— Хотя Зейн никогда не упоминал об этом при нас, — добавил Амор и бросил на Куина проницательный взгляд. — Может, он тебе что-то говорил. Связывался с тобой?
— Послушай, Амор, и ты тоже, Томас, только потому, что я его самый старый и близкий друг, не значит, что он делится со мной всем подряд. Я один из первых заметил, что Зейн на грани, но мне не нравится, когда вы намекаете, что я должен был знать или знаю, но не говорю. Я так же верен В. С. Л. О., как и вы.
Нападение было лучше, чем защита; он надеялся, что это снимет с него все подозрения.
Амор поднял руки в знак капитуляции.
— Эй, без обид. Мы просто немного на взводе.
Томас кивнул в знак согласия.
— Я виню себя. Я должен был сказать об этом раньше, но решил, что предупреждения будет достаточно.
— Раньше сказать о чем? — Куина передернуло, но он хотел знать, о чем именно говорит его коллега
— Я заметил, что между ним и его подопечной что-то происходит. Но когда рассказал Самсону, было уже слишком поздно.
Черт! Значит, это Томас сдал Зейна. Куин стиснул зубы.
Томас поднял руку.
— Я знаю, о чем ты думаешь, но это не так. У Самсона уже были подозрения. Я только подтвердил их. И сделал бы снова. Сожалею, что мы не сказали Зейну это в лицо, тогда, возможно, поняли бы о его намерениях.
Куин сдерживал гнев. Было бы бесполезно вступать в перепалку с Томасом, тем более что он все еще не подошел к тому, о чем хотел попросить.
— Сомневаюсь, что даже это имело бы значение. Зейн лучше всех скрывает эмоции, — добавил Амор и дружески похлопал Томаса по плечу.
— Эй, Томас, учитывая твое отношение к Зейну, может быть, ты хочешь помочь мне уговорить его вернуться, — провоцировал Куин коллегу.
Брови Томаса поползли от удивления вверх.
— Уговорить Зейна? Как?
Куин вытащил из кармана искореженный сотовый телефон, привлекая взгляды Томаса и Амора.
— Ему нужна кое-какая информация, и я почти уверен, что, если смогу достать ее, он сразу же вернется.
Несмотря на то, что он обещал Зейну не говорить Томасу, что это как-то связано с ним, Куин все же рискнул. Томас мог бы справиться с этой проблемой куда быстрее, если знал бы, что это поможет вернуть Зейна.
— Информацию из этого куска дерьма? — с сомнением спросил Амор.
— Какого рода информацию? — добавил Томас.
— Номера телефонов, контактная информация, все, что сможешь извлечь.
Куин бросил телефон Томасу, который поймал его одной рукой. Повертев в руке, Томас посмотрел на него со всех сторон. Затем поднял глаза.
— Взорвался?
Куин пожал плечами.
— Ты можешь извлечь информацию?
— Возможно.
— Я думал, ты гений, — пробубнил Куин.
— И я думал, что ты предан Службе Личной Охраны.
— Это никак не связано с В. С. Л. О., - запротестовал Куин. — И это все, что я могу тебе сказать.
— Пока что, — спокойно сказал Томас, — я согласен на это, но если что-то окажется подозрительным, я потребую подробности этой истории.
— Вполне справедливо.
Глава 25
Портия провела пальцами по руке Зейна, чувствуя близость и связь, которая раньше казалась невозможной. Быть в объятиях Зейна превзошло все ее самые смелые мечты.
Боль от потери девственности была мимолетной и мгновенно сменилась чистейшим удовольствием, которое нарастало и нарастало, пока ей не показалось, что больше она не сможет этого выносить. Мурлыча, как довольная кошка, она прижалась к худому телу Зейна.
— Читаешь мои мысли, — хрипло прошептал он и потянул губами мочку ее уха.
Портия еще шире улыбнулась, словно хотела, чтобы улыбка никогда больше не покидала лица.
— Мне понравилось.
— Просто «понравилось»? — зарычал он и плотнее прижал ее к своему до сих пор возбужденному телу. — Ты практически потеряла сознание.
Щеки Портии залились румянцем.
— Я задремала. Прости.
Он приподнял ее подбородок кончиками пальцев и повернул к себе лицом.
— Не извиняйся. Мне нравится тебя обнимать.
— Просто «нравится»? — подразнила она в ответ.
Портия заметила блеск в его глазах.
— А ты как думаешь?
Портия повернулась в его объятиях и провела рукой по месту на шее, куда укусила Зейна. Кожа мгновенно зажила, но Портия все еще могла представить себе крошечную рану.
Глаза Зейна потемнели, и из его груди вырвался стон.
— Я все еще могу чувствовать твои клыки.
Он притянул ее к себе. Она облизнула губы, вспомнив насыщенный вкус, и внезапно почувствовала себя голодной.
— Мы можем еще раз повторить?
— Только укусы?
— Нет. И то, и другое.
— Заниматься любовью и питаться друг от друга?
Портия почувствовала, как внизу живота разлилось тепло.
— Я хочу и то, и другое.
— В любое время, крошка. Просто скажи, когда будешь готова.
Воодушевленная нежным голосом и теплом, исходившими от Зейна, Портия снова провела пальцами по его предплечью, задержавшись на татуировке. Она посмотрела на нее и почувствовала, как Зейн сдвинулся.
— Можешь не говорить, если не хочешь…
— Портия…
Его мышцы напряглись.
— Ты, должно быть, пережил ужасное время. — До этого она поняла, что все испытанное в лагерях смерти сформировало его представления о самом себе. И теперь, когда она познала страсть, которая была внутри Зейна, Портия хотела большего. Хотела понять, узнать, что еще у него внутри. Конечно, если он поделится.
— Лучше забыть об этом.
— Но ты не забыл.
Казалось, татуировка горела под ее пальцами.
Зейн закрыл глаза.
— Нет. И никогда не забуду.
Когда Портия коснулась рукой его щеки, Зейн на долю секунды дернулся, а затем накрыл ее руку своей.
— Почему ты хочешь знать? — Зейн открыл глаза и посмотрел на неё.
— Потому что хочу тебя понять. — Она собрала все мужество, чтобы произнести следующие слова. — Потому что я влюбляюсь в тебя.
В его глазах промелькнуло отчаяние.
— О Боже, Портия. Пожалуйста, не надо… ты молода. Это твой первый опыт. Ты не понимаешь, что именно чувствуешь.
Портия покачала головой. Ее чувства к нему были сильными, искренними и, самое главное, очень ясными: не просто желание удерживало ее в объятиях Зейна, а что-то более глубокое и мощное, такого она еще никогда не испытывала.
— Я знаю, что чувствую.
— Ты не знаешь меня.
— Так помоги узнать.
Стиснув зубы, он уставился на нее, его грудь вздымалась, словно ему было тяжело дышать.
— Прошу, — прошептала она. — Расскажи мне о себе.
Сдавшись, Зейн закрыл глаза.
— Пообещай мне кое-что.
— Что угодно.
— Не суди за то, что я сделал. — Прильнув к нему, Портия поцеловала его в губы в знак согласия. Когда он ответил ей поцелуем, Портии показалось, что Зейн был в отчаянии и не желал отпускать ее, поэтому она придвинулась ближе. — Я был человеком, когда вошел в Бухенвальд. А сбежал уже вампиром. Между этими двумя событиями пять лет страданий, боли и смерти. Первые два года в лагере я тяжело трудился, работал на оружейном заводе, защищая то, во что уже не верил. Мы жили в ужасных условиях, я думал, что попал в ад. Но потом меня и мою сестру выбрали для программы.
— Какой программы? — эхом отозвалась Портия.
— Они называли ее — медицинским исследованием, но за этим стояло нечто иное. Зло. Бараки ничем не отличались от других, в которых жило большинство заключенных, но внутри деревянного строения воссоздали ад.Внутри, вдоль одной стены здания, были отстроены комнаты, а точнее клетки. С другой стороны, лаборатории со зловещими стеклянными капсулами, внутри которых таинственное содержимое, блестели от стерильности и служили противовесом убогости лагеря.
— Наверное, это было ужасно, — перебила Портия.
Зейн кивнул.
— Невообразимо. Ты уверена, что хочешь знать?
— Да. Продолжай. Что случилось в тех бараках?
— Там пленных хорошо кормили. Люди ходили чистыми, и врачи следили за их здоровьем. На первый взгляд барак выглядел как современная больница со всем нужным медицинским оборудованием, имеющимся в начале 1940-х годов. Любой случайный посетитель ничего страшного не увидел бы, только две дюжины заключенных, одетых в больничные белые одежды, а не в полосатую тюремную униформу, которую носили их сокамерники в других бараках. Но эти мужчины и женщины не считали себя счастливчиками; каждый из них желал, чтобы их никогда не забирали из кишащих паразитами бараков, где содержались остальные евреи, цыгане, гомосексуалисты и политические заключенные. Если бы они знали, какая судьба их ждет, то с радостью вернулись бы к тяжелому труду, который ежедневно выполняли другие, более удачливые. — Зейн почувствовал, как Портия в ожидании затаила дыхание. — Но у них не было выбора. Они выбрали мою сестру Рейчел и меня в 1942 году, через два года после того, как мы вошли в лагерь. В тот день, когда нас привезли в исследовательские бараки, я в последний раз видел родителей. Не знаю, что с ними случилось после этого. — Успокаивая, Портия погладила Зейна по руке. — К тому времени мои волосы были не длиннее половины дюйма, но они сбрили и то, что осталось, чтобы крепить электроды, которые использовались для экспериментов. Главным врачом был доктор Франц Мюллер. Под его руководством работали еще четыре врача. Чтобы он не приказал, те исполняли. Никто не подвергал сомнению его методы. Даже комендант лагеря, полковник Герман Пистер, не вмешивался. У Мюллера была свобода действий. Его официальным приказом было проведение экспериментов, которые помогли бы немецким военным в лечении раненых солдат. И главным образом, этим занимались все врачи, не только в Бухенвальде, но и в других лагерях, таких как Освенцим и Маутхаузен. Мюллер оказался жестоким, как Менгеле, и безумным, как сам фюрер. Но хуже всего его одержимость двумя вещами: бессмертием и высшей расой.
— Боже мой, я всегда думала, что многие из этих историй — просто слухи.
Зейн покачал головой.
— Заключенные были его подопытными кроликами, на которых он мог экспериментировать. Жестокость была частью программы. Вначале он испытывал порог боли, которую мог вынести человек, нанося травмы, порезы, ожоги и побои, чтобы определить, на что способно человеческое тело. Затем эксперименты стали более жестокими — пересадка костей, мышц и нервов от одного заключенного другому… без использования анестезии; эксперименты с переохлаждением, чтобы выяснить, когда наступит гипотермия, и при какой температуре тела она станет необратимой. — Зейн почувствова