– Кто там?
– Полиция, – послышалось за дверью.
Возможно, Юн ошибался, но ему почудился странный акцент.
Новый стук, он вздрогнул. Протянул трясущуюся руку к дверной ручке. Глубоко вздохнул и рывком открыл дверь.
Он словно налетел на упругую водяную стену, когда ледяной ветер ударил в лицо, а слепящий свет низкого утреннего солнца заставил его невольно зажмуриться. На крыльце он увидел два силуэта.
– Вы смена? – спросил Юн.
– Нет, – ответил знакомый женский голос. – Все закончилось.
– Закончилось? – удивленно переспросил Юн, заслоняя глаза рукой. – Ах, это вы! Здравствуйте!
– Да, я, – сказала женщина. – Можете собираться, мы отвезем вас домой.
– Почему?
Она рассказала почему.
– Юн! – окликнула из спальни Теа.
– Минутку! – Юн прошел к Теа, оставив дверь открытой.
– Кто там? – спросила Теа.
– Она меня допрашивала, – сказал Юн. – Туриль Ли. И с ней парень, по-моему, тоже по фамилии Ли. Они говорят, что Станкич мертв. Застрелен сегодня ночью.
Полицейский, который их охранял, вернулся из уборной, собрал свои вещи и уехал. А спустя десять минут Юн закинул сумку на плечо, закрыл дверь и повернул ключ в замке. По своим следам прошел по глубокому снегу вдоль стены, отсчитал пять досок и повесил ключ на крючок, скрытый под обшивкой. Потом следом за остальными поспешил к красному «фольксвагену-гольфу», который стоял с работающим движком, выпуская белый конденсат. Он втиснулся на заднее сиденье рядом с Теа. Машина тронулась с места, он обнял девушку за талию, потом наклонился вперед:
– А как все произошло на контейнерном складе сегодня ночью?
Полицейская Туриль Ли взглянула на напарника, Улу Ли, сидевшего рядом на пассажирском месте.
– Говорят, Станкич вроде как схватился за оружие, – сказал Ула Ли. – В смысле, так показалось снайперу из спецназа.
– А на самом деле не хватался?
– Смотря что считать оружием. – Ула покосился на Туриль Ли, которая с трудом сохраняла серьезность. – Когда его перевернули, оказалось, ширинка расстегнута, хозяйство наружу. Как видно, он просто хотел отлить.
Туриль Ли кашлянула и разом помрачнела.
– Все это сугубо между нами, – поспешно добавил Ула Ли. – Вы же понимаете, да?
– Вы хотите сказать, что вот так просто застрелили его? – недоверчиво вырвалось у Теа.
– Не мы, – сказала Туриль Ли. – Снайпер из спецназа.
– Они считают, Станкич что-то услышал и повернул голову, – сказал Ула. – Пуля вошла за ухом и вышла там, где был нос. Снип-снап-снурре… хе-хе…
Теа посмотрела на Юна.
– Ему бы не помешало иметь боеприпасы, – задумчиво обронил Ула. – Скоро сам его увидишь, Карлсен. Хорошо бы тебе его опознать.
– В любом случае это было бы очень непросто, – сказал Юн.
– Да, мы слышали. – Ула покачал головой. – Эта… как ее… пантомимическая физиономия. Полная чепуха, по-моему. Но все это между нами, ясно?
Некоторое время царило молчание.
– А вы совершенно уверены, что это он? – спросила Теа. – В смысле, лицо-то изуродовано.
– Они опознали куртку, – сказал Ула.
– И всё?
Ула и Туриль переглянулись.
– Да нет, – сказала Туриль. – На куртке и на осколке стекла в кармане засохла кровь. Сейчас сравнивают ее с кровью Халворсена.
– Все позади, Теа.
Юн притянул девушку поближе к себе. Она положила голову ему на плечо, он почуял запах ее волос. Скоро он сможет поспать. Долго. Между спинками сидений виднелась рука Туриль Ли на руле. Она взяла вправо, к обочине узкой дороги, чтобы разминуться с белым электромобильчиком, таким же, какой королевская семья подарила Армии спасения.
Глава 25Воскресенье, 20 декабря. Прощение
Диаграммы и цифры на экранах, ритмичный писк счетчика сердечных сокращений создавали иллюзию, что все под контролем.
Рот и нос Халворсена прикрывала маска, на голове что-то вроде шлема – как пояснил врач, регистратор изменений мозговой активности. Веки темные, с тонкой сеточкой жилок. Харри вдруг подумал, что никогда этого не видел. Никогда не видел Халворсена с закрытыми глазами. Они всегда были открыты. За спиной отворилась дверь. Беата.
– Наконец-то, – сказала она.
– Я прямо с самолета, – прошептал Харри. – Он выглядит как спящий летчик-истребитель.
Только увидев вымученную улыбку Беаты, он понял зловещий смысл метафоры. Мозги отупели, иначе бы он выбрал другую. Или же просто промолчал. Он вообще кое-как сохранял лицо потому только, что перелет из Загреба в Осло занимает всего полтора часа, а стюардесса, разносившая выпивку, обслуживала других пассажиров и лишь под конец заметила лампочку возле его сиденья.
Они вышли из палаты, сели в уголке отдыха в конце коридора.
– Что нового? – спросил Харри.
Беата провела ладонью по лицу.
– Врач, который осматривал Софию Михолеч, позвонил мне вчера вечером. Кроме синяка на лбу, никаких других травм он не обнаружил, и, по его словам, синяк, возможно, вправду получен от удара о дверь. Еще он сказал, что очень серьезно относится к врачебной тайне, но жена убедила его, что он должен нарушить ее, так как дело идет об очень серьезном расследовании. Он взял у Софии кровь на анализ, который не выявил никаких отклонений от нормы, пока он чисто интуитивно не попросил проверить уровень хорионического гонадотропина. Сомнений практически нет. – Беата прикусила губу.
– Любопытно. Только я не знаю, что такое хорионический гонадотропин.
– Совсем недавно София была беременна, Харри.
Харри хотел присвистнуть, но во рту пересохло.
– В таком случае тебе надо с ней поговорить.
– Да, мы же с ней закадычные друзья, – сухо заметила Беата.
– При чем тут дружба? Надо выяснить, не было ли тут изнасилования.
– Изнасилования?
– Интуиция.
Она вздохнула:
– Ладно. Но спешки-то теперь нет.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, после случившегося сегодня ночью.
– А что случилось сегодня ночью?
Беата воззрилась на него.
– Ты разве не знаешь?
Харри покачал головой.
– Я отправила тебе на мобильник как минимум четыре сообщения.
– Я вчера потерял мобильник. Рассказывай.
Беата медлила.
– Черт! Надеюсь, это не то, о чем я подумал?
– Они застрелили Станкича. Он умер на месте.
Харри закрыл глаза, голос Беаты звучал где-то далеко:
– Станкич полез в карман, а согласно отчету, он был предупрежден.
Отчет, подумал Харри. Уже.
– Однако единственным оружием оказался осколок стекла в кармане куртки. На осколке обнаружена кровь, и судмедэкспертиза обещала завтра дать заключение. Пистолет он, видимо, до поры до времени спрятал, ведь это отягчающая улика. Документов при нем не нашли.
– А что-нибудь другое нашли? – машинально спросил Харри, поскольку мысленно находился совсем в другом месте. В соборе Святого Стефана. «Клянусь именем Сына…»
– В углу контейнера лежали наркоманские причиндалы. Шприц, ложка и все такое. Но самое интересное – подвешенный к потолку труп собаки. Черного метцнера, как сказал смотритель склада. Причем от собаки отреза́ли куски мяса.
– Рад слышать, – буркнул Харри.
– Что?
– Да так, ничего.
– Это объясняет, как ты и говорил, куски мяса в рвотных массах с Гётеборггата.
– Кто еще, кроме «Дельты», участвовал в операции?
– Судя по отчету, больше никто.
– А собственно, чей это отчет?
– Руководителя операции, разумеется. Сиверта Фалькейда.
– Разумеется.
– Так или иначе, теперь все позади.
– Нет!
– Не надо кричать, Харри.
– Не позади. Где есть принц, есть и король.
– Да что с тобой такое? – Щеки у Беаты вспыхнули. – Наемный киллер убит, а ты говоришь так, будто у него был… сообщник.
Халворсен, думал Харри. Она хотела сказать: Халворсен. Он зажмурил глаза, под веками заплясали красные пятнышки. Как свечи, думал он. Как свечи в церкви. Когда хоронили мать, он был ребенком. На Ондалснесе, с видом на горы, как она просила на смертном одре. И они стояли там – отец, Сестрёныш и он, – слушали, как священник говорит о человеке, которого вообще не знал. Потому что отец говорить не мог. И пожалуй, Харри уже тогда понял, что без нее они не семья. А дед, от которого Харри унаследовал высоченный рост, наклонился к нему и, дыша свежим перегаром, сказал, что так должно быть, что родители уходят первыми. Харри сглотнул комок в горле.
– Я разыскал шефа Станкича, – сказал он. – И она подтвердила, что убийство заказал Роберт Карлсен.
Беата ошеломленно смотрела на него.
– Но это не конец. Роберт был курьером. За ним стоит кто-то еще.
– Кто?
– Не знаю. Знаю только, что у него достаточно денег, чтобы заплатить за убийство двести тысяч долларов.
– И она вот так просто все тебе выложила?
Харри покачал головой.
– Мы заключили соглашение.
– Какое?
– Тебе совсем не хочется это узнать.
Беата дважды хлопнула глазами. Потом кивнула. Харри смотрел на пожилую женщину, ковылявшую на костылях по коридору, и думал, следят ли мать Станкича и Фред за норвежскими интернет-газетами. Знают ли, что Станкич мертв?
– Родители Халворсена сейчас в столовой. Я спущусь к ним. Пойдешь со мной? Харри?
– Что? Извини. Я поел в самолете.
– Им будет приятно. Они говорят, он очень тепло отзывался о тебе. Как о старшем брате.
Харри покачал головой:
– Может быть, позднее.
Беата ушла, а Харри вернулся в палату. Сел возле кровати, на краешек стула, всматриваясь в бледное лицо на подушке. В сумке у него лежала непочатая бутылка «Джима Бима», купленная в беспошлинном магазине.
– Пробьемся, – шепнул он, прицелился и щелкнул Халворсена по лбу. Попал прямо между глаз, но веки даже не дрогнули. – Яшин…
Шепот и тот прозвучал натужно, хрипло. Пола куртки со стуком задела кровать. Харри пощупал: под подкладкой что-то есть. Потерянный мобильник.
Он ушел, когда Беата и родители Халворсена вернулись в палату.