– И кто это? Он назвал имя?
– Да. Это повар Бровик, – самым легкомысленным тоном ответил Валентин. – Он такой важный свидетель, что Никита Романович велел его спрятать и держать не в слободе. Там целый заговор получается против царского семейства. Устроили вроде этот заговор немцы, а возглавляет его боярин Яковлев-Захарьин. – Валентин погладил ее круглую, гладкую коленку. – Ах, Марфуша, до чего же я в тебя влюбленный…
– Он сказал, куда спрятал Бровика?
– Давай-ка еще разочек, лапушка… – Рука Михайлы поползла по ее бедру.
– Так сказал или нет?! – Резким движением она сбросила его руку со своей ноги.
– Сказал, сказал… – Он подкатился к ней и попробовал обнять. – Ну же, киска, полюби меня еще разочек.
Отпихнувшись от него, Марфа соскочила с кровати.
– Дьявол тебя задери! Так говори же! Где?!
Валентин смерил оценивающим взглядом ее прекрасное, совершенное тело. Да, она – враг. Решительный и беспощадный. Не торопясь, он тоже поднялся с кровати и взялся за свою одежду.
– Весне позвони. Скажи, что мы уже уходим. Пусть проводит нас.
Марфа поняла, что перегнула палку.
– Ну что же ты, Михайла? Куда ты заспешил? – Голос ее стал бархатным, движения плавными и пластичными. Она вновь легла на свое место и шаловливо поманила к себе пальчиком Валентина. – Иди ко мне, мой котик. Твоя киска опять хочет тебя. – Она повернулась на спину и призывно раздвинула в стороны согнутые в коленях ноги. – Иди же ко мне…
– Не надо, Марфа. Я тебе и так скажу. Никита Романович спрятал его в деревне Туровичи, что в двадцати верстах отсюда. Там он в подполе у старосты сидит. Зови Весну. – Валентин начал одеваться.
Деревня Туровичи была выбрана ими сегодня после недолгого, но тщательного обсуждения. Небольшая деревня эта была замечательна тем, что с одной стороны она вместе с пашней была окружена непроходимой лесной чащобой, а с другой – достаточно полноводной рекой. Через реку к деревне вел единственный мост. Дон Альба счел это место наиболее подходящим для засады и проведения диверсии.
За несколько месяцев пребывания в слободе земские посланцы волей-неволей познакомились с ее окрестностями. Сказалось здесь все-таки и эпизодическое участие Ерохи и Силки в опричных набегах, и куда более регулярное участие всей компании в царских выездах на охоту.
Планируя предстоящую операцию, друзья исходили из двух непреложных фактов. Место, где прячется Веттерман-Рыбас, они найти не в состоянии. И факт второй, поведанный Валентину Бровиком, – все рыбасоиды находятся вместе со своим предводителем, составляя его охрану. Их количество, кстати, Валентин позабыл уточнить у Бровика. Но сути дела это не меняло. Два десятка их или две сотни – для четверых все равно много. В открытом бою им не одолеть и двух десятков, не говоря уже о большем количестве врагов.
Тогда и появилась на свет идея ловушки для Рыбаса. У нее не было какого-то одного автора, все в равной степени поучаствовали в создании плана по уничтожению врага. Но первым слово «ловушка» произнес Валентин.
Предсказать, как, по какой дороге поедет Рыбас в слободу выручать Бровика, было невозможно. А чтобы он поехал обязательно, было решено подсунуть Рыбасу информацию, что Никита Романович воспринял все последние события как заговор против царевича Ивана и себя лично. А для подкрепления сомнений и тревог Веттермана-Рыбаса в этой информации должно содержаться известие о недоверии царского дядьки к своему родственнику Яковлеву и весьма недвусмысленные намеки на вскрывшееся участие в заговоре казначея Фуникова.
Чтобы эта информация дошла до Рыбаса, было решено ненавязчиво преподнести ее в виде обычной сплетни Марфе Фуниковой. А в том, что именно Марфа поддерживает связь с Веттерманом-Рыбасом, друзья теперь не сомневались. Получив такое сообщение, Рыбас непременно (во всяком случае, на это очень надеялись Валентин и его друзья) бросится выручать своих людей. Яковлев и Фуников в Москве – туда достаточно отправить гонца с предупреждением для них. Бровик же в руках Никиты Романовича, весьма рассерженного на своего союзника Веттермана. Судя по полученному известию, Бровик уже кое-что разболтал, и неизвестно, что он расскажет еще. Рыбасу просто необходимо будет встретиться с Никитой Романовичем, чтобы убедить того в своей лояльности, а заодно и вытащить Бровика из застенка (конечно, был шанс, что Рыбас просто проигнорирует полученное им известие, предоставив событиям развиваться так, как они развиваются, но о такой возможности друзьям даже думать не хотелось). Если же Бровика перевести (на словах) из слободы в некое иное место, то у Рыбаса появится соблазн сначала освободить его, чтобы разузнать о всех обстоятельствах, а уж потом только ехать к Никите Романовичу (или не ехать вовсе, в зависимости от рассказанного Бровиком). И таким местом, по совету дона Альбы, стала деревня Туровичи.
Откуда бы ни ехать в Туровичи, а моста через реку не миновать. Вот там и решено было устроить засаду на Рыбаса, заложив под мост пороховую мину. Сила и дон Альба со всем необходимым уже уехали в Туровичи, успев выехать из слободы до ночного закрытия ворот. Валентин же с Ерохой направились в гости к казначейше, намереваясь последовать за друзьями утром, как только вновь откроются ворота Александровской слободы.
Марфа, грациозно потягиваясь, не торопясь выбралась из постели и, набросив на себя сорочку, трижды дернула шнур, идущий в комнату служанки.
– Не серчай на меня, милый. И оставить тебя хочется, но больно уж уморил ты меня сегодня. Спать тянет, страсть… – Она демонстративно зевнула, стыдливо прикрывая рот ладошкой. Обойдя кровать, она обеими руками обхватила Валентина за шею, прильнув к нему всем телом. – Ах, какой у меня сладкий любовник! И сил уж нет, а отпускать все равно не хочется… Не сердишься на меня? – Подняв голову, она постаралась заглянуть ему прямо в глаза.
– Да что ты, Марфуша… – Валентин нежно поцеловал ее в губы. – Не сержусь я на тебя. Сейчас мы уйдем, и спи себе спокойно, медовая моя.
В этот момент в дверь постучали, и в комнате возникла запыхавшаяся Весна. Босая и в одной рубахе.
– Звали, государыня?
– Гостей проводишь. Подожди за дверью. – Когда служанка вышла из комнаты, Марфа вновь обратилась к любовнику: – Не держи на меня обиды, сладкий мой. Устала что-то… А уж завтра всю ночь и весь день тебя любить буду. Пока сам пощады не попросишь.
Валентин вновь чмокнул ее в губы.
– Пойду я…
– Как завтра темнеть начнет, я за тобой вновь Весну пришлю, – сказала она уже в спину уходящему Валентину.
Валентин был собой доволен. Сделал вроде все правильно. И дезу врагу подсунул, не забыв при этом изобразить обиженного любовника, и мостов не сжег. «По-моему, все идет по плану – подумал он, закрывая за собой дверь Марфиной спальни. – Я не я буду, если она сейчас же не постарается передать Рыбасу полученную от меня информацию».
Следуя за Весной, он спустился на первый этаж, в ее комнату, где ожидал его Ероха.
– Пойдемте, государи мои, я провожу до выхода, – нарочито громко сказала служанка.
Точно так же, стараясь производить как можно больше шума – громко стучать ногами и хлопать дверьми, – троица прошествовала по всему первому этажу, к прихожей. Выпустив гостей на улицу, Весна вернулась к хозяйке.
– Проводила, государыня. Ушли они. Желаете чего?
– Пойди во флигель и разбуди Акульку, – строго приказала ей Марфа. – Веди ее в гостиную. Только быстро. Одна нога здесь, другая там.
– Ясно, государыня. Счас сполню. Накину только что-нибудь.
И быстроногая Весна унеслась исполнять приказание хозяйки. Вообще-то она уже знала, что хозяйка поручит ей нечто подобное. Мил-дружок Ерошенька ее уже предупредил. «Сегодня хозяйка твоя, – сказал он, – сразу же после нашего ухода духов вызывать примется или еще как колдовать будет». А если духов вызывать, то хозяйке понадобятся еще двое. Ведь казначей со слугой своим в Москву уехал. Значит, Весну заставит… И еще кого? Ну не конюха же с кучером. Значит, кого-то из девок.
Сама Весна, конечно, не пошла бы помогать хозяйке в ее черном деле. Она ведь девушка честная и в Бога верует. Но Ерошенька велел ей быть сегодня с хозяйкой, когда та ведьминским делом своим займется. А еще он велел ей запоминать, что духи хозяйке отвечать будут. Весна бы с радостью, но… Неграмотная она. А духи на столе буковки стрелочкой отмечают, что на блюдце значится. Из них слова складываются. А Весна ни буковок не знает, ни слов из них складывать не умеет. Конечно, если хозяйка начнет ответы духов вслух читать, она обязательно их запомнит. А ежели нет? Вдруг про себя читать будет? Ерошенька с Михайлой так никогда и не узнают, что же духи хозяйке ее сказали.
Ерошенька даже осердился, когда услышал, что его любимая, оказывается, азбуки не знает. «Ах, черт! – в сердцах воскликнул он. – Тебя, оказывается, все это время грамоте учить надо было, а не любиться с тобой!» Весне даже как-то и неприятно сделалось после этих слов. Будто она в чем-то виновата…
Когда Весна растолкала спящую Акульку, та все никак не могла взять в толк, чего же от нее хотят. Но как только до нее дошло, что ее вызывает хозяйка, она вскочила на ноги и мигом оделась. Когда девушки проходили по двору, Весна бросила тревожный взгляд на калитку. Вообще-то Михайла с Ерошенькой не должны спешить, но мало ли… А вдруг они прямо сейчас войдут во двор, и изумленная Акулька в свете полной луны увидит во дворе двух незнакомых мужчин?
Калитку Весна открыла заранее – так же, как и дверь в подклете. Открыть калитку, пройти через двор и войти в дом Михайла с Ерохой должны были самостоятельно. Дальше им предстояло, не зажигая света, пройти в помещение, находящееся под гостиной. Здесь уж Весна не беспокоилась. Ерохе так часто приходилось бывать в той комнате, что заблудиться он никак не мог. А уж из той комнаты они должны подняться по лестнице к запертой потайной дверце в гостиную.
– Это мы, государыня. – Весна, приоткрыв дверь, заглянула в гостиную.