аймаке Монголии. Могила просыпается. А дальше вам скажет Председатель КНР товарищ Ли Сяньнянь.
Всемогущий властитель страны поднялся из-за стола президиума. Обвёл тяжелым взглядом собравшихся.
– Товарищи, теперь нам нельзя терять времени, счет пошел на месяцы или даже дни. Тот, кому достанется могила Чингисхана, будет править миром в следующем тысячелетии. А значит, мы должны любой ценой установить контроль над территорией Монголии, чтобы там, на месте, организовать тщательный поиск Орхонского Меча. Я жду предложений от всех министерств и ведомств. Но особые надежды возлагаю на нашу военную разведку. Они обещали нам обеспечить повод для ввода войск…
И теперь Ши Пин прощался с кабинетом, с тяжелыми шкафами из тёмного дерева, набитыми секретными бумагами, с огромной картой во всю стену. Сидел неподвижно, положив подбородок на сцепленные руки. Локти упирались в полированную столешницу. Сколько здесь проведено бессонных ночей, сколько хитроумных планов родилось, а потом воплотилось в действительность во славу Великого Китая…
Теперь – конец. Прокол с покушением на космонавта Гуррагча ему не простят. Полгода усилий, труд сотен людей – всё впустую. Так и не удалось подставить русских, получить повод для международного скандала, резкого обострения отношений с Советами. Потом должно было последовать изгнание с позором русской армии из Монголии, и логичное продолжение – ввод вместо неё китайского контингента, а там и до могилы Чингисхана добраться будет делом техники.
А ведь насколько изящной была задумка с нападением на поезд «Пекин – Москва»! И тоже сорвалась по совершенно непонятным причинам.
Что же он не учёл, упустил? Какой-то злой рок, словно внезапный степной ураган, разрушал тщательно продуманные операции одну за другой. Гиблое место – этот проклятый Чойр…
Утром товарища Ши Пина ждал доклад у руководства Второго управления. Неизбежно последуют выводы. В лучшем случае сошлют в Урумчи, гоняться за уйгурскими террористами. Про худший вариант и думать было страшно.
Разведчик потёр ладонями лицо, пригладил седой ёжик. Надо было как-то отвлечься от панических мыслей, настроиться на утренний разговор. Хотя бы выглядеть достойно, не раскисать.
Взял из стопки верхний конверт, взломал печать, достал отпечатанный на машинке листок. Расшифровка сообщения агента из монгольского Сумбэра. Ши Пин скривился. Что нового может сообщить этот бездарный идиот?
Заставил себя прочитать. Потом ещё раз. Сердце забилось. Разведчик вскочил с кресла, прошёлся по кабинету. Остановился, сделал несколько упражнений из гимнастики «цигун», успокаивая дыхание, а с ним – гремящий барабаном пульс и дрожащие, как струны цитры, нервы.
Это настоящий шанс всё исправить. Причём последний шанс.
Ши Пин вернулся за стол, схватил чистый лист бумаги, начал торопливо писать. Иероглифы ловко ложились на белую поверхность, выстраиваясь чёткими колоннами, словно готовые к бою солдаты.
Вот тут уже Советам будет не отвертеться. И заколдованная земля монгольского Чойренского аймака им не поможет.
Потому что главное произойдёт на территории Китая.
Хозяин квартиры в доме номер три, что в монгольском Сумбэре, закончил говорить. Жёстко поглядел на русского гостя. С тревогой понял, что тот просто раздавлен, ошарашен описанной перспективой. Как бы не сломался, не побежал в контрразведку сдаваться от страха.
Монгол нагнулся к гостю, вкрадчиво заговорил:
– Ты только не вздумай сейчас какую-нибудь глупость сделать. Хватит, и так уже натворил. Я тебе только что единственный возможный выход из ситуации предложил. За тобой столько всего числится, что десятью годами тюрьмы не отделаешься.
– За что это? – ощетинился русский. – За спекуляцию и хищение оружия, что ли?
– Это так, бирюльки. Прицепом к основным статьям. А там тебе и измена Родине, и шпионаж, и участие в подготовке нападения на поезд. Можно ещё организацию убийства вспомнить. Ясное же дело, что Вязьмин – только исполнитель, твою команду выполнял. Любой особист раскрутит тебя за полчаса, дорогой. А заниматься тобой будет контрразведка, можешь даже ни капли не сомневаться.
– К чему это ты мне сейчас рассказываешь, а? Может, сам меня решил нашим особистам сдать? – Гость едва не визжал, голос срывался. Глядел исподлобья, как зажатая в углу крыса.
Монгол протянул руки, успокаивая:
– Ну что ты, друг. Мы же с тобой в одной лодке. Просто разъясняю, как на самом деле всё обстоит. И только для того, чтобы ты понял: всё очень серьёзно. Честно говоря, мы и так с тобой месяца три уже лишние на свободе ходим. Если бы не непонятки между нашими и вашими ментами и прочей прокурорский шушерой – давно бы уже нас выпасли, это как пить дать. То, что я предлагаю, – единственно возможный выход. Зато очень хороший выход, правильный. Ну, подумай сам: сразу все твои проблемы разом решаем. А в Китае тебя примут, как родного. Хочешь – там останешься. А вздумаешь – так они тебя в любую страну мира отправят жить. Китайская диаспора – это знаешь какая сила? Ого-го! Хоть на Филиппины, хоть в Малайзию. Сингапур, Гонконг – звучит как, а? Прямо сказка. Я тебе больше скажу: для них и в Штаты тебя отправить жить не особая проблема. На фига тебе эта служба, совок этот ваш? А скорее – особая зона где-нибудь в тундре. Если вообще не расстрельный подвал.
Русский вроде начал успокаиваться. Буркнул:
– Ага, ждут меня там, в этом Сингапуре, прямо извелись от тоски. Чтобы я там сдох в канаве от голода?
Монгол понял, что подцепил собеседника. Облегченно перевел дыхание, горячо заговорил:
– Ну что ты, друг?! Да китайцы тебе денег отвалят – будешь, как король. За твои-то заслуги! И тебе хватит на жизнь, и семье, и детям. Найдешь там себе мулаточку какую-нибудь сисястую.
Русский усмехнулся, и это было хорошим знаком. Проговорил:
– Не нужны мне ваши мулатки.
– Конечно, конечно, – заторопился монгол, размахивая руками. Он выглядел так, будто фантастический Сингапур с сисястыми мулатками находится у него прямо тут, в обшарпанной тумбочке, и пока что восточных красоток он задвинул на дальнюю полку. – Бабу твою… то есть женщину, да. Тоже выдернем. Привезем, куда скажешь. Не сразу, конечно.
Русский сидел, задумчиво крутя ухо. Рассеянно глядел в грязное окно без занавесок, на замусоренную улицу, по которой шкандыбал калека-монгол с костылём. Может, он не поверил и половине обещаний, но выхода у него и на самом деле не было. Наконец согласился:
– Ладно. Замётано. Помирать – так с музыкой, иметь – так королеву. Рассказывай, какой план действий.
Маленькая колонна вышла на рассвете. Первым – уазик: впереди, рядом с водителем, зевал Морозов, на заднем сиденьи вольготно развалились дремавшие полковники. За москвичами на узкой лавке скрючился нахохленный штурман экспедиции Воробей с картой на коленях. Следом раскачивался на кочках толстыми зелёными боками кунга «Урал», набитый коробками со спиртным и провизией, мангалами, палаткой, дровами и прочей амуницией. В нём же ехали остальные офицеры. Марат шёл замыкающим, в древнем бронетранспортёре БТР-60 без пулеметной башни и вообще без крыши, чтобы господам проверяющим комфортнее было палить по дичи, опираясь на бронированные борта. Бэтээр этот давно списали, нигде он не числился и использовался издавна только для таких вот поездок.
Сейчас вместо крыши был натянут брезент, трепетавший на ветру. Через многочисленные щели задували ледяные сквозняки, внутри было холодно, несмотря на жарящую в полную мощность автомобильную печку. Шухрат Фарухов крутил огромное рулевое колесо, обмотанное синей изолентой. Выглядел он, по обычаю, мрачновато, бормотал что-то себе под нос. Из-за рёва спаренных двигателей ничего не было слышно, да Марат и не пытался вникнуть, кому там узбек жалуется или на что ругается.
К обеду добрались до северного городка Сайн-Шандинского гарнизона. Торопливо перекусили в местной столовке. Дозаправили машины, наполнив до горловины топливные баки и полдесятка двадцатилитровых канистр. Чуток поругались, куда их загружать: Димка Быкадоров категорически был не согласен принимать их в кунг, потому что «бензином вонять будет, а потом как в такой вонище спать?» Морозов согласился и распорядился уложить топливный запас в бронетранспортёр. Теперь к холоду прибавились едкий запах низкооктанового бензина и грохот бьющихся друг об друга канистр. Марат и не думал возражать. Глядел по сторонам: вдруг встретится Богдан Деряба? Его рота спецназа располагалась где-то здесь, в Сайн-Шанде.
Наконец, колонна двинулась строго на восток – в урочище Оол, к месту намеченной ночёвки. Пустыня сменила степь, и вместо плотной каменистой земли мимо плыли песчаные барханы, на которых росли редкие скрюченные кустики каких-то несчастных растений.
Тагиров поднял меховой воротник комбинезона, покрепче уперся ногами в лобовой лист, чтобы не так швыряло. Бездумно глядел через мутное бронестекло на дорогу.
Морозову, конечно, спасибо, что взял в эту поездку. Переживает за лейтенанта. Только пока что отвлечься не получалось – внутри было пусто, пусто аж до звона, и не хотелось ничего. В последнее время Марат будто разделился надвое: внешняя оболочка автоматически курила, чем-то питалась, разговаривала о какой-то ерунде с сослуживцами… А второй Марат, внутренний, был очень далеко от вымороженной пустыни и думал только о рыжеватых волосах, зелёных глазах и изумрудной ящерице – острове в синем океане…
Бэтээр клевал носом, разглядывая дно дорожных ям; старчески ворча и ноя, взбирался на крутые подъемы. Марат задрёмывал и слышал неразборчивый шёпот Ольги и аромат духов… Просыпался, вздрагивая от натужного рокота двигателей, пялился в качающийся перед ним зелёный зад ураловского кунга и вдыхал дерущую горло вонь выхлопных газов.
Дорога успокаивала и усыпляла. Но у этого пути не было ни цели, ни смысла.
Зачем нужна дорога, которая не ведёт к любимой?