Мокси улыбнулся и посмотрел в окно на свою лошадь, которая по-прежнему жевала сено.
– Ты об этом пишешь? – спросил он.
– Немного, – отозвался Джефферсон. – Вообще я пишу о том, как это трудно – думать так долго о разных вещах.
Мокси кивнул:
– Я бы почитал твою книгу.
– Я пишу и о езде верхом, потому что эти вещи трудно разделить. Едешь и думаешь. Мысли и верховая езда.
Мокси посмотрел вверх и увидел, что словами покрыт и потолок в комнате.
– Спина болела, когда ты это писал? – спросил он.
– Еще бы!
– А фотографии не хочешь сделать?
– Конечно, хочу, – усмехнулся Джефферсон. – Я тут однажды встретил человека с аппаратом. Неплохо было бы стибрить эту штуковину.
Мокси вновь улыбнулся.
– Раньше мы могли что угодно стибрить, никто и не заметит. Прямо из-под носа увести.
– Было дело.
Они рассмеялись, Джефферсон закашлялся.
Наконец Мокси встал.
– Я должен ехать, Джефферсон.
– Думаю, я тебе должен кое-что дать, Джимми.
– Наверное, Джефферсон, – отозвался Мокси, довольный тем, что его старый приятель заговорил об этом первый.
– Ты сам видел, у меня всего вдосталь.
– Видел, дружище.
Не без труда Джефферсон встал, пересек комнату и принялся копаться в нише позади стопки переплетенных кожей книг.
– Выпить не хочешь, Джимми? – бросил он через плечо.
– Нет, спасибо, Джефферсон. Может быть, на обратном пути.
Мокси встал. Джефферсон протянул ему желтую холщовую сумку.
– Ты отлично выглядишь, Джимми. И не бойся того, кто за тобой идет. Пусть он сам боится.
Мокси кивнул.
– Носи то, что я тебе привез, Джефферсон, – сказал он. – Здорово было повидаться, дружище.
Джефферсон пожал его руку.
– Жаль, что я не могу поехать с тобой, – покачал он головой.
В глазах старого приятеля Мокси увидел тоску – словно каждая косточка в теле Джефферсона мечтала о встрече с Большой дорогой.
Затем хозяин подвел Мокси к двери.
– Хочу еще раз взглянуть на твою Старушку, – сказал он.
Выйдя на крыльцо, Мокси обернулся к Джефферсону.
– Если сюда приползет какой-нибудь калека, тебе совсем необязательно с ним говорить. Что бы там у него ни отсутствовало. Понимаешь?
– Конечно, Джимми. Понимаю.
– Руки не будет, или там глаза. Хромой придет – просто не отвечай, когда постучит. Об этом я тебя прошу.
– Понимаю, Джимми.
Мокси похлопал Джефферсона по плечу.
– Если старые добрые времена были действительно добрыми, мы скоро опять увидимся. И я привезу тебе все книги, что сумею найти.
– Это будет здорово, Джимми.
– Спасибо за то, что накормил, Джефферсон!
Держа в руке желтую сумку, Мокси пересек лужайку и, подойдя к лошади, привязал сумку к луке седла, после чего отвязал Старушку от коновязи. Именно сейчас он ясно ощутил, как все-таки далеко был городок Хэрроуз. Между ним и Кэрол лежала вся Большая дорога, со всеми своими рытвинами, ухабами и камнями.
– Хорошая девочка! – проговорил Мокси, похлопав лошадь по крупу и взобравшись в седло.
– Это точно, Джимми! – отозвался Джефферсон с крыльца. – Отличная девочка! Старушка. И не волнуйся, к ночи она доставит тебя, куда нужно.
Мокси приложил руку к шляпе, прощаясь с Джефферсоном, и развернул лошадь.
Они со Старушкой отдохнули, поели и были готовы преодолеть остаток пути.
Правда, друзей им на этом пути больше не встретить. Впереди – Кэрол, которую нужно спасти, а также те, кто совсем не хочет, чтобы он это сделал.
Шериф Опал в доме Эверсов
Перед тем как взяться за дверную ручку, шериф дважды постучал. Его помощник собрался было что-то сказать, но шериф посмотрел на него, и тот осекся.
Шериф позвал Дуайта по имени, и его голос гулко разнесся по притихшему дворику. Поездка заняла несколько больше времени, чем планировал шериф, и утро уже вступило в свои права. Солнце встало над домом Эверсов, и идиллическая картинка, представшая перед Коулом, словно пыталась убедить помощника шерифа: ничего дурного в таком доме произойти просто не может!
– Я думаю, нужно обойти дом сзади, – сказал Опал.
Коул кивнул, но не двинулся с места, и шериф одарил его таким свирепым взглядом, что помощник сразу смекнул – именно он должен был обойти дом сзади.
Оставив шерифа на переднем крыльце, помощник зашел за дом и оказался на каменных ступеньках, проложенных через поросший травой задний двор. Местами, где на землю падали пробивающиеся сквозь кроны деревьев солнечные лучи, они окрашивали траву желтым, отчего та казалась Коулу мертвой. В чаще ивняка суетились белки. Коул услышал, как шериф вновь выкрикнул имя Эверса, и, выйдя к задней стене дома, увидел макушки деревьев сада, который уступами спускался вниз по холму, и вымощенную камнем тропинку, по всей вероятности, ведущую к задней калитке. Коул тоже позвал Эверса, одновременно опасаясь, как бы не столкнуться с ним: а что, если он отдыхает, работает или, что еще хуже, поглощен своим горем!
– Мистер Эверс! – кричал он. – Это шериф Опал и его помощник Коул. Мы приехали, чтобы посмотреть, все ли у вас в порядке.
Ответа не последовало, вновь воцарилась тишина – та, которую шериф Опал величал «тревожной».
– Мистер Эверс! Я помощник шерифа, Коул.
Он постучал в дверь и услышал только эхо. Наверняка Опал делает то же самое у передней двери, и, если Коул не попробует что-то предпринять на заднем крыльце, шериф будет сердиться. Коул позвал хозяина еще раз. После чего взялся за ручку. Дверь не подалась, отчего помощник почувствовал немалое облегчение.
Хозяина нет дома.
Коул отошел от двери, но через мгновение вновь взялся за ручку – нужно попробовать еще, чтобы Опал его не отчитал.
Усилие, и на этот раз дверь открылась. Коул принялся всматриваться в темноту.
– Мистер Эверс! – прокричал он. – Я Коул, помощник шерифа. Шериф Опал стоит у главного входа. Мы пытались привлечь ваше внимание. Шериф хочет с вами поговорить.
Ответа на эти слова не последовало. Дом пребывал в полной неподвижности. Коул вошел и закрыл за собой дверь, после чего вновь приоткрыл ее, чтобы впустить хоть немного света. Пересек помещение и оказался в кухне. Странно было бродить по этому дому без приглашения, видеть чужие тарелки, стакан на стойке, на столе – наполненную чем-то миску. Коул прошел по коридору до главного входа, открыл его и увидел стоящего на крыльце Опала.
– Просто вошел, и все, верно? – спросил шериф.
Помощник недоуменно вскинул брови.
– Ведь вы этого и хотели, так? – ответил он.
Но шериф, не сказав ни единого слова, уже вошел внутрь, бегло осматривая помещение.
– Холодновато здесь, Коул. Верно?
– Согласен!
Опал быстро осмотрел зал и столовую. Коул следовал за ним по пятам, постукивая каблуками башмаков по деревянным половицам и останавливаясь, если какая-то вещица привлекала его внимание.
– Я думаю, нам нужно спуститься вниз, – сказал Опал.
– Шериф?
– Что тебе непонятно?
– А что, если она там? Что мы будем делать?
– Произведем осмотр, а потом попросим Дуайта Эверса объяснить нам, кто таков этот Александр Вульф.
– Осмотр?
– Именно так.
– На предмет ушибов и прочего?
Опал внимательно рассматривал канделябр, висящий в холле, после чего, повернувшись к помощнику, сказал:
– Именно так, Коул. Мы хотим выяснить, что не так со смертью хозяйки. И нам нет никакого дела до меблировки и декора этого дома.
Коул кивнул и последовал за начальником.
Опал прошел в кабинет Эверса. Посмотрел некоторые из лежащих на столе бумаг и вспомнил: да, в глазах Мандерса он действительно видел некое подобие страха. И этот страх испытывает человек, который целыми днями имеет дело с мертвецами, смотрит за тем, как на мертвые веки накладывается грим, как размалевываются обрюзгшие лица распухших дам, которые уже несколько дней как не дышат. Да Мандерс ведь и детей хоронит! Джейн Фларри было всего пять лет, когда она подцепила кашель, который вогнал ее в гроб. А ребенок Дорис Микки, за которым не уследили и он упал с крыши собственного дома? Если и есть в Хэрроузе человек, более других свыкшийся с мыслями о неминуемой смерти, так это, безусловно, Мандерс.
– Шериф!
Помощник звал Опала из кухни. Шериф отправился на зов.
– Здесь дверь в подвал.
Входя в помещение кухни, Опал приложился головой о дверной косяк. Взял канделябр со стены и спросил, нет ли у Коула спичек. Помощник зажег свечу.
– Ну, – сказал Опал, – пойдем, и будем надеяться на лучшее.
– А что у нас «лучшее»?
– Ничего. Нет никакого «лучшего».
Коул последовал за шерифом по скрипящим ступенькам.
Добравшись до входа в подвал, Опал замолчал. Он не звал Эверса, он вообще не издавал ни единого звука, и Коул понял, что ему, помощнику шерифа, тоже лучше помолчать. Шериф приблизил свечу к стене, разглядывая стоящие там чемоданы и баулы. Они были пусты, и Коул догадался – шериф подозревает, что Эверс вынужден был спешить, собираясь куда-то выехать.
Наконец Опал поднес свечу к проему, ведущему в подвал. У самых богатых жителей Хэрроуза были разные подвальные помещения. Кто-то использовал их в качестве возможного укрытия на случай природных катастроф. Кто-то вообще устраивал жилые комнаты под поверхностью земли. Иногда в подвалах горожан шерифу приходилось находить и кое-что дурное.
Прошуршав подошвами по бетонному полу, шериф остановился и выставил вперед руку со свечой, осветив открывшееся перед ним помещение.
– Ничего нет, – прошептал он.
Коул выглянул из-за его плеча и также не увидел ровным счетом ничего. Холодная пустая комната с каменным столом посредине. Гораздо больше напоминает морг, чем жилую комнату. Опал прошел в глубь помещения и, опустив свечу пониже, принялся изучать пол около стола. Что бы он там ни искал, как решил Коул, ничего особенного он не нашел.
Но на тонком слое пыли, покрывавшей стол, были заметны следы. Два удлиненных пятна там, где стола касались лопатки, и круглое пятно, оставленное головой.