё платье?
— Да, выходное.
— Неси сюда, получишь монету. Только быстро!
Девушка метнулась в дом и через пару мгновений передавала мне поверх забора свёрток, после чего жадно схватила монетку, радостно её рассматривая и пробуя на зуб. Ещё бы — на серебрушку пять таких платьев купить можно, причём, новых.
А я зашмыгнула в карету, в который раз порадовавшись тому, какая она просторная, быстро разделась до белья, вернула свой собственный облик, накинула платье — почти впору и достаточно длинное, прикрывает мужские туфли. Уже собралась выйти, но по наитию взяла из корзины сладкую булку с клубничной начинкой. И решительно направилась обратно во двор, провожаемая удивлёнными взглядами стражников. Но они — ладно, а вот люди, надеюсь, если и видели, ни о чём не догадаются. А хоть и догадаются — пока сообщат властям о метаморфе, пока те приедут — меня уже и след простынет.
Сына Кормилицы уже не было на крыльце, а сама она рассыпалась в извинениях перед Реарденом. Вэйланд за это время, кажется, вообще не пошевелился. Дети успокоились, снова занялись своими делами, но всё ещё настороженно поглядывали на мужчин.
— А, Элла! — первым меня заметил старый король. — А у нас здесь проблема.
— Знаю, брат рассказал, — кивнула я.
— Ух ты! Похожи-то как с братом. Однобрюшники, видать? — это меня Кормилица заметила.
— Да, они близнецы, — кивнул Реарден, сама я её слов не поняла.
— Девочка там, за бочкой.
— Как её зовут? — спросила у Кормилицы.
— А никак не зовут, — пожала та плечами. — Псиной кличем — отзывается.
После этих слов Вэйланд вздрогнул и резко обернулся.
— Как вы можете так… ребёнка?!
— А как? Записки с именем не было, сама тоже сказать не смогла — молчит. По сю пору молчит. Алтон-то мой, когда нашёл, сказал, вот, мол, подбросили, словно псину, в ошейнике. А ошейник-то и ни снять, ни срезать, магия, поди?
— Магия, — кивнул Вэйланд, напряжённо глядя не женщину.
— Ну так, Алтон-то и стал так называть, псина да псина. Она ж и правда, как кутёк, забьётся куда в угол или под кровать, и сидит молчком, дрожит. Ну, как-то само и прилипло, отзываться стала. А вы как хотите, так и называйте.
Решив, что узнала достаточно, я прошла мимо детей, вновь с визгом играющих в догонялки, и, заглянув за бочку, увидела малышку, сжавшуюся в комочек и всхлипывающую. Присев на корточки, протянула ей булку, встретила настороженный взгляд.
— Возьми, это тебе, — решила пока вообще никак девочку не называть. Может, здесь все уже привыкли, им ухо не режет, но я просто не понимала, о чём эти люди думали, называя так ребёнка. Пусть не имя, пусть прозвище — всё равно, слишком жестоко.
Когда малышка взяла булку и начала сначала недоверчиво, а потом с удовольствием жевать — а булка и правда была вкуснейшая, наверное, у поварихи была какая-нибудь «поварская магия», мне же рассказывали, что она у драконов под профессию подстраивается, — я осторожно взяла девочку на руки. Она не сопротивлялась, но оставалась напряжённой, не пытаясь устроиться у меня на руках поудобнее, прислониться, расслабиться. Я не так чтобы много знала о детях, но сама ещё помнила себя, маленькую, на руках у Руби, да и просто видела детей на руках у взрослых, когда в поселения всякие заходила, и с этой малышкой явно было что-то не так. Она не пыталась вырваться, была покорной, но не более.
— Мы сейчас поедем, покатаемся в карете, а потом приедем в красивый дом, — вот и всё, что я смогла сказать девочке. Не говорить же: «Тебя нашёл отец, вон он, тот мужчина, которого ты боишься, и теперь ты будешь жить с ним». Нет уж, иногда правда может только напугать.
Пройдя мимо мужчин, которые стояли молча, кажется, даже боясь пошевелиться, чтобы ещё сильнее не перепугать девочку, вышла на улицу. Увидев стражников, малышка втянула голову в плечи и задрожала, поэтому я постаралась прошмыгнуть в карету как можно скорее. Больше не видя мужчин, девочка расслабилась и снова занялась булочкой, с робким любопытством осматривая убранство кареты. Но когда, вскоре после нас, в карету забрался Вэйланд, выронила остаток булки, вцепилась в меня обеими руками, спрятала лицо у меня на груди и снова разревелась.
— Выйди, внук, — послышался голос снаружи. — Не пугай малышку ещё сильнее.
Тот послушался и тут же вышел.
— И что же мне теперь делать? — голос Вэйланда звучал растерянно.
— Ждать. Дать своей дочери время.
— Но… я что, даже не смогу обнять собственного ребёнка?
— Пока нет. Ей сейчас и так нелегко, ты же не хочешь, чтобы стало ещё хуже? Счастье, что у нас есть Элай.
— Да, нам повезло. Спасибо, Элай.
— Не за что, — ответила, продолжая покачивать и баюкать хнычущую малышку.
Но успокоилась она лишь после того, как мужские голоса окончательно стихли, а карета тронулась. Выглянув в окно, я увидела, что Вэйланд и Реарден едут верхом на лошадях стражников, а куда делись сами стражники, я не видела, может, рядом с кучером сели? Впрочем, меня сейчас занимала маленькая перепуганная девочка у меня на руках, а не взрослые мужчины — уж эти не пропадут.
Постепенно малышка расслабилась настолько, что слезла с моих колен и стала осторожно исследовать карету. Погладила бархатные сиденья, потрогала кисти, украшающие их углы, заглянула под них, встав на цыпочки, выглянула в окно. Она уже не казалась забитым зверьком, какой я увидела её вначале, Кормилица, действительно, её не била и не обижала, скорее, предоставляла самой себе, отдавая всю свою заботу «оплаченным» детям. И меня девочка не боялась и не стеснялась, реакция, и правда, была именно на мужчин. Что же с тобой случилось, кроха?