– Я должен принести свои извинения за недоразумение. Виноват. Перепутал эту девушку со своей давней подругой. Э-э-э, школьной.
Повернулся к здоровяку:
– В первую очередь, Георгий, прошу прощения у вас. Никоим образом не пытался оскорбить, даже в мыслях не имел.
Жора открыл рот и от удивления отпустил девицу – та упала на колени и завалилась набок. Кажется, она спала.
Милиционер хмыкнул:
– Ну и славненько. Богачёв, у тебя есть претензии к лейтенанту?
– Дык. – Жора моргнул, потом нагнулся, легко поднял рыжую. Перекинул через руку, как пальто. – Нету.
– Тогда свободны. Повезло тебе сегодня, Богачёв. А шалаве своей пить не давай, сам знаешь.
– Оно, конечно, начальник. – Жорина компания, гомоня, пошла куда-то по аллее.
Милиционер кивнул Марату:
– Теперь с тобой, лейтенант. По уму надо бы сдать тебя в комендатуру, но ты вроде и не пьяный.
Неожиданно вступилась Света:
– Да, конечно, Пал Палыч, офицер себя прилично вёл, это всё богачёвские хулиганят, как всегда.
– Ну, поверю тебе, Светлана. Удачи! – махнул рукой и пошел в сторону аэропорта.
Тагиров осторожно потрогал разбухший нос. Больно, но вроде не сломан. Взял официантку за руку:
– Я вам очень благодарен, Светлана. Спасли меня и от бандитской расправы, и от произвола правоохранительных органов.
– Пошли внутрь, болтун. Замерзнешь тут, – девушка выдернула руку и направилась в ресторан. Виляя при этом попкой чуть больше, чем следовало.
Марат кашлянул и заметил:
– А ведь вы чудесно выглядите сегодня. Смею ли я пригласить вас куда-нибудь?
Света рассмеялась:
– Не только трепло, но и кобель. Ночь на дворе, куда приглашать собрался? Сейчас смену сдам, ко мне поедем. Так и быть, выручу, а то опять влипнешь куда-нибудь.
Грустно в поезде, который возвращается с южного курорта. Доедаются последние, уже подгнивающие коричневым персики; смешливые студентки, гордые загаром, сошли ночью в Липецке, не попрощавшись. А за окном – мокрые среднерусские леса, и мелкий дождь пятнит вагонные стекла, ещё недавно щедро смеявшиеся солнцем.
А вот добираться из Питера с тяжеленными блоками в чемодане до Иркутска – Улан-Батора – Чойра не грустно, нет. Другое чувствовал Марат. Как спортсмен, который по травме пропустил сезон, но восстановился наконец-то и возвращается. И верит, что сейчас выйдет – и порвёт всё: аналитикам – прогнозы, соперникам – морды, зал – аплодисментами восхищённых зрителей.
А майору Морозову – спасибо.
Тагиров заступал на сутки помощником дежурного по базе. После развода новый дежурный сказал:
– Время не теряй, бери машину, вези второй караул меняться.
Марат кивнул, позвонил в парк, вызвал дежурную машину. Пошёл в курилку, где обычно ждал доставки караул номер два. Служба у них удалённая: охрана складов топлива – за железнодорожным переездом, в двадцати километрах от гарнизона. Три круглосуточных поста, по три человека каждый, разводящий и помощник начальника караула – это всё солдаты и сержанты срочной службы. А начальником караула – старший лейтенант Викулов. Ходит счастливый, до отпуска считаные дни остались, а там – свадьба.
Тагиров протянул сигареты (Серёга курил редко, своих не носил):
– Ну что, жених? Небось дождаться не можешь?
– Ага, – Викулов улыбнулся от уха до уха, – караул оттащу, останется трое суток. Жаль, тебя свидетелем не взять. Там они какого-то племянника, что ли, сговорили в свидетели, а я его и не знаю даже. Или попробовать, попросить Морозова, чтобы тебя отпустил?
– Не. Я сам из Союза недавно, из командировки. Совесть надо иметь, да и дел накопилось – ужас. Да, Серёга, я всё спросить забываю: а что ты мне за коробку со старыми электронными платами подсунул, которую я в Иркутске передавал?
– Хе. Заглядывал внутрь, что ли? – поинтересовался Викулов.
– Не я, таможня. Мог бы и предупредить, что там. Хорошо, я отбрехался, сказал, везу технические материалы для служебных целей.
– Это вот и есть мой бизнес! – последнее слово Сергей произнёс гордо, с нажимом. – У нас же этих плат после ремонтов электроники остаётся видимо-невидимо. Я схемочку придумал, как их к делу приспособить. Перепаиваю, а ребята в Иркутске используют – собирают всякие нужные штуки. Например, видеомагнитофоны. За некоторые платы по пятьдесят рублей платят, вот так!
– Ну ты молодец, Кулибин. А рассказать не мог заранее?
– Да я как-то стеснялся. – Серёга беззащитно улыбнулся. – Впервые попробовал, ещё когда гроб с Ханиным отвозил. Помнишь, ты у меня про коробку из-под двухкассетника спрашивал? Вот, полную коробку отвёз тогда, первые деньги получил.
Подошёл Воробей; с ним боец, тащивший небольшой деревянный ящик.
– Когда машина на топливные склады? – спросил Лёха. И приказал бойцу: – Ставь ящик, свободен.
– Ждём, сейчас должна подойти. А тебе зачем, Воробей? – поинтересовался Тагиров.
– Да вот, Морозов припахал. Отвезти эту мандулу, – Лёха пнул ящик, – там фонари, осветительные ракеты, ещё какая-то фигня для караульного помещения. И журнал проверок надо поменять на новый. С вами поеду.
– Тю, делов-то. Давай, я сам всё устрою. Чего тебе кататься с нами? Пока туда, пока караул сменится – часа три пройдёт, – предложил Тагиров.
– Не, лучше не подставляться. Приказал лично мне всё сделать.
– Как хочешь.
Подъехал дежурный «Урал». Бойцы погрузились в кузов, Викулов залез туда же. Тагиров и Воробей разместились в просторной кабине. Двинулись.
Мощный капот дизельного «Урала» таранил ночь, сильные фары раскачивали световое пятно, прыгающее по буграм и ямам. Марат искоса глянул на Воробья, тихо спросил:
– У тебя всё нормально? Ты в последнее время мрачный какой-то.
– А? Всё в порядке. Ленка себя чувствует неважно в последнее время, а больничный брать-то нельзя, – не сразу ответил Лёха.
– Почему нельзя? – удивился Тагиров.
– Я же тебе объяснял, – вздохнул Воробей, – она в чеках получает, а на больничном меньше начисляют.
Тагиров хмыкнул, промолчал. Предпочитал не обсуждать с приятелем его постоянную битву за деньги.
Оставили далеко слева мерцающий редкими огоньками монгольский Сумбэр. Лёха всё возился на сиденье, стирал с бледного лба пот. Когда подъехали к переезду, попросил:
– Машину останови тут, у Черепа. Живот крутит, не могу. Отравился, что ли. Надо того… Облегчиться.
Выскочил из кабины, исчез в темноте. Марат хохотнул, крикнул вслед:
– Не примерзни там, береги себя.
Тоже выбрался наружу, захлопнул лязгнувшую дверь. Викулов выглянул из кузова, весело спросил:
– Почему стоим?
– Да так, катастрофа местного значения у представителя класса пернатых. Вылезай, покурим.
Лунный свет блестел на рельсах. Тихо переговаривались в кузове бойцы. Слева нависал чёрным пятном холм высотой метров двадцать. Монгольского названия никто не помнил, и все называли его Черепом. Серёга задрал голову, сказал:
– Всё-таки не перестаю удивляться, какие тут звёзды огромные. У нас не такие.
– Так атмосфера чистая, водяных паров нет. И города своим светом не мешают, – объяснил Тагиров.
– Это понятно. Всё равно красиво. Вон Млечный Путь какой богатый, каждая пылинка светится.
– Согласен.
Прогудел тепловоз. Показалась длинная цепочка освещенных вагонов – поезд, огибая гигантскую дугу, шёл на подъем, сбросив скорость до минимальной.
– Это пекинский, что ли? – поинтересовался Викулов.
Марат глянул на часы, кивнул. Сердито заметил:
– Блин, куда Воробей пропал? Уже пятнадцать минут прошло.
– Да ладно, подождем ещё, – ответил Серёга, – тут от переезда до складов меньше километра, не опоздаем.
Тепловоз приближался. Машинист разглядел переезд, стоящую рядом машину, заревел на всякий случай предупреждающим гудком.
И, будто по этому сигналу, ударили два автомата с вершины Черепа.
– Тах-тах-тах!
Били длинными очередями по голове тепловоза, медленно ползущего к переезду. За стеклами кабины мелькали искры рикошетов.
Происходящее было настолько нереальным, что Марату вдруг захотелось проснуться. Потряс головой, толкнул открывшего растерянно рот Викулова, заорал:
– К машине все! Рассредоточиться!
Понимая, что набитый бойцами «Урал» – отличная мишень для стрелков с холма, распахнул дверь, крикнул в бледное лицо водителя:
– Вон отсюда!
Взгляд упал на деревянный ящик на полу кабины – откинул крышку, нащупал длинный цилиндр светового патрона; краем уха слышал, как выпрыгивают из кузова бойцы и стучат сапогами, отбегая от «Урала».
– Тах-тах…
Автоматы на холме захлебнулись – видимо, стрелки меняли кончившиеся магазины. Тепловоз, визжа тормозами, подползал к переезду.
Бойцы съёжились черными кучками у подножия Черепа, будто обречённо ждали своей очереди стать мишенями. Тагиров посмотрел на их начальника – Викулова. Серёга ответил затравленным взглядом, стащил с переносицы очки, начал машинально протирать грязными пальцами. Марат понял, что надо брать командование на себя. Подскочил, вопя:
– Цепью! Вверх! Присоединить магазины. Бегом!
Кучки завозились, начали подниматься, лязгая железом. Марат сорвал колпачок с ракеты, просунул пальцы в петлю, поднял цилиндрик над головой. Проревел:
– Вперёд!
Ракета с шипением ушла в зенит. Лопнула ослепительным шаром, повисла на парашюте над Черепом, заливая холм синим светом.
Задыхаясь, карабкался вверх вместе с бойцами. Отгонял жуткую мысль: вот сейчас стрелки развернутся к ним, ударят в упор. Сверху расстреливать – одно удовольствие…
И, будто подслушав, с вершины загрохотали наперегонки автоматы стрелков. Пули рикошетили, вышибая искры из камней, рассекая длинные дрожащие тени от осветительной ракеты. Марат рванул клапан кобуры, непослушными пальцами выдрал пистолет. Большим пальцем опустил предохранитель, потянул затворную раму. Вытянул руку с «макаровым» в сторону вершины Черепа. Не целясь, дал два выстрела – стало легче. И сразу как прорвало: справа и слева загрохотали «калаши» караульных, отвечая огнём на огонь.