— Тем меньше сомнений в том, что мы должны их спасти, Ари. Для начала — лучших. Давайте за это выпьем?
— С радостью. Люди и впрямь столько переняли у нас, что мы не можем их вот так просто бросить.
Во дворце-корабле Арибальд еще разок внимательно просмотрел сегодняшнюю запись.
Прогресс, конечно, налицо — по сравнению с полной галиматьей первых видений Айвена нынешняя мнемограмма достаточно связна и последовательна. Сюжет на первый взгляд незамысловат: к Айвену приходит Арибальд… то есть Ариэль. (Йэнналэ, как утомили женские имена! Назвать бы тебя Степанидой, чтоб проникся!) Так… Приходит Ариэль, Лесной Коммандер. (Лесной! Ну да, ну да, расхожий стереотип — раз эльф, значит, живет в лесу.) Просит сшить парадный мундир к…
Арибальд сверился с заметками в блокноте, которые по ходу первого просмотра чиркал на бледно-зеленых листках — он придавал большое значение мелочам в видениях пациентов. Например, названиям воображаемых сборищ с большим количеством действующих лиц.
Ага, мундир к осеннему балу. Понятно, раз эльфы — значит, балы, и никак иначе. Назвать это банальной пьянкой с танцульками Айвену не позволяет то ли недостаток фантазии, то ли остатки интеллигентности. Так, мундир… Кстати, портняжные реалии преподнесены достаточно убедительно. А то многие путают раскрой с пошивом, а реглан с цельнокроенным рукавом или, скажем, с «летучей мышью». Но есть и проколы — овальная горловина и одновременно воротник апаш, например. Как-то это не очень сочетается. Хотя, если постараться…
Айвен шьет мундир, попутно ведя беседы с партизанствующим приятелем, которого, увы, в итоге сдает господам эльфам с потрохами. Еще — вспоминает о погибшей семье. Жена и дочь. Дочь он даже пытается спасти, и почти спасает, но не успевает совсем чуть-чуть: ее казнят. Казнят, естественно, эльфы, господа, кто же еще?
И что-то он такое делает с мундиром, ибо Ариэль в конечном итоге убивает эльфийку-матку, которая, ясное дело, последняя на Земле и во всей Вселенной, а с ее смертью род эльфов обязан прерваться.
Вот, собственно, и все. Гораздо интереснее сюжета психологические дебри, из которых подобные сюжеты вытекают. Во-первых, изначальный посыл: эльфы — поработители, перед которыми одни склонились (сам Айвен, шьющий эльфам костюмы), другие нет (приятель-партизан, казненная дочь Айвена). Во-вторых, старательно воспитываемая в себе ксенофобия: и так достаточно непохожие на людей эльфы низводятся не то к паукам, не то к общественным насекомым с дичайшими обрядами, вроде поедания маткой самцов. И это при всем при том, что внешне эльфы не так уж далеки от людей. Сам Арибальд даже находил многих человеческих женщин вполне сексуальными, но, разумеется, только в одетом виде — иначе различия между млекопитающими и сейдхе становились слишком уж очевидными. Зато разум и логика у людей и эльфов оказались на диво сходными. Однако, если как следует подумать, ничего в этом удивительного-то и нет. Люди цивилизовались и повзрослели у эльфов на глазах, а когда появились первые подозрения, что два зверя в одной берлоге не уживутся, — более старшие и более умные уступили территорию молодым и нахрапистым. А вернувшись — убедились, что человечество совершенно не изменилось.
Да уж, прямо как в старой легенде — они оказались слишком похожи, чтобы поступить одинаково…
Фактически люди убили себя. Они сами в том повинны или эльфы — теперь уж и не разберешь. За какие-то три года они превратились в законченных наркоманов, если раньше не стали самоубийцами. К моменту посадки первого корабля эльфов в Канаде на планете было больше шести миллиардов людей. Сегодня их осталось едва семьсот тысяч и с каждым днем становится все меньше. Генетический материал эльфами, конечно, законсервирован, но вообще-то правильнее, когда человеческих детей воспитывают люди. Зачем эльфам очередная раса Маугли? Ошибки на то и ошибки, чтобы их не повторять.
Арибальд точно знал: причины упадка еще недавно столь многообещающей популяции можно и д о лжно разглядеть в мнемограммах из нескольких разбросанных по планете клиник. Таких же, в какой лежал и бредил радиофизик Айвен, воображающий себя портным. И даже в наркотическом бреду видящий себя тем, кто сотрет род эльфов с полотна реальности.
Какое счастье, что у сейдхе репродуктивны все здоровые женщины, а не только несуществующие гигантские матки! И еще большее счастье, что после секса никто никого не ест…
Арибальд прокручивал мнемограмму туда-сюда, выискивая значимые места. Вот, кстати, интересное: достаточно пренебрежительное отношение к оркам и троллям. Ну да, уважать рабов собственного врага мало где принято. Неважно, что служат ВРАГУ. Важно, что СЛУЖАТ. Склонивший колени и признавший другого хозяином навсегда вычеркивает себя из списка тех, кого следует уважать. Эльфы и сами так думали… пока не прожили достаточно долго и не осознали, что бывает и иначе. Бывают просто существа на своем месте. По способностям и порогу разумения. И нет в этом никакого расизма или еще каких демократических страстей.
«Кстати, о политкорректности, в которую люди не к добру впали. Не она ли так изощренно перекорежила людей? — внезапно подумал Арибальд. — Когда становится опасно называть негра негром, а пидора пидором, психика рано или поздно не выдержит. Что индивидуальная психика, что психика социума. Записать, записать скорее…»
На зеленоватый листок блокнота легла очередная заметка. Арибальд почему-то не любил диктофоны, предпочитал старомодное стило и бумагу. Плевать, что стило кремнийорганическое, а бумага вовсе не бумага, а полимер — принцип письма не изменился. Буквы и строки. И прячущийся за ними смысл.
Действительно похоже на то, что люди где-то перемудрили с самоорганизацией, накопили чудовищное моральное напряжение и разом спустили его по прилете эльфов.
Запись назад… вот! Вот это место еще раз пересмотреть. Думай, Арибальд, смотри и думай!
В клинику Арибальд явился невыспавшимся, однако полнился решимостью окунуться в утреннюю беседу с Айвеном, забросить ему в мозг новые путеводные императивы, а потом, когда блеск в глазах человека станет нестерпимым, а ломка вот-вот примется подминать его тело и разум, дать вожделенную дозу и приготовиться к записи новой мнемограммы.
Арибальда еще в вестибюле встретила растерянная Фейнамиэль.
— Ари, — сказала она, нервно поправляя сбившуюся прическу, — Айвен сбежал.
— Как сбежал? — не понял Арибальд.
— Стукнул санитара, выскочил в коридор, добрался до окна и сиганул на клумбу. А потом перелез через забор…
— Погоди, Фейна! На окнах же решетки!
— На этом решетка была открыта. Сейчас выясняют — почему.
Арибальд окончательно впал в ступор.
— Решетка? Открыта? Это как?
— Решетки на окнах не намертво вмурованы в стены, — терпеливо пояснила Фейнамиэль, — а установлены на петли, как двери или оконные створки. И запираются они точно так же, на висячие замки. На торцевом окне коридора решетка была открыта.
— А обычно она закрыта?
— Обычно закрыта.
— Кто отвечает за изоляцию клиники? Кто запирает эти траханые решетки? — прошипел Арибальд, представляя, что сотворит с этим человеком, если это человек, или с эльфом, если это, к несчастью, эльф.
Фейна не успела ответить. С тихим шелестом разошлись створки опустившегося лифта, и в вестибюль вышли задумчивый коммандер Ваминор и два долдона-эльфа в серых мундирах корабельной стражи, оба с сурово-непроницаемыми лицами.
— Ари! — немедленно оживился коммандер. — Я тебя уже полчаса жду.
— Приветствую, Ва, — сухо поздоровался Арибальд и светски кивнул.
Полчаса — это Ваминор, конечно же, загнул, ждет он вряд ли больше пяти минут, не тот у него темперамент, чтобы долго ждать.
— У тебя есть здесь какой-нибудь кабинет или что-то вроде? — поинтересовался Ваминор. — Мне и обосноваться-то негде для дознания и допросов, кругом сплошные психи да наркоманы.
— Кабинета нет, но могу предложить лабораторию, — нашелся Арибальд. — Это смежное с палатой сбежавшего пациента помещение, там даже стена прозрачная. С нашей стороны.
— Прекрасно! — Ваминор повернулся к одному из стражей: — Займитесь свидетелями и организуйте очередь на допрос. И пусть кто-нибудь из следопытов постоянно докладывает, как у них идет поиск.
Страж козырнул, отступил на два шага и принялся что-то негромко втолковывать своему сослуживцу; затем оба разошлись — первый вышел из здания, а второй направился назад к лифту. Туда же двинулись и коммандер с Арибальдом и Фейной.
В лаборатории Ваминор секунд пять поозирался, потом углядел стол в дальнем углу, подошел и без затей смахнул все со столешницы на пол. Стакан с карандашами, немузыкально хрустнув, развалился на мелкие осколки, бумаги разлетелись на добрых два шага. Ваминор уселся за стол, поочередно заглянул в ящики, но оттуда ничего выгребать и выбрасывать не стал, просто задвинул на место. Арибальд и Фейнамиэль безмолвно наблюдали за ним.
— Ну, что? — хмуро осведомился Ваминор. — Сильно этот млек нарушил твои планы, Ари?
Арибальд ответил уклончиво:
— Основные надежды я возлагал именно на него. Ни у кого более не было настолько ярких и образных мнемограмм, легко, к тому же, поддающихся анализу и осмысленному толкованию.
— Плохо. Обманул он тебя, получается. Притворялся дуболомом, а сам…
— Почему ты решил, будто он притворялся? — заинтересовался Арибальд.
Коммандер хмыкнул, а прояснила ситуацию Фейнамиэль:
— Последние шесть доз препарата Айвен не использовал, мастер. Их нашли при осмотре в его тумбочке.
— Йэнналэ! — выругался Арибальд. — А кто ему обычно колол препарат? Медсестры?
— По штатному расписанию — да, обязаны колоть медсестры. Но на деле это сплошь и рядом перепоручается санитарам. Не только в случае с Айвеном, с другими пациентами тоже. — Фейнамиэль виновато опустила глаза, словно это из-за нее начались нарушения. — Старшую медсестру уже посадили под местный арест, мэтр…