– Ну, к стулу прилип? Или обделался уже? Давай, звони!
– Куда? – испуганно спросил Басан.
– Как, куда? Ты же собирался звонить в Улан-Батор. Наверное, рассказать хотел, как внедрял в штат аймачного комитета партии китайского диверсанта, выдав его за собственного племянника. И как вёз в служебной машине два автомата и патроны, похищенные у русских. А остальное оружие и боеприпасы держал у местного спекулянта Цырена в юрте. Он уже всё рассказал – и как ты ящики с оружием у него прятал, и как жемчуг контрабандный через него сбывал. И как пытался заставить участвовать в нападении на пекинский поезд, но Цырен отказался. Жаль, тогда же к нам не пришёл, не признался. Теперь сидеть будет. А ты совсем обнаглел, посреди бела дня к нему ходишь. Хорошо, за тобой топтуна приставили, все твои маршруты и встречи за последние две недели известны.
Басан молчал, глядя в одну точку.
– Ну, чего опять замолчал? Хочешь, книжечку тебе вслух почитаю для поднятия настроения? Раритетная книга, называется «Особое руководство для любопытного судебного чиновника, или Как добиться признания от разбойников». Восемнадцатый век, пекинская типография. Тут пишут, что лучшие помощники в расследовании – профессиональные монгольские палачи, ибо, цитирую: «…не знают они сомнения в причинении страданий подозреваемому, но, напротив, смотрят на него, как на любопытную возможность познания человеческих слабостей, источников невыносимой боли и мучений». Тут всё описано: как приготовить растворяющую кожу едкую желчь для смазывания мужских причиндалов, как правильно тонкой иглой протыкать глазное яблоко, чтобы не вытекло сразу. Как кожу снимать с живого человека так аккуратно, чтобы он не умер немедленно, а помучился несколько часов. Видал щипчики? – Доржи вытащил из ящика стола бронзовое сооружение самого гнусного вида. – Универсальный инструмент – можно и ногти рвать, и зубы.
– Не понимаю я вас, товарищ Доржи, – ёжась, пробормотал Басан, – неужели вас, сотрудника социалистической милиции, не выворачивает от таких жутких подробностей?
– Меня? – захохотал капитан. – Я историк. Я когда историю познавал, в такие подвалы человеческой мерзости спускался, копался в таком окровавленном дерьме, что для меня теперь игрушки – кишки твои вытянуть и твоему удивлённому взору продемонстрировать. Ну что, говорить будем?
Басан осипшим голосом попросил:
– Можно воды? И сигарету?
Закурил, сказал:
– Спрашивайте, товарищ Доржи.
Капитан пожал плечами, хмыкнул:
– Вот ещё. Сам давай, рассказывай. Всё. С самого начала.
Басан говорил долго. Как два года назад, когда ещё работал партийным инструктором в Улан-Баторе, купил очень дешево доллары у незнакомого валютчика, а потом к нему пришли с фотографиями сделки и списком номеров купюр два человека. Предложили обменять документы на согласие сотрудничать с китайской разведкой. Как в панике сбежал, добился перевода в Чойренский аймак, но его и тут достали. Приехали, ласково посоветовали не суетиться. Поставили задачи на первое время: искать недовольных среди местного населения, вербовать агентов среди русских офицеров, склонных к спекуляции. Басан таких нашёл, долго обихаживал, потом подговорил на похищение оружия, нужного для терактов. Правда, дело чуть не сорвалось – сержант-кладовщик начальника застал за преступлением, начал шантажировать. Сержанта убили, имитируя при этом самоубийство. Осенью прошлого года пришёл из степи оборванный, измождённый Тэрбиш…
Доржи прервал, уточнил:
– Он был последним из той тройки диверсантов, которых мы вместе с русскими ловили? Двоих тогда пристрелили, а третий ушёл.
– Да.
– Ишь ты. Ловкий, чёрт, – помотал головой Доржи, – один тут дел натворил, а если бы все трое дошли, а? Ты хоть понимаешь, Басан? Давай дальше.
Басан продолжил. Русский прапорщик попался, прибежал к нему в панике. Пришлось утихомирить Вязьмина, подсунув партию контрабандного жемчуга. Второй русский агент добыл из сейфа в штабе паспорт прапорщика – якобы, чтобы сбежать в Союз. А когда Вязьмин успокоился, Басан позвонил в отделение милиции и сообщил о контрабандисте в здании вокзала. Надо было выиграть время, не допустить, чтобы до Вязьмина добралась русская контрразведка. И Доржи невольно в этом помог – сработал расчёт на его упрямство и «национальную гордость» (при этих словах Доржи зло зыркнул на Басана, но промолчал). Потом Тэрбиш пробрался на территорию тюрьмы, снял охранника, проник в камеру и убил опасного свидетеля. А все стрелки сошлись на монгольской милиции, не уберегшей прапорщика, и у русских к Доржи появилось недоверие.
Басан явно гордился этой операцией, рассказывал о ней с удовольствием. Капитан морщился, но терпел.
Дальше Басан не был столь красноречив. Сбивчивой скороговоркой упомянул разведчика из Пекина, приезжавшего на встречу в качестве иностранного туриста и поставившего задачу атаковать пекинский поезд. Как Басан готовил операцию, приказав русскому агенту обеспечить присутствие советских солдат недалеко от места диверсии, но это оказалось роковой ошибкой. Русские вместо того, чтобы стать виновниками в глазах обстрелянных пассажиров, выкрутились, а диверсия провалилась. Как провалилась и попытка взорвать космонавта Жугдэрдэмидийна, заминировав генеральский люкс…
– Ага, я после этого тебя и заподозрил, – довольно сказал Доржи, – из всей делегации только вы с Тэрбишем так долго в спальне люкса крутились. А уж потом за тобой мои люди начали следить, дальше – дело техники. Ну что, рассказывай теперь, куда вы с оружием собирались ехать? Судя по полному баку и запасным канистрам с бензином – не близко. И в деле будет участвовать твой русский агент, так? Если вспомнить, что в последнюю неделю он к тебе зачастил, а в последний приход вышел из твоего дома с весьма озабоченной физиономией. Точное всё-таки определение – «дэзэ», очень ему подходило в этот момент.
– Что? – не понял шпион.
– А, не важно. Потом объясню, как я этого советского вычислил. А когда мой человек срисовал его приход к тебе – вообще всё на места встало. Продолжай.
– Дело готовится очень серьёзное, – вздохнул Басан, – и я, честное слово, даже рад, что вы меня задержали, товарищ Доржи. Не уверен, что я смог бы после него остаться живым. Не русские – так китайцы убили бы…
Морозов объявил подъём по лагерю охотников, когда утренние звёзды уже начали бледнеть, но солнце ещё и не думало выбираться из-за горизонта, нежась в постели из чёрного бархата.
Дрожащий и злой, Денис Владимирович потребовал немедленно налить ему пива. Или хотя бы водки, если уж товарищи из ремонтной базы настолько бестолковые, что пива не взяли.
Роман Сергеевич поморщился, возразил:
– Нельзя перед охотой пить. Всё-таки боевое оружие будет в руках. Да и вообще, у нас так не принято.
– Да мне по фиг, что тут у тебя принято, подполковник, – прошипел недомерок, вмиг растерявший вчерашнее обаяние и дружелюбие, – водки давай и не трынди.
– Налей ему, Роман Сергеевич, – миролюбиво сказал второй полковник, – видишь, болеет человек. Да и нам всем не помешает по чуть-чуть, для поднятия боевого духа, так сказать.
– Да делайте вы, что хотите! – раздраженно махнул рукой Морозов и вышел из палатки.
Валерий Павлович посмотрел ему вслед, хмыкнул. Прокомментировал:
– Расстроился чего-то наш руководитель полётов. А мы всё-таки выпьем. Давайте, товарищи офицеры, не стесняйтесь, подходите к столу.
Младшие офицеры возражать столичным гостям не решились. Давясь, выпили, закусили холодным вчерашним шашлыком и горячим чаем.
Минут через двадцать вышли из палатки. Денис Владимирович порозовел, повеселел и стал похож на молодого козлика, выбежавшего порезвиться на зелёную лужайку: всех задирал, баянисто шутил, тут же сам смеялся, а потом вприпрыжку побежал к прогревающему двигатели бронетранспортёру.
Мрачный Морозов стоял рядом. Ждал, когда все подойдут поближе, пытаясь унять раздражение и рождающееся где-то внутри плохое предчувствие. Яростно поскрёб подбородок, заговорил:
– Итак, товарищи офицеры, прошу внимания. Наш монгольский друг Басан не приехал, ну и болт с ним. Сейчас выдвигаемся на броне в район охоты, старший лейтенант Воробей дорогу знает, будет у нас штурманом…
– Воробей, воробей знает путь среди степей! – срифмовал Денис Владимирович и радостно захихикал. – Довези до лебедей, шалунишка-воробей!
– Вы закончили, товарищ полковник? – поинтересовался Морозов. – Я могу продолжать?
– Как же-е-е… ик. Как я могу кончить, если птица-воробей нас ещё не привезла к бл… к лебедям? Ха-ха-ха! – радовался маленький полковник, заливаясь счастливым смехом.
Валерий Павлович, не поворачивая головы, тихо сказал:
– Заткнись, Денис. И вправду, достал уже.
Денис Владимирович изобразил испуг, закрыл рот ладошками, продолжая гыкать.
– Повторяю, выдвигаемся в район охоты, – сказал Морозов, – ищем стадо. Это может занять несколько часов, прошу набраться терпения. Когда обнаружим джейранов, они начнут убегать, а бегают они очень прилично, развивают скорость до шестидесяти километров в час. Правда, хватает их минут на пять-десять, потом устают. Стадо при этом растянется. Впереди бежит вожак, за ним – самки. Сейчас они беременные, так что вряд ли покажут особую прыть…
– Беременные! То есть залетели, – вновь перебил восторженный Дмитрий Владимирович, – а значит, они ласточки, а вовсе не джейраны! Всё, молчу, молчу.
Морозов зыркнул на коротышку, пробормотал что-то непечатное. Продолжил:
– А последними бегут молодые самцы. Теперь прошу внимания! Первое – стрелять только одиночными, ни в коем случае не очередями. Второе и самое важное – стрелять только по молодым самцам! И третье – останавливаемся по моей команде, прекращаем охоту, как только завалим трёх, максимум четырёх зверей.
– Что-то ты чушь порешь, подполковник, – заметил Денис Владимирович, – автомат потому так и называется, что он авто-ма-ти-чес-кий! Очередями-то надёжнее – это раз. И почему это только в молодых самцов стрелять, а? Какая-то, понимаешь, дискриминация по половому признаку. Это два. Ну и три, чего это ты нас ограничиваешь? Сколько захотим этих самых джейранов, столько и пристрелим. А ты, подпол, не забывайся. Будешь делать, чего старшие скажут, понял? Не то мо