лесозаготовительных работ силами осужденных».
Постановление регламентировало и неожиданно возникшие организационные вопросы:
«8. Для организации лагерей по лесным разработкам предложить Наркомлесу немедленно передать ГУЛАГу НКВД следующие лесные массивы: а) Томск – Асино – в Западно-Сибирском крае, б) Тайшет – Братская в Восточно-Сибирской области, в) Кулой – в Северной области, г) Чибью – Усть-Вымь, д) Ивдельский – в Свердловской области, е) Каргопольский – в Северной области, ж) Локчимский, Сторожевский и Усть-Куломский – в бассейне реки Вычегды...
10. Поручить Госплану СССР, ГУЛАГу НКВД и Наркомлесу в 20-дневный срок разработать и представить на утверждение в СНК СССР: а) планы организации лесозаготовительных работ, потребной для этой цели рабочей силы, необходимых материальных ресурсов, денежных средств и кадров специалистов...
11. Отпустить ГУЛАГу НКВД из резервного фонда СНК СССР авансом 10 миллионов рублей на организацию лагерей и на проведение подготовительных работ. Учесть, что в 3 и 4 кварталах 1937 года осужденные будут использованы для производства подготовительных работ к освоению программы 1938 года.
12. Предложить обкомам и крайкомам ВКП(б) и ВЛКСМ тех областей, где организуются лагеря, выделить в распоряжение НКВД необходимое количество коммунистов и комсомольцев для укомплектования административного аппарата и охраны лагерей (по заявкам НКВД).
13. Обязать Наркомат обороны призвать из запаса РККА 210 командиров и политработников для укомплектования кадров начсостава военизированной охраны вновь формируемых лагерей.
14. Обязать Наркомздрав выделить в распоряжение ГУЛАГа НКВД для вновь организуемых лагерей 150 врачей и 400 фельдшеров.
15. Обязать Наркомлес выделить в распоряжение ГУЛАГа 10 крупных специалистов по лесному хозяйству и передать ГУЛАГу 50 выпускников Ленинградской лесотехнической академии»[62].
О том, что в числе задач начавшейся операции стало наведение порядка, пресечение преступности и произвола в колхозах и совхозах со стороны проворовавшихся и коррумпированных чиновников, свидетельствовала шифрограмма № 1178/ш, отправленная ЦК секретарям обкомов, крайкомов 3 августа. В ней указывалось: «За последнее время... вскрыта вредительская работа врагов народа в области сельского хозяйства, направленная на подрыв хозяйства колхозов и провоцирование колхозников на недовольство против советской власти путем целой системы издевок и глумлений над ними».
ЦК обязал: «Организовать в каждой области по районам 2-3 открытых показательных процесса над... вредителями сельского хозяйства, пробравшимися в районные партийные, советские и земельные органы (работники МТС и райЗО, предРИКи, секретари РК и т.п.), широко осветив ход судебных процессов в местной печати. Секретарь ЦК ВКП(б) Сталин»[63]. Речь шла об усилении гласности как профилактической меры для демонстрации неотвратимости наказания в отношении людей, которые «сознательно извращали политику партии в деревне, собирали незаконные налоги и проводили другую вредительскую работу».
Помимо органов ГУГБ, широкое участие в операции приняла и милиция, но общее руководство осуществлялось едиными штабами. Так, на Украине республиканский оперативный штаб возглавил начальник 4-го отдела УГБ НКВД УССР М.М. Герсон. И все-таки основной задачей операции оставалась зачистка на случай возможной войны. Яркой иллюстрацией этого является письмо Ежову и Фриновскому начальника Управления НКВД по Западной области В.А. Каруцкого от 1 августа: «Согласно Вашей директиве... нами было учтено 11 тыс. чел. контрреволюционного элемента, кулаков, возвратившихся из лагерей и ссылки по отбытии наказания, и бежавших, продолжающих враждебную деятельность, а также уголовников. Из числа учтенных мы наметили к репрессированию по 1 категории 3300 чел. и по 2 – 7700».
Указав, что «проведенный учет далеко не полный», Каруцкий пояснял причины «засоренности» области криминально-кулацким элементом: «Удар по кулачеству в 1931 году, когда проводилось массовое выселение... был незначительным. Так, из 22 тыс. кулацких хозяйств... было выселено только около 5 тыс... Вернувшиеся из ссылки кулаки вступали в колхозы, где продолжали вести контрреволюционную вредительскую работу». Еще одну проблему начальник УНКВД усматривал в отсутствии «режимности» в Западной области, которая стала местом скопления «контрреволюционного элемента», выселенного из приграничных краев и областей, особенно из БССР. «В городах (особенно в Смоленске и Брянске) накапливается уголовный элемент, выселяемый из Москвы, Ленинграда, Ростова, Киева и других городов. Так, например, в Стародубском районе 15 кулаков, вернувшихся из ссылки и пролезших в колхозы, проводили нелегальные совещания и вели... вредительскую работу в колхозах... Кулацкие группы вскрыты в Рославльском, Дятьковском, Брянском, Брасовском, Сухиничском районах».
Приводя примеры расследованных дел, Каруцкий сообщал, что контрреволюционная группа, состоявшая из бывших офицеров, была «вскрыта» в Смоленске; в Рославльском районе арестовали группу кулаков, у которых нашли «2 нагана с боевыми патронами». В том же районе на торфяных разработках арестовали кулацкую группу, занимавшуюся порчей агрегатов, а в ходе допросов арестованных уголовников было «вскрыто несколько случаев грабежей, сопровождаемых убийствами». Так, арестованные в Мещевском районе трое уголовников-рецидивистов сознались в убийстве «с целью ограбления практикантки-агронома МТС. В Брянском районе арестованный уголовник (в прошлом пять раз судимый) сознался в убийстве и ограблении паромщика. В Холм-Жирковском районе арестованный рецидивист был изобличен в убийстве и ограблении колхозника».
Подчеркивая положение области «как приграничной и являющейся ближайшим тылом Западного фронта», Каруцкий писал: «Прошу увеличить число подлежащих репрессии по 1 категории – до 3 тыс. чел. (из них контрреволюционного элемента 2 тыс. чел., и уголовников – 1 тыс. чел.) и по 2 категории – 6 тыс. чел.»[64].
Действительно, расположенная в центральной части Восточно-Европейской платформы и граничащая с Белоруссией Западная область представляла собой важный стратегический рубеж на пути агрессора к Москве. Западная область с центром в Смоленске была образована в октябре 1929 года. В ее состав вошли территории Смоленской, Брянской и Калужской губерний, а также часть Тверской и Московской губерний и Великолукский округ Ленинградской области. Такая нагрузка для управления территорией была чрезмерна. Поэтому постановлением ЦИКа от 27 сентября 1937 года из состава Западной и Курской областей были образованы Смоленская, Орловская и Курская области.
Еще одной особенностью операции стало то, что одновременно с зачисткой рецидивистов-уголовников и бежавших кулаков началась фильтрация наиболее злостных и социально опасных элементов, находящихся непосредственно в лагерях и тюрьмах. Так, в соответствии с директивой Ежова № 409 начальник 3-го отдела управления Ухтпечлага 30 августа дал указание: отобрать для рассмотрения на тройке «организаторов голодовок, отказчиков от работы, занимающихся контрреволюционной агитацией, разлагающих лагерников, и беглецов». Примечательно, что в 1937 году только из Ухто-Печорского лагеря совершили побеги около 5 тыс. заключенных, из них пойманы 4 тыс., абсолютное большинство беглецов составляли уголовники и «бытовики»[65]. И если приказ № 00447 устанавливал для лагерей НКВД квоту на расстрел в 10000 чел., то в конце 1937 года было казнено 14600 заключенных.
Наряду с лагерями операция распространялась и на тюрьмы. До середины 30-х годов специальные тюрьмы, в которых содержались злейшие враги советской власти: члены антисоветских партий, лидеры оппозиционных групп и осужденные на большие сроки уголовники – назывались политизоляторами. Однако с приходом на пост наркома Ежова 28 ноября 1936 года был создан Тюремный отдел, начальником которого стал Я.М. Вайншток, и 25 декабря политизоляторы были переименованы в «тюрьмы особого назначения».
Яков Маркович родился в семье мелкого еврейского торговца в Витебской губернии и до революции закончил 4-классное училище, позже работал конторщиком в частной торговой фирме Петрограда. Работу в органах ВЧК он начал с мая 1919 года и в августе 1931-го стал управляющим делами ОГПУ, с июля 1934 года – начальник отдела кадров ГУГБ, а с 16 октября – отдела кадров НКВД.
Вайншток остался руководителем тюремной системы и после 15 марта 1937 года, когда тюрьмы ГУЛАГа были подчинены 10-му отделу ГУГБ. Карьера старшего майора ГБ оборвалась в 1938 году, когда 16 марта его перевели заместителем наркома водного транспорта. 21 сентября его арестовали, а 22 февраля 1939 года ВКВС СССР приговорила его к высшей мере наказания. В январе 1957-го, при Хрущеве, приговор в отношении главного тюремщика ГУЛАГа был отменен «за отсутствием состава преступления» и его реабилитировали.
Реабилитаторов не смутило то, что именно Яков Вайншток готовил приказ наркома НКВД № 59190 «О завершении операции по репрессированию наиболее активных контрреволюционных элементов из числа содержащихся в тюрьмах ГУГБ». Приказ определял категории репрессируемых и назначал девяти специальным тюрьмам квоты расстрельных списков, установив срок проведения операции – два месяца.
Наиболее обстоятельную чистку Вайншток провел в созданной в 1937 году специальной тюрьме ГУГБ на Соловецких островах. Здесь, на территории пресловутого Соловецкого ИТЛ, «по спискам Якова Вайнштока» было осуждено – 1200 заключенных, в Мариинске – 15, в Суздале – 55, во Владимире – 15, в Челябинске – 25, в Верхнеуральске – 75, в Ярославле – 30, в Дмитров- ске – 10, в Вологде – 15. Всего 1440 человек[66]. В целом тройка приговорила к высшей мере 1825 заключенных. В том числе на заседаниях в октябре 1937 года –1117, в ноябре – 509 и 14 февраля 1938 года – 200. Из 1117 заключенных Соловецкой тюрьмы, приговоренных к расстрелу в октябре 1937 года, значительную часть составляли лица, осужденные в декабре в 1936 года. В их числе были: