ауптвахты через пятнадцать минут, сам допросишь.
– Допрошу, – кивнул головой Мулин, – я после сапёров номер осмотрел. Есть кое-что, непонятное.
– А что сапёры сказали?
– Пластит высококачественный, мощный. Была информация, что китайцы такой пробуют делать. Видимо, подтвердилась. Если бы рвануло – не только генеральский люкс, полгостиницы бы снесло к чертям собачьим. Радиовзрыватель дальностью действия в километр. Я прикинул – это даже к забору гарнизона не надо подходить. В степи за бугорок спрятался, инициировал, когда надо.
– Жуть, – вздрогнул Пименов. – Это не только гостиница, и жилым домам бы досталось. Детский сад недалеко. То есть теракт готовился против населения гарнизона?
– Нет. Объект – гость генеральского люкса. Который завтра вечером должен приехать. Первый монгольский космонавт Жугдэрдэмидийн Гуррагча. Интернациональный резонанс. И шок для всей Монголии. Он для них – главный народный герой, можно сказать, символ нации. Если бы он погиб на территории советского гарнизона, последствия были бы фатальными. Вплоть до разрыва всех отношений и требования немедленно вывести войска. А если Советский Союз заартачится, китайцы тут как тут, помогут монголам избавиться от агрессивной оккупации.
– Ни хрена себе, – озадаченно пробормотал прокурор, – это же мировые последствия, можно сказать.
– Вот именно. Исторические потрясения так и начинаются – со сравнительно незначительных событий. Сербский студент «браунингом» побаловался, неизвестной национальности боевики на немецкую радиостанцию напали – и пожалуйста, мировая война, десятки миллионов жертв.
Особист вздохнул. Он осунулся, будто постарел за несколько последних часов на десяток лет. Продолжил:
– Поэтому из Читы уже вылетел спецборт с высшими офицерами особого управления округа. В Улан-Баторе пересядут на вертолёт – и к нам. А следом, я думаю, и москвичи прилетят. А визит космонавта надо отменять от греха подальше, я уже доложил предложение начальству.
В дверь постучались. Солдат просунул голову, сообщил:
– Тагирова привели.
Голова трещала нещадно. Марат попросил воды, выхлебал. Отдуваясь, поставил стакан на стол.
Особист смотрел на него, прищурившись. Попросил:
– Расскажите о событиях прошедшей ночи, лейтенант.
– Я же описал всё подробно, добавить нечего, – удивился Тагиров. – Вон, майору Пименову.
– Ничего страшного, ещё раз послушаем.
Марат вздохнул, пересказал всё точь-в-точь. Капитан слушал, кивая. Переспросил:
– Так какая всё-таки была причина столь экзотического поступка? Не каждый день ломятся с топором в генеральский номер.
– Ну так что, – пробормотал Тагиров, – спьяну чего только не натворишь.
– То есть вы утверждаете, что были в номере совершенно один?
– Конечно, – пожал плечами Тагиров, – я же один пил.
– Нехорошо, – покачал головой Мулин, – широкими шагами идёте к алкоголизму, лейтенант. Может, всё-таки с вами кто-то был?
– Никого.
– Тогда как вы объясните вот это? Изъято из ванной комнаты, лежало под зеркалом.
Особист положил перед лейтенантом целлофановый пакетик. В кино такими трясут перед носом преступников проницательные советские следователи, демонстрируя убийственные вещественные доказательства. Внутри лежал небольшой хрустальный флакон с духами. Марат узнал его сразу. И сразу же вспомнил аромат. Вернее, не забывал никогда… С тоской подумал: «Чёртовы бабы. Дурацкая привычка – везде свои метки забывать».
Стараясь выглядеть спокойным, ответил:
– Я откуда знаю? Дежурной по гостинице, наверное, бутылёк. Как её там? Галина, во.
– Лейтенант, не смешите меня, – капитан доверительно улыбнулся, – французские духи – у нашей гарнизонной клуши Гали. Ага. Хотелось бы вам поверить, да не получится. Я вам больше скажу – на весь военный городок таких заграничных штучек две, максимум три наберётся. И я за пятнадцать минут вычислю, чей это флакон. Ну, так что, будете говорить правду?
Марат на секунду замер. Кивнул головой:
– Буду.
– Отлично, – обрадовался особист, – и кому сей предмет принадлежит?
– Ольге Андреевне Сундуковой.
– Очень интересно! И как он оказался в генеральском люксе?
Тагиров пояснил:
– Я у неё вчера днём был в Доме офицеров, обсуждали программу концерта на двадцать третье февраля. Ну, улучил момент. И украл духи из сумочки. У меня подружка есть в Иркутске, Светка. Могу адрес сообщить. Хотел ей подарочек привезти.
– Понятно, – разочарованно сказал особист. – Алкоголик да ещё вор.
– Ну, вот такой я, – развёл руками Тагиров, – можно сказать, позор гарнизона.
– Значит, так. Вас сейчас уведут обратно на гауптвахту. Обыщут, оформят, как положено. Пока вы арестованы на трое суток приказом начальника гарнизона за взлом генеральского люкса в пьяном состоянии. А что дальше будет – поглядим. Приедут следователи из Читы, будут решать, по каким статьям дело против вас возбуждать.
Марат рассеянно кивал, соглашаясь. Почувствовал лёгкий укол в бедро. Сунул руку в карман, нащупал изумрудную серёжку. Чёрт!
Капитан Мулин удивлённо поинтересовался:
– Вам что, совсем плевать на свою судьбу, лейтенант? Вы же вроде бы нормальный офицер. Хорошо себя проявили, и не раз.
– Да кто же его знает, товарищ капитан, как судьба повернётся? Сегодня ты счастлив и владеешь всеми драгоценностями мира, а завтра – лишённый всего нищий. «Лишенец», как любит говорить полковник Сундуков. Хотя он совсем другое имеет в виду, но слово точное.
Тагиров встал, вышел из кабинета. Пошел на два шага впереди сопровождающего из комендатуры. На крыльце задержался на секунду. Наклонился над мусорницей, сплюнул. Одновременно незаметно опустил туда же серёжку.
Металл еле слышно звякнул.
Дима Быкадоров был не в настроении. Так ждал этого выходного дня, хотел выспаться, повозиться с сыновьями-близняшками. Так нет, из-за приезда монгольского космонавта запахали в неожиданный наряд, в комендатуру. Начальству зачем-то понадобилось удвоить патрули. Причём отправили Диму не на территорию военного городка, что было бы логично, а обходить внешний периметр. Нет, ну не идиоты, а? От кого охранять, спрашивается? И что? Бетонный забор – от похищения кочевниками?
Хмурый уставший комендант, еле ворочая языком и пуча красные от недосыпа глазищи, проинструктировал: делая обход, обращать внимание на необычные предметы, подозрительных задерживать, приводить в комендатуру. Всячески бдить. Очень содержательный инструктаж, тьфу!
А дома жена щи сварила. Димка достал по знакомству три кочана капусты. Она, конечно, подмороженная, но если вилки от гнилых листьев почистить, как раз на кастрюлю щей набралось. Картошка и морковь, конечно, сушёные, ничего не поделаешь. Зато говядинка хороша! Здоровенный кусок, да на мозговой косточке. Дух от полной тарелки, м-м-м! Перчику молотого туда, чесночком горбушку чёрного хлеба натрёшь. Хрустальную стопочку ледяной водочки для аппетита. И-эх, слюной бы не захлебнуться.
И мальчишки расстроились. Собирались устроить турнир в настольный хоккей на троих, так вот, поди ж ты!
Быкадоров зло сплюнул. Поглядел на двух бойцов – патрульных. Эти-то довольны, всё же какое-никакое, а разнообразие. Патруль в жилой зоне – это не в опостылевшей казарме торчать. Жизнь кипит, женщины ходят…
– Шагом марш, – скомандовал капитан, – под ноги посматривайте. На предмет наличия подозрительных вещей и следов.
Хотя сам понимал, что глупость. Бараньи катышки да пустые консервные банки, чего тут ещё обнаружить можно?
Пошли. Солдаты сначала помалкивали, потом начали тихо разговаривать. Дима не слушал – у этих сопляков одна тема: поскорее бы приказ да на гражданку, домой. Высматривал дорогу поровнее, обходил ямы. В голове – пустота.
За час обошли периметр. Продрогли, как черти. Встретили какую-то женщину, нелепую, бесформенную, в огромной старой шубе – она брела прямо через степь к гарнизону. Быкадоров решительно двинулся наперерез, и в последний момент узнал Галину, подругу погибшего прапорщика Вязьмина. Прошла мимо Дмитрия, не подняв взгляда. Шептала что-то про себя. И, что самое странное, улыбалась. Точно тронулась умом от горя.
Недалеко от контрольно-пропускного пункта какой-то монгол возился с заглохшей машиной: открыл капот, ковырялся в автомобильных кишках, дыша на замерзшие грязные руки. Быкадоров подошёл:
– Что, кампан, сдох агрегат? Помочь?
Туземец замотал головой: сам, мол, справлюсь.
Дима пожелал удачи, пошёл дальше. Отправил бойцов греться на КПП, сам остановился, закурил. Видел раньше где-то этого аборигена? Или показалось? А, все они на одно лицо. У этого харя к тому же машинным маслом перемазанная, шапка на глаза надвинута. Быкадоров раздавил окурок, отправился вслед за патрульными.
Монгол залез в кабину, вытащил из-за пазухи халата плоскую коробочку, прижал к щеке. Вроде бы не очень холодная. Не хватало ещё, чтобы на морозе пульт радиовзрывателя отказал в решающий момент.
Откинулся на сиденье, замер. Чего-чего, а ждать он умел. В школе «Волшебного меча Востока» учат всему. Бывало, приходилось часами лежать в болоте, не шелохнувшись, и чувствовать, как раздувшиеся его кровью сытые пиявки по очереди отваливаются от кожи.
Была уже глубокая ночь, когда подъехал напарник. Хмуро сказал:
– Поехали. Космонавт не появился, остался в Улан-Баторе. Русские что-то пронюхали, операция отменяется.
Кивнул. Никаких эмоций не отразилось на узкоглазом лице: эта операция отменяется – значит, будем готовить следующую операцию.
Спецназ умеет ждать.
– Спасибо за чай, Ольга Андреевна. – Галина отодвинула чашку, огляделась. – Хорошо мне у вас, уютно. Дома вообще не могу одна, места себе не нахожу. Всё о Петеньке вспоминаю.
Ольга кашлянула, осторожно сказала:
– Может, тебе надо как-то отвлекаться от тяжелых мыслей, а? Книжку почитать. Кружок вязания у нас в Доме офицеров открылся. Или вообще, в Союз уехать? У тебя вроде в мае контракт истекает, да?