– Алекос… – Сара облизнула пересохшие губы. Она хотела, в свойственной ей деловой манере, заметить, что на них смотрят, но ее голос сорвался на шепот, как при просмотре эротического фильма.
– Сара, – пародируя ее, насмешливо ответил Алекос.
Последние четыре дня показались ей настоящей пыткой, потому что она изо всех сил старалась скрывать свое влечение к нему. Раньше она справлялась со своими эмоциями намного легче, потому что Алекос не обращал на нее никакого внимания. Но с тех пор как она вернулась из отпуска, между ними вспыхнула какая-то искра. И если честно, Саре казалось, что Алекос тоже заметил это, потому что они часто вели себя друг с другом так напряженно и вежливо, словно и не было двух лет комфортного сотрудничества.
Иногда, когда Сара украдкой бросала взгляды в сторону Алекоса, она замечала, что он смотрит на нее так, что ее грудь тут же наливалась тяжестью, а внизу живота разливался жар. Та же самая огненная лавина бурлила в ней и сейчас, делая ее тело невероятно чувствительным. Прикосновение Алекоса обжигало, словно он поставил на ней свое клеймо. Когда Сара чуть запнулась на своих высоких каблуках, он прижал ее к себе так крепко, что она могла ощущать мускулы на его упругих бедрах.
– Сара… Посмотри на меня. – Его низкий голос обволакивал Сару, заставляя ее уступить.
Она подняла глаза, как марионетка, которую дергают за веревочки, и ее сердце чуть не выпрыгнуло из груди, когда она оказалась в плену его потемневших глаз. На протяжении недели они обменивались жгучими взглядами, приправленными сексуальным напряжением, которое готово было вот-вот взорваться.
Лицо Алекоса находилось так близко от ее лица, что она чувствовала на своих губах теплое дыхание своего партнера. Саре казалось: еще чуть-чуть – и Алекос поцелует ее.
Но только не на глазах у всех присутствующих. Она вспомнила, где находится, и чары тут же рассеялись. Для Алекоса было приемлемым танцевать со своей личной помощницей, но не набрасываться на нее с поцелуями.
Музыка перестала играть, и Сара воспользовалась моментом и, извинившись, улизнула в дамскую комнату. Она с трудом подавила желание оглянуться и посмотреть на Алекоса, чувствуя, как он сверлил взглядом ее обнаженную спину. К счастью, в туалете никого не было, и Сара, включив холодную воду, подставила под нее свои запястья, чтобы остудить разгоряченную кровь.
Если честно, она ждала поцелуя Алекоса больше всего на свете. Но здравый смысл подсказывал, что тогда они пересекли бы черту, отделявшую босса от его сотрудницы, и оказались бы на опасной территории.
Сара собралась возвращаться на вечеринку, как вдруг решила проверить сообщения на телефоне.
Пять минут спустя она смотрела в зеркало на свое побледневшее лицо и сдерживалась, чтобы не разрыдаться. Сара еще раз прочитала сообщение своего отца:
«Я долго думал и решил, что сейчас не самое подходящее время для того, чтобы сообщить Фредерику и Шарлотте, что у них есть сводная сестра. Они были очень близки со своей матерью и все еще оплакивают ее потерю. Боюсь, новость о том, что много лет назад я изменил своей жене, будет для моих сына и дочери большим потрясением. Надеюсь, ты с пониманием отнесешься к моему решению. Сара, я не хочу тебя огорчать, но я должен защитить личную жизнь Фредди и Шарлотты и дать им время прийти в себя после смерти матери. К сожалению, из-за того, что я являюсь членом парламента, известие о том, что у меня есть внебрачная дочь, может вызвать большой интерес у журналистов».
Сердце Сары болезненно сжалось. Другими словами, отец решил, что защитить чувства детей, рожденных в законном браке, более важно, чем признать ее своей дочерью.
Может, все потому, что он так же разочаровался в ней, как и ее мать? К Саре тут же вернулась вся ее неуверенность. Скорее всего, она была недостаточно умной или недостаточно красивой для своего известного отца.
– Где ты ходишь, черт подери? – требовательно спросил Алекос, когда Сара присоединилась к нему у барной стойки. – Тебя не было двадцать минут. Я повсюду искал тебя.
– Что-то случилось?
– Тебе следует знать, что моя личная помощница должна быть у меня под рукой. Все время! – прорычал Алекос. Пока Сара пропадала неизвестно где, ему приходилось прятаться за колонной, чтобы не попасть в коготки Зельды Пагнотис.
Сара присела на стул и, казалось, намеренно избегала его взгляда.
– Выпьешь чего-нибудь? – Алекос подозвал бармена и заказал апельсиновый сок, который обычно выбирала его помощница.
– Я бы выпила виски с содовой, – вмешалась Сара. – Двойной, пожалуйста.
Он нахмурился, когда Сара схватила свой бокал и в два глотка осушила его содержимое.
– Что происходит? Кажется, ты на взводе.
– У меня болит голова, – буркнула Сара.
– После двойного виски она будет болеть еще сильнее, – сухо заметил он.
Сара соскользнула с барного стула и взяла в руки сумочку.
– Я серьезно. Мне что-то плохо, и я лучше поеду домой.
Краем глаза Алекос заметил Зельду, которая шла в его направлении.
– Я отвезу тебя, – бросил он.
– Я возьму такси, – возразила Сара. – Вам нет никакой необходимости уходить так рано из-за меня.
– Ничего страшного. – Алекос не стал говорить, что она будет прекрасным предлогом, чтобы удалиться. – Ты под моей ответственностью, и конечно же я отвезу тебя домой, раз ты плохо себя чувствуешь.
Они приехали на вечеринку на спортивной машине Алекоса, поэтому он не пил ничего спиртного. Как только машина выехала на шумную автостраду ночного Лондона, Алекос нажал на педаль газа. Двадцать минут спустя он завернул на одну из тихих улочек пригорода и остановился перед невзрачным домиком, где жила Сара.
– Спасибо, что подвезли, – сказала она, когда Алекос выбрался из машины и открыл для нее дверцу.
– Не за что.
Случалось, что он подвозил ее несколько раз домой, и, когда она приглашала его зайти на чашку кофе, он всегда отказывался. Сегодня вечером Сара не собиралась приглашать его, но Алекосу вдруг захотелось зайти и посмотреть ее дом изнутри, в надежде узнать побольше о женщине, которая тесно работала с ним на протяжении двух лет и о которой он почти ничего не знал.
– Спокойной ночи. – Сара повернулась, чтобы уйти, но ее каблук застрял между неровными плитками тротуара, и она запнулась. – Ой.
– Ты в порядке? Вот что случается, когда с непривычки пьешь двойной виски, – нетерпеливо заметил Алекос.
– Мне кажется, я чуть подвернула лодыжку. Алекос… – Она повысила голос в знак протеста, когда он подхватил ее на руки и направился по дорожке к дому. – Правда, ничего страшного. Я в порядке.
– Дай мне ключ.
Она что-то тихо пробормотала, но, похоже, поняла, что спорить с ним бесполезно, и начала копаться в своей сумочке. Алекос взял у нее ключ и, открыв входную дверь, внес ее в узенькую прихожую.
– Я могу идти сама. – Она заерзала у него на руках, чтобы он поставил ее на ноги. Но когда ее грудь коснулась его груди, желание, которое он пытался безуспешно игнорировать на протяжении целого вечера, еще больше усилилось.
– Тебе не следует ходить на высоких каблуках, если ты потянула лодыжку.
– Я не потянула ее, – начала сердиться Сара. – Было очень любезно с вашей стороны подвезти меня домой, но не могли бы вы оставить меня одну, пожалуйста?
Он сделал вид, что не услышал ее просьбу, и прошел вглубь прихожей, мимо гостиной и небольшой кухни. Обе комнаты были выкрашены в бежевый цвет, который подходил по цвету к ковру, лежавшему на полу. С противоположной стороны находились две двери.
– Которая из них твоя?
– Вторая. Дальше я сама. Спасибо.
Но он не стал ее слушать и, открыв дверь плечом, вошел в ее спальню. Сара включила свет, и Алекос очень удивился, осмотревшись по сторонам. Стены комнаты были расписаны красивыми яркими цветами, и цветочный мотив продолжался на шторах и покрывале, лежавшем на кровати. Кровать Сары была завалена мягкими игрушечными медведями, среди которых восседал огромный розовый кролик. На фоне безликого дома комната Сары казалась очень яркой.
– Кажется, тебе нравятся цветы, – пробормотал Алекос. – А кто разрисовывал стены?
– Я.
– Да ладно? – удивился он. – Ты очень талантлива. Изучала живопись?
– Нет. Мать считала, что я потрачу напрасно время, если буду учиться живописи. Это она придумала, чтобы я пошла на курсы секретарей, потому что такая карьера более надежная.
Саре хотелось, чтобы Алекос поставил ее на ноги и ушел. Спальня была ее личным пространством, и при жизни матери она оставалась единственным местом, где ее хозяйка могла проявить свою творческую натуру, которую, как оказалось, унаследовала от отца.
Отца, который отказался рассказать своим детям, что у них есть сводная сестра.
Сара пыталась с пониманием отнестись к словам Лайонела Кинсли, но чувствовала себя отверженной, и ее сердце болезненно ныло. У нее больше не было никаких родственников. Мать росла в приюте, и после ее смерти Сара осталась совершенно одна, пока не встретила своего отца.
Слезы, которые она пыталась сдержать на вечеринке, наполнили ее глаза и побежали по щекам. Сара вытерла их и подавила всхлип, но она чувствовала внутреннюю пустоту, зная, что не сможет встретиться со своим братом и сестрой на этих выходных. И возможно, они вообще никогда не встретятся. Наверное, отец пожалел о том, что нашел ее.
– Сара, почему ты плачешь? Лодыжка болит? – резко спросил Алекос.
Сара знала, что он не любил, когда люди выставляли свои чувства напоказ, и она сама старалась вести себя сдержанно. Даже когда умерла ее мать, она не стала горевать в открытую и с тихим достоинством приняла слова утешения от Алекоса. Ей тогда показалось, что он испытал облегчение, что его помощница предпочла оставить свои горести за дверью офиса.
Но теперь она не могла сдержать слезы. Может, все из-за виски, который лишил ее самообладания. Она никогда не испытывала сильной эмоциональной привязанности к матери, а после слов отца почувствовала себя еще более одинокой. Сара прижалась лицом к груди Алекоса и всхлипнула.