Одновременно в Москве от телефонного звонка просыпается Лиля. С трудом находит свой мобильный. В правом верхнем углу как бы включается лампа и в кружке света появляется заплаканная Лора с размазанной вокруг глаз тушью. Она по-прежнему сжимает в руках два растрепанных цветочных букета.
– Ральфа убили! Он спас свою страну! А эти уроды убили его! – кричит Лора и рыдает, закрывая лицо цветами.
– Ты уверена? – Лиля зажимает ладонью рот, чтобы унять вдруг подступившую тошноту.
– Я видела – это не был несчастный случай!
– Ральфа убили! – Лиля будет Илью, отдает ему трубку и бежит в туалет.
– Лора, найди Рози, и сразу отправляйтесь в аэропорт! Улетайте оттуда первым же возможным рейсом! – командует Илья и, выслушав ее возражения, добавляет. – Остальное потом! Все отсюда организуем. А сейчас, бегите, Лора! Бегите!
Он вновь перезванивает: «Нетужилкин, прости, что бужу среди ночи!» В правом углу в свете лампы сонно улыбается Нетужилкин: «Я привык. Это у вас семейное».
«Ральфа убили! Сообщи Рози, что сейчас подъедет Лора и они отправятся в аэропорт. Сам тоже будь наготове. Возможно, нам придется вылететь им навстречу!» – предупреждает Илья.
Лилю тошнит. Наклонившись над голубеньким стульчаком в туалете, она вдруг вспоминает, как рубашка Ральфа упала у ножки кровати, и та затряслась-заелозила по полу, и пару раз подпрыгнула в финале.
Она переводит дух и растерянно восклицает: «Но этого не может быть! Он же надел резинку!»
Заглядывает Илья: «Что с тобой? Отравилась чем-то?» «Ты иди. Я сейчас!» – машет рукой Лиля.
Наконец, поднимается. Умывается под краном. И идет на кухню, где Илья наливает в чайник воду.
– Я беременна. От Ральфа! – четко выговаривает она.
– Беременна? Но как? Я только раз тебя с ним оставил! Всего на пару часов! – Илья на мгновенье застывает, потом с грохотом ставит чайник на плиту и резко поворачивается к девушке. – Но вы успели, значит? Зачем? Зачем ты это сделала?
Илья уже трясет Лилю за плечи, и та машинально хватается за его майку. При очередном рывке майка трещит и расползается на лоскуты, один из которых остается у Лили в руке.
– Зачем? Затем! Укрепляла дружбу между народами!
– Дружбу? Между народами? – Илья выскакивает и громко хлопает дверью.
Промокнув глаза лоскутом, Лиля решительно направляется за ним. В соседней комнате Илья в разодранной майке, как заведенный, подтягивается на перекладине, прикрепленной к потолку между шкафом и дверью.
– Послушай, никто ни в чем не виноват! У нас с тобой еще ничего не было. И когда ты вдруг уехал, все пребывали в растерянности! – пытается объяснить Лиля.
– А ты, значит, решила его подбодрить? – Илья продолжает подтягиваться и через пару рывков уточняет. – Но почему именно таким способом?
– Не знаю – тогда некогда было думать! Наверное, любить у меня получается убедительнее всего! – не без вызова признается Лиля и тихо добавляет после паузы. – В конце концов, может, так и было нужно.
– Нужно? Кому?
– Разве, это справедливо, что он спас мир, а в мире после него никого не осталось бы? А теперь будет его ребенок! – Лиля улыбается. – Подумаешь, проблема – вырастим! Ральф, между прочим, тебе жизнь спас!
Она подходит ближе, цепляется руками за перекладину, обхватывает ногами Илью. И вместе с ним, подтягивается пару раз.
Спрыгнув, Илья несет девушку к подоконнику. Рывком сдвигает в сторону горшок с кактусом – с вытянутыми вверх колючими «свечками», на одной из которых распустился сиреневый цветок. Усаживает Лилю. Потом оглядывается на часы.
– У нас есть еще немного времени! – он целует ее и на миг отстраняется. – Но обещай, что третий ребенок будет от меня!
Лиля еле успевает кивнуть головой. Они опять целуются. На кактус, парашютом, опадает разодранная майка.
Свет вдруг тускнеет. В полутьме вырисовывается прямоугольник экрана, на котором буквы начинают выстраиваться в надпись «конец». Однако сразу скручиваются, словно нитка в клубок. Подпрыгнув, клубок превращается в зрачок объектива. Он рыщет по экрану, пока в правом верхнем углу не появляется изображение рабочего.
– Сэр, фильм закончился! – докладывает тот по телефону. – Парень в третьем ряду несколько раз нецензурно выразился в адрес США. Девица – с пятого – повторила «Гады!», когда фургон сбил Ральфа. Две девушки на седьмом в этот момент заплакали. А женщина с десятого ряда – во время встречи с Абу Али – хотела кому-то позвонить. Но ее я сразу вырубил!
– Зачем ты это сделал, кретин? – возмущается в трубке голос начальника Ральфа.
– А вдруг она решила предупредить Бен Ладена!
– Но он же убит!
– Вы уверены в этом, сэр?
– Так, отставить разговоры! Немедленно выведи эту дамочку из зала и посади где-нибудь на скамейке, будто так и было! – распоряжается голос начальника…
Световое пятно на экране мигает. Потом вновь возникает рабочий.
– Сделал, как вы велели, сэр. Полный порядок! Главное, у нас все под контролем! – заключает рабочий и подбрасывает вверх клубок.
Разматываясь, нить толстыми петлями, сплетается в гамак. Сквозь сетку гамака торчат ножки от парковой скамьи, на которой сидит женщина, она дремлет, склонив голову на грудь. Рядом высится декорация, изображающая гигантскую развесистую клюкву. А на заднем плане громоздятся, опять же, нарисованные на холсте калифорнийские пальмы.
Звонит телефон. Женщина вздрагивает и открывает глаза. Затем нашаривает в кармане длинной пестрой юбки мобильный.
– Салют, мой гениальный режиссер! Сегодня была на просмотре. Публика великолепно принимала наш фильм! И я придумала фразу, которую вы произнесете, когда выйдете получать «Оскара», – она откидывается на спинку сиденья и раскачивает гамак. – Решила тут же ее сообщить. Но когда набирала ваш номер, какой-то идиот, видимо, от переизбытка чувств выхватил у меня телефон. Хорошо, вы приучили всегда иметь при себе два аппарата! Какую фразу? О, после вручения статуэтки надо сказать: «Если этот фильм получил премию американской киноакадемии, значит, у нас с вами еще не все потеряно, господа!»
– Что? – громко переспрашивает женщина. – Скорее, мне вернут украденный телефон, чем наш фильм получит американского «Оскара»?
Тем временем рабочий проходит мимо огромных расписных матрешек. В левой руке он держит горшок с кактусом, а правой нащупывает в кармане брюк чужой мобильный и небрежно отбрасывает за спину.
Телефон шмякается на скамейку рядом с женщиной в гамаке. И та, не глядя, перебрасывает его назад. Слышится глухой стук. Сраженный ударом в висок, рабочий падает.
Верхние половинки матрешек вдруг откидываются, как крышки люка у танка. Из них выскакивают бравые десантники в камуфляже и выстраиваются в ряд с нарочито-скорбными лицами.
Из-за их спин выпархивает балерина (та, что некогда приснилась Лиле) – с черной лентой в руке. Описав полукруг, она привязывает ленту к кактусу с «ушами-тарелками», наподобие мини-радаров, который стоит у покойника в изголовье.
На кактусе раскачивается табличка с надписью, вроде бы, начинающейся на букву «к». Но прочитать ее так и не удается: рабочий привстает из гроба, срывает надписанную бумагу, съедает ее и вновь укладывается – вполне успокоенный. Вдруг раздается странный звук, словно рядом кто-то всхлипывает.
Но это у Лили – очередной приступ тошноты. А после она опускается на кафельный пол, утирает лицо и руки туалетной бумагой и бросает в унитаз бумажные комки. Но вдруг, улыбается и поглаживает себя по животу.
– Малыш! У меня для тебя две новости. Первая – замечательная: ты есть и вскоре появишься на свет! Вторая же… – Лиля снова гладит свой живот. – Мне очень жаль, твой отец Ральф сегодня погиб! Пока я не в состоянии об этом много говорить! Но знай, он был героем!
– Лиля, что-ты там бормочешь? Открой на секунду! – Илья протягивает в приотворенную дверь диванную подушку. – Тебе вредно сидеть голым задом на холодном кафеле!
– Надеюсь, вы поладите с Ильей! – девушка подсовывает под себя подушку. – Да, еще никому не говорила, но я решила вернуться в журналистику. Так как что-то надо делать со всем этим! В мире итак неспокойно. И для кого-то уже недостаточно размахивать ядерным оружием. Теперь еще насаждают повсюду кошмарные биолаборатории!
Камера высвечивает на миг Илью – по другую сторону туалетной двери. Тот тоже сидит на полу и, прикрыв глаза, прислушается к Лилиным словам.
– И наш мир снова оказывается на грани! Но это очень опасно – ходить по краю. Просто из-под ноги может сорваться комок земли – и не заметишь, как полетишь в бездну! – Лиля усаживается поудобнее и прислоняется спиной к стене. – Получается, ты уже был, когда я болталась над пропастью? Но больше подобное не должно повториться! Понимаешь, милый? Мы, матери, рожающие детей, не можем допустить, чтобы кто-то превратил в конец то, что призвано стать новым началом!
Вновь зажав рот, Лиля едва успевает склониться над стульчаком. Свет гаснет. Но слышно, как она спускает в унитазе воду. А затем тихонько начинает напевать колыбельную.
Пока колыбельная продолжается, далее, вместо финальных титров, идут благодарственные слова от автора – всем, кто помог и посодействовал в подготовке киноромана.
И в завершение следует примечание:
Изначально все персонажи в США общаются на английском языке. Так же, как и директор отдела спецмероприятий ЦРУ Коун с «зазывалой» Хаджи – на некой приморской набережной. В России же герои разговаривают на русском. Хотя Ральф и Рози, а также Бонды – не без акцента. Русский язык в общении с приезжими киношниками используют и обитатели Панкисского ущелья. При этом после возвращения в Штаты Ральф с Лорой и Бонды с Виолой и Лайзой также говорят на русском. Тогда как продавщица в магазине одежды в Форт-Мид, разумеется, обращается к покупателям на английском: Can I help you?