– Сколько?
– Трое будут, конные.
– Так веди их сюда.
Но вести троих, о которых докладывал дежурный, было излишне. Они шли быстрым шагом, обгоняя задержавший их конный патруль. В свете костра Кульнев пригляделся к идущим: один из них показался ему знакомым.
– Ба! Ярцев? Не может быть!
– Я, ваше превосходительство!
Шеф Гродненского гусарского полка быстро подошёл и обнял знакомца:
– Сколько лет, сколько зим… Слушай, а почему ты в гражданском платье? Что, оставил службу?
– Никак нет… И я, и мои товарищи надели гражданское… по воле обстоятельств.
– Неужто из плену бежали?
– Что-то вроде этого.
Высоченный, широкий в плечах Кульнев разом обхватил Ярцева, Лугового и даже немногим уступавшего ему в габаритах Михалыча и потянул к костру:
– А ну, ребята, – обратился он к своим казакам, – налейте им по чарке.
Ярцев вырвался из объятий:
– Простите, ваше превосходительство, но… по чарке потом. Мне срочно нужен полковник Мещерин. Срочно!
Кульнев недовольно поморщился:
– Заладил, тоже… ваше превосходительство, ваше превосходительство… Я ж тебе отец родной! Никак забыл?
…Это случилось летом 1808 года во время Русско-шведской войны. Кавалеристы противника пошли в прорыв. Целью их были две артиллерийские батареи, изрядно досаждавшие своим огнём. И хоть батареи располагались на вершине холма, шведы упорно продвигались вверх. Им оставалось уже совсем немного. Ядра и бомбы артиллеристов уже не могли достать наступавших, а надеяться на ружья и пистолеты не приходилось: конные с саблями сильнее – изрубят. И тут с другой стороны холма грянуло русское «ура!». Это гусары Кульнева пришли на помощь. Тогда-то поручик Ярцев и назвал Кульнева, который был ещё полковником, отцом родным…
– Казаков моих уважьте: накормите, напоите, а мне нужен Мещерин, – почти взмолился Ярцев.
В это время из темноты леса к костру шагнул человек в офицерской форме:
– Полковник Мещерин здесь!
Огни подсвечников освещали большой письменный стол и всё, что на нём находилось. Два генерала, полковник и человек в штатском напряжённо склонились над картой, разложенной во всю длину стола.
– Так, значит, Себеж… – негромко произнёс Витгенштейн. – И выступят они послезавтра.
Ярцев достал свои любимые карманные часы:
– Простите, ваше сиятельство, – завтра. Уже половина второго.
– Вы правы, капитан, завтра. – Командующий сверил взглядом показания больших настенных часов. – Что ещё было в послании Наполеона?
– В нём говорилось, что корпус Удино должен соединиться с 7-й пехотной дивизией 10-го армейского корпуса маршала Макдональда, после чего отрезать наш корпус от Пскова, разбить его и двигаться на Санкт-Петербург. Относительно нашего корпуса Бонапарт уверен, что вашим решением будет отступить для прикрытия дороги на столицу. И ещё: Бонапарт считает, что все наши силы не превышают 10 тысяч человек.
– И что решил Удино?
– Он выделил из своих войск две ударные группы: 1-я ударная группа, в которую входит 9-я пехотная дивизия генерала Мерля (19 батальонов), направлена на юг от Клястиц; 2-я ударная группа, в неё входит 6-я лёгкая кавалерийская бригада генерала Корбино (8 эскадронов), будет действовать на северо-западе от Полоцка. Всего в составе этих двух групп около 8 тысяч человек.
– Если соединятся с передовыми частями Макдональда, будет вдвое больше, – вмешался в разговор Довре. – Правда, и нас не 10 тысяч а больше… А вообще их замысел понятен: Псков – наша тыловая база…
– …которую мы им ни за что не отдадим, – закончил мысль своего начальника штаба Витгенштейн и, оторвавшись от карты, выпрямился и одобрительно посмотрел сначала на Ярцева, а потом на Мещерина, остановив взгляд на последнем. – Что ж, разведка сработала хорошо. Что-то можете ещё добавить?
Мещерин готов был к такому вопросу:
– Пленные из корпуса Удино ничего не знают о наступлении на Себеж. До них приказ не успел дойти, но они его ждали. А вот пленные из корпуса Макдональда заявляют, что идут на Себеж для соединения с войсками Удино. У Макдональда много иностранцев: баварцев, пруссаков, австрийцев, и разговорить их не представляло труда. Но важно ещё и другое: Макдональд планирует зайти к нам в тыл. А для этого ему надо переправиться через Западную Двину, что он и пытается сделать.
– И каков, изволите считать, вывод?
– Вывод в том, ваше сиятельство, что Макдональд застрял на строительстве мостов. Но это его не особо тревожит. И он, и Удино не сомневаются в том, что разобьют нас, если мы не отступим.
Витгенштейн задумался:
– Что же получается, и Удино, и Макдональд идут на Себеж, но каждый сам по себе. Координации движений у них нет. Ваше мнение, Фёдор Филиппович?
– Нужно атаковать их поодиночке, и в первую очередь, Удино, – отозвался Довре.
– Вот и я так считаю, – заключил Витгенштейн. – Они думают, что мы отступим для прикрытия дороги на столицу, а мы ударим! Будем считать, что данные разведки верные.
Ярцев напрягся. Все тонкости, связанные с подслушиванием, он разглашать не собирался, но слова командующего задели его.
– Простите, ваше сиятельство, вы мне не доверяете? Если мои данные окажутся неверными, можете расстрелять меня перед строем!
Скупой на улыбки и похвалы Витгенштейн на этот раз слегка улыбнулся:
– Полноте, капитан, не горячитесь. Слишком много поставлено на карту. Мы доверяем вам, ценим вас. Благодарю от имени командования корпусом! Более того, я готов вам предложить продолжить службу в составе артиллерийской или пионерной роты – вы же артиллерист, к тому же знающий инженерное дело.
От таких слов Ярцев успокоился, задумался. Когда же он проявит свои знания и умения в бою? Он так рвался в бой, но… сейчас другое время.
– Покорнейше благодарю, ваше сиятельство, но там… – он указал большим пальцем за спину, – я нужнее.
Командующий корпусом с отеческой любовью окинул взглядом своего подчинённого:
– Понимаю… кто-то же должен рисковать, находясь в стане врага. Скажите, капитан, у вас есть просьбы, пожелания?
Ярцев ответил не сразу; собирался с мыслями, решался:
– Ваше сиятельство, господа, прошу выслушать мою просьбу, какой бы странной она вам ни показалась… Мне нужны… мне нужны драгоценности… Нет, не мне лично, но нужны, очень нужны для дела. Я готов их взять под расписку и обязуюсь вернуть.
17 июля 1812 года командующий 1-м пехотным корпусом русской армии генерал-лейтенант граф Витгенштейн собрал в селе Кохановичи военный совет, на котором было единодушно решено: атаковать неприятеля первым и как можно скорее. В тот же день он отправил Барклаю-де-Толли донесение следующего содержания:
«Я решился идти сегодня же в Клястицы, на Псковской дороге, и 19-го числа на рассвете атаковать Удино всеми силами. Если с помощью Всевышнего его разобью, то уже с одним Макдональдом останусь спокоен».
Но Витгенштейн, как опытный военачальник, заботился не только о наступлении, но и о безопасности тыла. С этой целью он отдал приказ:
«Генерал-майору Гамену, стоявшему со своим отрядом ближе всех к Макдональду, тревожить его ложными манёврами и защищать каждую пядь земли на дороге, которая, если Макдональд рискнёт по ней двинуться, несмотря на все движения Гамена, приведёт его корпус в тыл к русским».
После этого корпус Витгенштейна уверенно двинулся к деревне Клястицы. Первыми пошли 25-й и 26-й егерские полки из 14-й дивизии Сазонова и 1-я конно-артиллерийская рота с гродненскими гусарами под общим командованием Кульнева. За ними последовал и весь 1-й пехотный корпус.
Также смело, выполняя волю Наполеона, двигался и Удино. В Сивошине он оставил пехотную дивизию Мерля, а с двумя другими кавалерийскими дивизиями пошёл к Себежу. Заняв Клястицы, Удино приказал Леграну занять селение Якубово, бывшее в трёх верстах.
17 июля оба корпуса были на марше и не видели друг друга. Удино вёл свои войска на север в сторону Петербурга, а Витгенштейн вёл свой корпус от Кохановичей на восток в сторону деревни Клястицы – наперерез врагу.
Якубово… Бой у этого небольшого селения не мог не состояться.
18 июля 1812 года 3 французских кавалерийских полка (12 эскадронов) были застигнуты врасплох и атакованы 4 эскадронами Гродненского гусарского полка под командованием Кульнева; в атаке также приняли участие пять сотен казаков Донского казачьего полка. Несмотря на численное превосходство, французская кавалерия была опрокинута. Кульнев гнал их до деревни Клястицы две версты. Отличилась и конная артиллерия, она в утренней темноте заняла удобную позицию на холме и обстреляла уверенных в победе французов. В то же время Удино занял деревню Клястицы, имея в строю 28 тысяч человек и 114 пушек против 17 тысяч русских при 72 орудиях (ещё 12 орудий были в авангарде Кульнева).
И вот 19 июля – главный бой у деревни Клястицы. Маршал Удино построил на нешироком поле 6-ю и 8-ю пехотные дивизии под прикрытием лёгкой кавалерийской бригады. 9-я пехотная и 3-я кирасирская дивизии остались на лесной дороге между болотами в резерве.
Рано утром 5-я пехотная дивизия Берга атаковала французов и заставила их отступить на другой берег реки Нища, что протекала через деревню. Рижский и Ямбургский драгунские полки стали переходить реку на левом фланге русских войск, а гродненские гусары – на правом. Во второй линии шла 14-я дивизия Сазонова. Находясь между рекой Нища и болотами, французские войска не смогли долго держать оборону. Из боязни быть окружённым и потерять артиллерию Удино приказал отступить к Полоцку. Большой урон французам нанесла и наша артиллерия, расположенная, как и день назад, за рекой на холмах.
Это была уже почти победа! Но французы сдаваться не собирались. На следующий день рано утром Витгенштейн приказал Кульневу с гродненскими гусарами, казаками 4-го и Тульского пехотных полков искать неприятеля. Весь 1-й корпус последовал за ними. Отряд пошёл в южном направлении от Клястицы перешёл на левый берег Дриссы ещё в темноте. Выйдя из леса у деревни Боярщина на открытый луг, авангард русских войск был обстрелян французской артиллерией в лоб и пехотой с флангов из леса. После залпа в атаку пошла французская кавалерия. Отряд Кульнева стал отступать и перешёл Дриссу обратно. В этом бою погиб генерал-майор Кульнев и многие гродненские гусары. Французы были близки к перехвату инициативы, и 20 июля сражение разгорелось с новой силой. Днём в 3 верстах от Клястиц у деревни Головчицы произошёл бой между войсками 8-й пехотной дивизии генерала Вердье и главными силами 1-го пехотного корпуса генерал-лейтенанта Витгенштейна. После поражения русского авангарда у деревни Боярщина остатки отряда Кульнева отошли на север в сторону Клястиц, где располагал