— Твоё право. Если так ты считаешь себя в безопасности…
— Не просто считаю — я в этом убедился. — Мы немного помолчали, а потом я решился. — Вэйланд, а почему твой кузен хотел тебя убить?
— Наверное, чтобы стать наследником моего отца. Я — единственный сын, мой отец… он богат. Очень. Я до сих пор не могу это осознать, но чем дольше думаю, тем больше мне кажется, что Бастиан задумал это уже давно. Вся эта наша поездка — такая авантюра, а предложил её он. Мы ведь даже никому не сказали, куда направляемся, охрану не взяли. Сейчас я чувствую, что меня развели, как мальчишку, но я всегда верил Бастиану. А он, видимо, мне завидовал.
— Так бывает, — сочувственно кивнула я, вспоминая собственных братьев.
Я хорошо помню, с какой ненавистью Кермит смотрел на Болларда с тех пор, как отец назвал того наследником. Ведь Кермит родился первым, да только именно у Болларда третья категория оказалась, а у Кермита лишь четвёртая. И более одарённый младший брат стал преемником отца, отодвинув старшего. Интересно, если наш самый младший брат, Акерлей, которому пока лишь четыре года, вдруг окажется талантливее Кермита — того тоже задвинут? Сейчас-то он ещё никаких талантов не демонстрирует, рано, но лет в шесть они начнут просыпаться. Или не начнут, всякое бывает.
Время приближалось к обеду, когда я поняла — деревня близко. Была мысль пойти туда вместе с драконом, но потом подумала — а что, если и его ищут? Может, предатель-кузен ждал каких-то доказательств смерти Вэйланда и, не дождавшись, отправился на поиски? Я-то внешность поменяю, а дракон — нет. Да и сам по себе раненный и избитый — уже приметный. Нет, лучше не рисковать.
Объяснила всё это дракону — он со мной согласился. Оставила ему кинжал, на всякий случай. Не думаю, что днём, да ещё так близко от человеческого жилья, к нему подойдёт хищник, крупнее мыши-полёвки, но так на душе спокойнее, что ли.
Потом стала работать над обликом. Приняла вид человека, взяв внешность одного из наших конюхов, высокого, кряжистого и бородатого. Подтянула ремень на брюках, чтобы не спадали, подвязала верёвкой рубаху. Кожаную жилетку решила не брать — вид у неё откровенно орочий, специально такую покупала. Ступни оставила орочьими, чтобы сапоги не сваливались и не натирали, всё равно их никто не увидит. Подвернула рукава, штанины заправила в сапоги — и уже не так заметно, что одежда откровенно велика. Ещё подумала, и добавила седины в бороду — пожилой мужчина вызовет больше доверия, как мне кажется. Вышла из-за кустов и покрутилась перед мужчиной, который полусидел, привалившись спиной к стволу дерева — лежать ему уже надоело, выздоровление шло намного быстрее, чем у человека.
— Потрясающе! — воскликнул он. — Ни за что бы не узнал тебя. Просто невероятно! И многие у вас так могут?
— Нет. Менять внешность так радикально, превращаясь в совершенно другого человека, может разве что один метаморф из десяти, а то и реже.
Если честно, сейчас того, что сделала я, вообще никто не может. Я ведь не только внешность сменила, я изменила размеры, а это самое сложное и редкое умение. Та элита, вторая категория, хотя и превращается в животных, но вес их не меняется, остаётся прежним. Поэтому, что медведь, что лиса, у них получаются одинаковыми. Да и со сменой человеческого облика те же ограничения. Крупный мужчина никогда не сможет стать хрупкой женщиной, и наоборот.
Насколько мне известно, к высшей категории, среди живущих в данный момент метаморфов, принадлежу только я одна. Может быть, есть кто-то ещё, но по каким-то причинам скрывает свои возможности или ещё не знает о них. Способности просыпаются постепенно, и менять размеры я начала лишь около года назад, поначалу — совсем чуть-чуть. За год я многого достигла, мой дар развивался постоянно. Возможно, когда-нибудь я смогу и в мышку превращаться, и даже в дракона, который не будет выглядеть младенцем.
Но даже то, что я могу сейчас, мне очень помогло. Когда я, приняв облик отца, на глазах у слуг зашла в его кабинет и выгребла из стола все деньги, что там нашла, никому и в голову не пришло, что это не он. И это не было кражей, я прекрасно знала, что мамин отец в завещании оставил свои деньги всем внучкам поровну. Они были предназначены для того, чтобы, овдовев, было на что жить, если муж ничего не оставит жене по завещанию, а его наследники выгонят из дома, как случилось с дедушкиной сестрой. А поскольку все эти деньги остались у отца, я посчитала себя вправе взять себе хотя бы часть.
Правда, почти всех этих денег я лишилась, когда меня схватили разбойники, но поначалу они мне очень помогли.
А потом я вышла из поместья, приняв облик начальника охраны. И никого не заинтересовало, куда он направился среди ночи, все знали, что в деревне у него есть зазноба, к которой он ходит, когда её мужа дома нет. Хотя в ту ночь он никуда не пошёл, сонный отвар матушки Руби сработал, как нельзя лучше. И никто ведь не знал, что я могу превращаться в кого-то, крупнее кухонного мальчишки, что помогает повару. Интересно, отец уже догадался, что я овладела высшей категорией превращений, или всё ещё недоумевает, как я сумела выбраться из дома?
Оставив Вэйланду большую флягу с водой, я села на одну из лошадей, взяла повод другой и направилась в сторону деревни. Мне пришло в голову, что лошадь вполне можно обменять на продукты. Вообще-то, я прихватила лошадей разбойников лишь потому, что в лесу они погибли бы. Самой мне лошадь была не нужна — орка она бы не подняла, — дракону пока тоже верхом нельзя, поэтому я просто пожалела скотинок. А теперь подумала, что смогу одним махом убить двух зайцев — избавиться от лишней обузы, которую нужно поить, рассёдлывать и вообще заботиться, не получая никакой пользы в ответ, и сэкономить не такие уж и большие средства, унаследованные от разбойников. Поскольку собственных денег я лишилась по вине их собратьев, совесть меня не мучила совершенно. Не выбрасывать же эти деньги только потому, что их когда-то у кого-то отняли? Да так о любой из всех честно заработанных мною монеток сказать можно, они через столько рук прошли, и вряд ли всегда честным путём.
Ради предосторожности, я объехала лесом деревню по дуге и появилась с северо-запада. Теперь, если вдруг кто-то и заинтересуется, куда я направлялась, ему покажут прямо противоположное направление.
В деревне мне повезло. Буквально днём раньше лошадь старосты сломала ногу, так что моей кобыле он обрадовался, как родной. И потому особых вопросов не задавал, поверил моим словам, что я еду в столицу, навестить дочь с семьёй, решил срезать путь лесом, а вторая лошадь несла припасы, а теперь не нужна стала, поскольку конец пути близок, и много продуктов мне не понадобится. Собственно, я не стала сразу предлагать «лишнюю» лошадь, разговор повернулся так, что это староста стал меня уговаривать её продать за ненадобностью, и я, поупиравшись для вида, согласилась.
Вторая удача — в разговоре староста упомянул умершего в прошлом году старика-отца, чьи костыли я приметила в углу комнаты, где мы обсуждали куплю-продажу лошади и договаривались о цене. Я сказала, что у зятя дед стал ногами страдать, и вот такие костыли ему бы пригодились.
В итоге мы расстались, довольные друг другом и сделкой. Старосте новая лошадь обошлась в совсем маленькую сумму наличными, продукты, штаны с рубахой, — пожаловалась, что на переправе с вьючной лошади водой унесло плохо привязанный мешок со сменной одеждой, — да костыли, самодельные, но добротные и крепкие. Скоро дракону на ноги можно будет потихоньку вставать — пригодятся.
Ещё я увозила в седельных сумках недельный запас бобов, десяток яиц в берестяном туеске, завёрнутые в тряпицы сыр и окорок, три каравая хлеба, мешочек сухарей, большой пирог с капустой, немного лука и моркови — можно будет суп варить, — и узелок с солью. К груди я крепко прижимала кувшин со свежим молоком. В общем, до Хрустальных гор еды точно хватит, не придётся на одной дичи сидеть.
Уже выезжая из деревни, увидела, как какая-то старушка снимает с верёвки бельё, и купила у неё старенькую простынку — порву на бинты, а то мои уже заканчиваются, а как следует отстирать их в походных условиях вряд ли получится.
Как ни странно, больше всего Вэйланд обрадовался костылям. Я-то думала, дня через два-три попробует на них встать, не раньше, но он решительно, хотя и с моей помощью, встал на них, немного походил по полянке, на которой мы остановились, а потом целенаправленно уковылял в кусты. На мой обеспокоенный оклик оглянулся и сурово сказал:
— Я сам!
Вернулся нескоро, когда я уже все ногти от волнения изгрызла, нарезая круги по поляне и прислушиваясь — не раздастся ли крик о помощи. Пришёл, пошатываясь и весь в испарине от слабости, но ужасно довольный. Приняв мою помощь, уселся на своё ложе и с жадностью взглянул на разложенные на тряпице куски сыра и пирога.
— Вот теперь можно и поесть.
Протянула ему влажный лоскут — руки обтереть. Мы встретились взглядами и поняли друг друга без слов. Кажется, проблема походов в туалет решена. Похоже, его смущало принимать мою помощь в этом деле не меньше, чем меня — её оказывать. Вот и славно, можно расслабиться и забыть об этом.
Остаток дня мы двигались в том же направлении и разговаривали обо всём и ни о чём. Вэйланду было любопытно узнать как можно больше о метаморфах. Я рассказала о том, что у нас самое главное — это способность к обращению, чем больше можешь — тем выше категория, тем больше почёта и уважения, а личные качества почему-то в расчёт не принимаются.
Может, и для меня такое было бы в порядке вещей, если бы не Руби. Моя кормилица вообще не имела никаких способностей к перевоплощению, и таких, как она, относили к низшей, пятой категории. Их было более половины населения, и считалось, что ни на что, кроме физических работ в поле или в качестве слуг они не годны. Но Руби была удивительно умной и образованной женщиной, и очень многому научила и меня.
После гибели мужа и смерти новорожденного сына, всю свою нерастраченную любовь она отдала мне. И я, едва замечаемая родителями, платила ей тем же. Именно Руби научила меня думать, не принимая многое на веру, что было свойственно моим сёстрам, она же дала мне такие навыки, без которых, сбежав, я бы не выжила. Не только лечить раны и болезни, но и готовить, определять путь по карте и ориентироваться в лесу, она научила меня быть стойкой и идти к своей цели, не сворачивая.