– Это пока мы не уехали – потом быстренько все к лапам приберет. Человечки – они до чужих алмазов жадные, прям как…
– …некоторые коты до свежей сметаны, – в тон согласилась Ирка.
– Значит, постороннему, из-за которого нас чуть на меховые воротники не порвали, алмазов не жалко, а кота, с которым бок о бок смотрела телевизор целый год, сметаной попрекаешь! – пафосно изрек кот.
Ирка кивнула – бока у кота и впрямь были классные: пушистые, теплые, сразу в сон клонило, когда эта тушка лохматая рядом приваливалась.
– Вот насчет этого года мы и говорим, – строго напомнила Ирка.
– Хороший был год: ты ведьмой стала, и наднепрянской ведьмой-хозяйкой тоже стала… – нервно помявкивающий кот снова завертелся в седле. – О, мост! – вдруг с явным облегчением муркнул он.
– Ты мне зубы не замяукивай! – еще строже начала Ирка. – К тебе у меня, конечно, отношение другое, чем ко всяким посторонним. Но я не могу искать Айта в чужом мире вместе с котом, которому я не доверяю! В общем, или ты мне все рассказываешь, или…
– Ничего я не замяукиваю! – перебивая ее тираду, гневно муркнул кот. – Я как есть мяучу – мост! – кот ткнул лапой.
Ирка поглядела в ту сторону – и даже придержала мушхуша, разглядывая необычное сооружение. Над бушующими потоками тянулся даже не мост, а что-то вроде мостков, целиком плетенных из коричневых гибких стеблей. Мостки висели над залитыми водой оврагами и упирались в сухой островок. От островка в глубь покрытой водой равнины уходили следующие мостки – и терялись вдали.
– Наверняка тут паводки не в первый раз, вот и построили, – прикинула Ирка. – Ездить же как-то надо.
– Но ездят не часто, – муркнул кот, свешиваясь с седла и толкая задней лапой деревянные столбы, на которые крепился мост. Столбы скрипели и слегка покачивались, будто вода уже успела подмыть их.
Ирка соскользнула с седла мушхуша. Перил у мостков не было, только сильно пружинящее плетеное полотно. Можно, конечно, перекинуться, посадить кота на спину и полететь. А мушхуши, а собранная Диной поклажа – что они будут делать в городе совсем без вещей? Появление у ворот Симураны крылатой борзой, способной превращаться в девочку, наверняка привлечет внимание – и прощай, скрытность: через день о ее появлении будут знать не только Айтовы враги, но даже дворники в Змеевых Пещерах! Ирка уже поняла, что в Ирии свое понятие о необычном: ядовитый кролик – норма, а вот ведьмы и собаки с крыльями – почему-то нет. Она еще раз сильно надавила на мостки – плетеное полотно провисло чуть не до самой воды, а потом, как батут, подпрыгнуло обратно.
– Верхом нельзя, но если вести мушхушей в поводу, все будет в порядке, мря, – уверенно муркнул кот.
– Это понятно, – пробормотала Ирка. Элементарное распределение нагрузки: где найдешь такого идиота, чтоб на хлипкий мостик двойную тяжесть навалить? Она перекинула поводья мушхушу через голову и крепко взяла его под уздцы. Обернулась к удлиняющему поводья своего мушхуша коту: – А ты и рад, что разговор опять откладывается?
Кот сморщил короткий розовый нос, его усы встопорщились:
– Мне нужно подумать.
– Что мне врать? – отвернувшись, тихо бросила Ирка.
– Нет… Просто… Я взрослый кот, и у меня есть свои беды… которые мне совсем не хочется обсуждать, – проворчал кот, – Мря, дай с духом собраться, ведьма!
Ирка тяжко вздохнула – откладывать разговор не хотелось, неизвестно, чем могла обернуться очередная отсрочка. Но кот ей был… не чужой. Ее кот, ведьмин, она ему обязана жизнью, и она вовсе не хотела с ним расставаться, особенно здесь, в чужом мире, где она совсем одна! Что ж… если чего-то хочешь от человека… а тем более от кота…
– Я потерплю! – тоном скорее угрозы, чем смиренного обещания, выдала Ирка. – До твердой земли.
Ловко цепляясь когтями за переплетение стеблей, мушхуш ступил на покачивающийся мостик. Опорные столбы громко заскрипели и накренились под его тяжестью. Плетеное полотно провисло – шумная волна перекатилось через него, заливая Иркины сапоги и лапы мушхуша.
– Держатся, мря! – прокричал из-за спины кот.
«Спокойно, главное не торопиться, мы нормально пройдем…» Стебли под ногами зловеще похрустывали, иногда лопаясь на стыках плетения, – видно было, что мостик не просто шаткий, но и очень старый. Волны паводка захлестывали лишенные перил края, обдавая Ирку брызгами. Мушхуш не больно, но ощутимо покалывал рогом в спину, давая понять, что не прочь двигаться быстрее. Вот глупый, и не объяснишь ему, что быстрее нельзя! Нельзя смотреть по сторонам, на струи мутной воды, нельзя под ноги, на хлипкое плетеное полотно, отделяющее ее от паводка, нельзя оглядываться, пытаясь понять, что за чавканье грязи под когтями слышится с берега…
Глава 27. Спасение спасателей
Истошный кошачий мяв заставил Ирку подпрыгнуть, раскачивая хлипкий мостик, и все же оглянуься. Подавальщик из шинка гнал своего мушхуша вдоль берега – прямо к мосткам!
– Не-е-ет! Мя-а-а! – одновременно заорали Ирка на мостках и кот на берегу. Кот прыгнул, повиснув на поводьях мушхуша подавальщика.
– Пусти меня! – гаркнул тот, заставляя мушхуша вскинуться на дыбы. Кот тушкой повис на поводьях. – Я сам решаю, куда мне ехать, и я собираюсь убраться подальше от той змеюки и ее пещеры!
– Нет! Мушхуш! Мост! – перекрывая рокот воды, прокричала Ирка…
Подавальщик шарахнул своего мушхуша пятками в чешуйчатые бока. Мушхуш гневно рявкнул и… прыгнул вперед! Все трое – мушхуш, его всадник и болтающийся на поводьях кот – влетели на мостки. Плетеное полотно провисло, как резинка, на которую подвесили тяжелый груз… и тут же выгнулось, будто коврик, что вытряхивает аккуратная хозяйка. Ирку резко толкнуло в ноги… и она взлетела, точно ею выпалили из рогатки. Рывок, обмотанное поводьями запястье дернуло болью, резкий хлопок, Ирка почувствовала, что свободна… и кипящий над оврагами поток ринулся ей навстречу. Ирка плашмя ударилась о воду – будто ее огрели доской. Из легких вышибло воздух – как сквозь бутылочное стекло Ирка увидела убегающую к поверхности цепочку пузырьков. Под паводком действительно оказался овраг, узкая и глубокая щель, наполненная водой и поросшая кустами – ветки вцепились в Иркину юбку. Ирка рванулась, взбрыкнула ногами и выскочила на поверхность.
Солнечный свет больно ударил по глазам. Сквозь сверкающую завесу брызг Ирка отчетливо, будто в приближенном кадре кино, увидела как ее собственный мушхуш, растопырив лапы, цеплялся когтями за пляшущее полотно мостков.
– Держись! – заорал подавальщик из трактира и прямо с седла кинулся в воду. Крыльями всплеснули полы плаща. Толчок заставил мушхуша пошатнуться… и вместе с вцепившимся в поводья котом скакун рухнул по другую сторону мостков. Подавальщик нырнул в поток… и грохнулся животом и грудью о едва прикрытую водой землю. Замолотил руками и ногами, пытаясь грести то ли по воде, то ли по земле. Паводок с ревом перекатился через мостик, перевернул незадачливого спасателя на спину, и… тот ухнул в прячущийся рядом овраг, камнем уйдя под воду.
Звучно ударили крылья, гоня воду и воздух. Черная борзая прянула вверх, как идущая на взлет ракета. Заложила крутой вираж и вошла в воду посреди расходящегося от падения подавальщика круга. Полумрак поднявшейся вокруг мути снова заволок взор, превращая все в бесформенные тени. Подавальщик отчаянно и бессмысленно дергался, но полы плаща уже насадились на острия веток, и чем больше он рвался из пут, тем сильнее плащ обкручивался вокруг него, закатывая как в кокон. Хортица гребла всеми четырьмя лапами, борясь с желанием убраться из водной ловушки. «Ничего-ничего, собаки отлично плавают!» Еще гребок – и она оказалась совсем рядом с бьющимся в путах плаща парнем. Свободным оставалось только его лицо – она увидела раздутые, как у балующегося малыша, щеки. Подавальщик старался удержать воздух… и тут над ним нависла оскаленная собачья морда. Невольный вопль вырвался из его груди, цепочка пузырьков рванула к поверхности, вода хлынула в легкие…
Собачья пасть ощерилась у самого его горла… клыки рванули опутавший его плащ, вспарывая плотную ткань. Псина ухватила его за рукав ветхой рубахи и поволокла наверх, навстречу свету и жизни.
Воздух ринулся в легкие, разрывая их на части, выворачивая нутро. Парень забился, отчаянно дыша… перед глазами, будто пьяный, качался крохотный островок.
– Плыви! – рыкнула псина, носом подталкивая его туда. И удивленно пробормотала: – Надо же, действительно разговариваю.
Парень изо всех сил заработал руками… и немедленно булькнул обратно на дно.
– Придурок, ты же плавать не умеешь! – взвыла псина, снова ныряя за ним. Она опять появилась на поверхности, волоча за собой полузахлебнувшегося подавальщика. Обрушивая с крыльев струи воды, Хортица оторвалась от мутного потока. Мимо нее, работая когтистыми лапами, плыл мушхуш – насквозь мокрый кот истошно мяучил в седле. С задранного трубой хвоста капала черная от краски вода. – Сейчас вернусь! – сквозь забитую пасть провыла Хортица. То и дело макая свою ношу в воду, она летела к островку. Мокрый подавальщик оказался неподъемно тяжелым.
– А я ведь медведя один раз утащила, – пропыхтела она, роняя парня у кромки воды. Развернулась на кончике крыла и ринулась к коту. Его мушхуш, зацепившись поводьями за торчащее из воды обломанное деревце, кружил на одном месте. Спикировавшая сверху Хортица ухватилась за поводья и, где заставляя мушхуша плыть, а где удерживая его на ногах, когда они пересекали мелкие места, доволокла до островка.
– Ну ты посмотри на него! – Бьющий в берег острова прибой уже подхватил безвольное тело подавальщика и перекатывал в воде, норовя утащить на глубину. – На минуту оставить нельзя! – цепляясь зубами за рубашку, пробубнила она. И без того истрепанная, рубашка с треском разорвалась.
– Брось ты его, мря! – сваливаясь с седла мушхуша, прошипел кот, яростно встряхиваясь и разбрызгивая вокруг себя подкрашенную черным воду. Плюхнулся на землю, как линялая черная тряпочка, и простонал: – Правильно Дина говорила – лучше его сжечь! Но еще не поздно утопить.