и четырех дней. Большинство служителей закона в близлежащих округах знали, кто таков этот Банни, но законом ведь не предписывалось линчевать одного человека за то, что он перекинулся парой слов с другим, а на руках Банни не было ни капли крови. За всю свою жизнь он не отправил на тот свет ни одного человека, хотя организовал смерть не одной сотни.
Разработанная им изощренно-филигранная система управления жизнью Большой дороги заключалась в колоде игральных карт, торчавшей из кармана его коричневой куртки, – карты обозначали головорезов, кормящихся от Большой дороги, а также отщепенцев, презиравших закон и предпочитавших полную опасностей, но свободную жизнь (грань между двумя этими группами подопечных Эдварда Банни была весьма тонкой).
Так, Сэм Джордан был червонным валетом, Говард Фрили «Костлявый топор» – девяткой пик, а Пола Хьюз из Келлитауна – бубновой шестеркой. И так далее. То, как карты были уложены в колоду, соотносилось с их местонахождением на Большой дороге. Скажем, если Фрили торчал в Макатуне, то его карта лежала в самом низу колоды, поскольку Макатун был самым южным из местных городов. Если же, допустим, Марлу Морган работа заносила в Хэрроуз, то ее карта ложилась сверху, поскольку Хэрроуз находился в крайней северной точке Большой дороги. На картах не было ни физиономий, ни имен, ни каких-либо заметок. Но Банни отлично знал свои карты. И если бы даже самый толковый служитель закона забрался к Банни в карман, ничего, кроме колоды карт, он бы там не нашел – совершенно бессмысленная находка, за которую человека за решетку не упрячешь.
Сегодня Банни давал заработать некоей троице с Большой дороги, но совершенно иным способом, чем обычно. В карты он играл из рук вон плохо.
– Банни! – прорычал своим хриплым от табака голосом Отис Парланс. – Тебе бы нужно попрактиковаться.
Банни, упрямо тряхнув своим почти лысым круглым черепом, покрытым жиденькими волосенками, не ответил. Свирепо посмотрев на Отиса из-за своих маленьких очков с толстыми стеклами, он потребовал еще одну партию.
Пока Берни Гарланд тасовал колоду, Банни, не спуская взгляда с карт, краем глаза рассматривал Хикори, который всем видом давал понять окружающим, что на этот раз забрел в салун совершенно случайно. Получалось у него это кисло – за всю свою жизнь Банни не встречал человека, который бы больше походил на связного, находящегося на задании.
– Банни! – произнес Лоренс Бьюканан, поднимая стакан. – Заказать тебе выпить? За мой счет. Но за твои деньги.
Сидящие грохнули, а бармен обеспокоенно окинул четверку взглядом. На мгновение Банни и Хикори встретились глазами. Затем Банни взял в руки карты.
– Лоренс, – произнес он, думая о семерке пик, которая в его колоде представляла Бьюканана. – Я не пью.
Воцарилась тишина. Это была еще одна причина, по которой Банни не любили. Этот человек не пил, то есть никогда не напивался вдрызг.
Партия началась, и Банни сразу поднял ставку. Партнеры по столу наддали, поскольку всем было известно, что Банни ни разу в жизни не выигрывал. За толстыми стеклами очков его глазки поблескивали, а на физиономии расплылась детская улыбка.
Стоящий у барной стойки Хикори бросил в сторону Банни плохо замаскированный взгляд, после чего отправил в пасть пригоршню арахиса. Бармен, наблюдавший за ним, покачал головой – он-то знал, чего ради явился сюда этот типчик!
– Банни! – проговорил Парланс. – У тебя наверняка флеш-рояль, верно? Твоя физиономия сияет, словно тебя пригласили на званый вечер.
Банни потел от волнения под своим толстым жилетом, но молчал.
Через пару минут он вновь поднял ставку, и сидящие перед ним мошенники ощутили, как денежки Банни начинают тяжелить их карманы. Таков уж был Банни – не захочешь, а выиграешь. Ни один из обитателей Большой дороги не мог сравниться со смотрящим по части картежных проигрышей.
– Ставки растут, Банни!
– Дело пахнет керосином!
– У тебя на руках, поди, каре?
Банни принялся нетерпеливо постукивать подошвой по полу таверны. Игроки не раз видели его в таком состоянии. Да, Банни в рот ни капли не брал, но играл – как последний пропойца.
– Мы все в игре, Банни! – напомнил Бьюканан. – Твой ход.
В полной тишине Банни уставился на свои карты. Потом протянул руку к жилетному карману, достал еще денег и положил на стол. Его противники втихомолку посмеивались, но Банни не желал этого видеть.
– Да, твои мысли трудно угадать, Банни! – сказал Парланс и положил свои карты на стол.
– Неплохие деньги! – усмехнулся Берни Гарланд. – Им будет уютно в моих карманах.
У барной стойки Хикори заказал очередной стаканчик, после чего кашлянул – так чтобы услышал Банни. Не глядя на него, Банни кивнул. Что-что, а Хикори умудрялся быть таким же неприметным, как значок шерифа.
– Как насчет пропустить стаканчик, Банни? – спросил с улыбкой Гарланд.
– Я не пью, Берни.
Банни вновь поднял ставки, и Бьюканан, ничего не объясняя, загнул. Банни посмотрел на Гарланда, который напряженно всматривался в свои карты. Хикори постукивал пальцами по барной стойке – словно тикали часы.
– Да, Банни! – проговорил Гарланд, отирая лоб тыльной стороной ладони. – Заставил-таки ты меня мозгами пораскинуть!
Банни высоким голоском хохотнул, и бармен повернул голову в его сторону.
У стойки бара Хикори издал негромкий стон.
Банни в очередной раз поднял ставки, Гарланд его поддержал, и игроки положили карты на стол. Наконец Банни с видом перевозбудившегося ребенка перевернул свою колоду. Мокрые волосы на его темени блестели, он улыбался, но только ртом, в то время как глаза его судорожно вглядывались в карты – он пытался понять, что у него на руках. Картинки, цифры, масти дрожали, отражаясь в толстых стеклах очков.
Гарланд покачал головой:
– Да, Банни! Говорил я тебе, что этой куче денег будет уютно в моем кармане.
Воцарилась тишина, после чего Банни ударил кулаком по столу, уставил указательный палец на Гарланда и в бессильном отчаянии погрозил ему. Лицо его стало красным, как помидор. И в этот момент вновь раздался кашель – это был Хикори. Банни, с трудом взяв себя в руки, пригладил волосы, поправил очки и дрожащим голосом проговорил:
– Приятно было сыграть с вами, джентльмены.
Снял со спинки стула свою коричневую куртку и отправился к бару.
Хикори оказался ростом на полфута выше Банни.
– Что у тебя? – спросил его смотрящий.
– Горючка Смок.
Банни не отреагировал.
– Хочешь выпить, Банни? – предложил Хикори.
– Я не пью.
– Он идет за Джеймсом Мокси, – продолжил Хикори.
– Я знаю, идиот!
– Слушай, Банни. Я просто…
– Хикори! Когда ты сюда приходишь и мы занимаемся делами, просто излагай факты и проваливай. Понял? Ты что, думаешь, я не знаю, где сейчас Джеймс Мокси и Горючка Смок?
– Да нет, сэр… Банни…
– Хватит трепаться. Никаких объяснений. Понял?
– Да полегче, Банни!
Подошел бармен. Банни взглянул на него, и бармен отвернулся.
– Банни! Ей просто нужны подтверждения. Лафайетт хочет…
Банни посмотрел на Хикори, и тот замолчал. Казалось, Банни готов его ударить.
– Ты знаешь, что делать, Банни, – сказал Хикори.
После чего проглотил свой виски и вышел из салуна.
Банни присел у барной стойки. Бармен принес ему лимонад.
Смок.
Банни знал, что Горючка Смок – самый опасный головорез на всей Большой дороге. Его опасались даже самые отъявленные бандиты. С ним редко вообще кто-нибудь заговаривал – что-нибудь, хоть отдаленно напоминавшее разговор, было невозможно, если его участником был Горючка Смок. У Банни в колоде карт это существо значилось двойкой крестей. Двойка – это две тонкое ножки, черные кресты – мрак, исходивший от чокнутого головореза с непокрытой головой. Джеймс Мокси же был червонным королем. Красный, кровавый король. Ирония, составлявшая основу этого карточного псевдонима, нравилась Банни. Кровавый король, проливший кровь, так и не вынув оружия. Картинки в колоде были припасены для крупных фигур, и, хотя прошло уже девять лет с тех пор, как Мокси покинул Большую дорогу, его слава ничуть не померкла. И хотя та дуэль в Абберстоне была величайшим событием на Большой дороге, у героя этого события не было звериного оскала, присущего всем прочим головорезам в округе. Напротив, было в Мокси нечто… нечто мягкое и чистое, как полагал Банни. Хотя при его имени у многих в жилах стыла кровь.
Тайна. Или нечто мистическое.
Магия.
Червонный король находился в самом низу колоды уже довольно долгое время. Хотя недавно он несколько поднялся, став ближе к Хэрроузу. За ним следовала двойка крестей. С десяток карт разделяли их, хотя дистанция неумолимо сокращалась.
Банни рассмеялся и проглотил свой лимонад.
В каком-то смысле для всех этих людей он был большой шишкой. Все знали его. И все они были такими… крутыми ребятами. И тем не менее ни один из них не согласился бы следить за Горючкой Смоком.
За Смоком тянулся целый шлейф легенд. И Банни знал их все.
Отерев рот салфеткой, Банни пощупал колоду карт, приютившуюся в кармане, потом натянул куртку и пошел к столу, за которым все еще сидели облапошившие его мошенники.
– Банни! – громким смехом встретил его Берни Гарланд. – Ты хочешь нас чем-то повеселить?
Банни уставился в их лица. Ох уж эта троица!
Иногда людям, поставившим себя вне закона, не нравилось, что их пристально рассматривают. Смок уж точно бы возмутился и устроил дебош с огнем и кровопролитием. Но эти ублюдки нуждаются в няньке. Не будь смотрящего, Большая дорога превратилась бы в кровавую баню, а все гуляющие здесь деньги ушли бы в полицию.
– Так что с тобой, Банни?
Банни, истекая обильным потом, продолжал рассматривать физиономии сидящих. Затем улыбнулся одним ртом, развернулся, щелкнув подошвами башмаков, и вышел из салуна.
Солнце в Портсмуте уже встало, хотя и невысоко. Смок был где-то поблизости. Банни знал об этом, потому что он вообще знал обо всех головорезах больше, чем они бы того хотели.