Пожалуйста, не спорь с тётей. Тётя старая, мудрая, любит тебя и гораздо лучше знает, что для тебя хорошо.
Поэтому я отпускаю тебя. Освобождаю от всех обещаний, которых ты не давал, и наших общих мечтаний, которые были глупыми фантазиями.
Себе я оставлю только Зелёный Парус. Это ведь такая малость, не правда ли? И ещё кое-что, о чём тебе знать не надо.
Я не плачу. Обещаю тебе не плакать.
Просто, когда очередным вечером после службы тебя встретит юная, просто бесстыже юная жена, и ты поцелуешь своих толстых детей, и сядешь за тарелку домашнего борща, и увидишь там плавающие квадратики зелёного лука – вспомни, пожалуйста, одну старую несчастную тётку. У которой была любовь, слишком большая и невозможная, чтобы осуществиться.
Только пообещай, что вспомнишь на короткий, как вспышка, миг. И сразу забудешь. Чтобы не обижать нашу безобразно юную жену.
Я не плачу. Честное слово.
P.S. Если эта сучка Райка даже на метр к тебе попытается подойти – убью обоих.
Марат встал к окну, затянулся сигаретой. В стёкла бился вечный монгольский ветер – как замерзший пёс, просящийся в тёплый дом.
Интересно, если пустить его погреться, у него хватит силёнок в благодарность отнести ответное письмо на Кубу?
Глава последняя. Лето, 1989
Очередной выводок крысят разбежался, унёсся во взрослую самостоятельную жизнь. Подвал опустел, не слышно стало детского писка и возни, из гнезда потихоньку выветривался запах молока.
Крыса Бурька обнюхала заботливо сложенные в детском углу тряпочки и кусочки бумаги, смешно шевеля острым носом и посверкивая бусинками глаз. Чихнула. Отбежала к маленькому и пыльному окошку в ладонь.
Здесь лежало единственное её богатство, принесённое из мусорного контейнера. Бурька и сама не понимала, зачем притащила домой эту металлическую колючую штуку – ведь не сорока она, в самом деле, и не ворона, чтобы собирать в гнезде всякую блестящую дрянь. А вот, поди ж ты – упала вещичка на сердце, зацепила.
Раз в день солнечный свет падал как раз на странную штуковину – и в потолок упирался преломлённый волшебный луч изумрудного цвета, мрачное затхлое помещение вдруг становилось похожим на зал сказочного замка. Эта картина почему-то волновала Бурьку, будила в ней какие-то странные, совсем не крысиные мысли и видения.
И хотя грызунам днём полагается спать, Бурька каждый раз терпела, ждала этого мгновения, когда светило ударит в изумрудную серёжку.
Вот и сейчас крыса полюбовалась игрой зелёного луча. Умиротворённая, устроилась в гнезде, затихла. Засыпая, подумала, что чёрный пасюк из соседнего подвала – очень даже симпатичный. Шерсть у него ухоженная, блестящая, холёная, а тело – большое и сильное.
А то, что он имеет дурную привычку жрать собственных детей, так можно перевоспитать.
Самка всегда добивается своего, если очень хочет.
Гоёцэцэг очень любила эти прогулки по степи вместе с папой. И хоть была совсем маленькой, понимала: хромому Хамбе трудно ходить. Поэтому «на ручки» не просилась, терпела. Если уставала – просто присаживалась на выгоревшую сухую траву, отдыхала. Расправляла полы халатика совершенно женским движением. Откуда такое у полуторалетней козявки?
Разглядывала былинки, очень радовалась стеклянным осколкам или сияющим на солнце кусочкам фольги. А крохотная веточка саксаула с розовыми цветками привела её в восторг. Показала пальчиком, пролепетала:
– Цицочек!
– Да, – согласился Хамба, – цветочек. Ты у меня тоже цветочек, поэтому я и назвал тебя Гоёцэцэг.
Долго ждали, когда пройдёт пылящая автомобильная колонна: русские вывозили технику на железнодорожную станцию, отправляли эшелоны в Союз. Вывод войск был в самом разгаре.
В кабине одной из машин важно блеснули очки командира второй роты ремонтного батальона РАВ капитана Викулова. Рядом с Серёгой в кабине сидела жена Татьяна.
Дочка махала ручонкой водителям, передразнивала:
– Бууу-бу! Би-би.
Перешли через дорогу, медленно забрались на пригорок. Хамба, кряхтя, уселся на землю, вытянул уставшие ноги. Дочка сразу забралась на него, обняла за шею. От неё пахло молоком и солнцем. Протянула пальчик в сторону холма, сказала:
– Там!
Хамба пригляделся. Кивнул:
– Ага, это Чёрная Вдова. На холме, наверху, лежит камень с мудрым изречением Бхогта-ламы, и она к нему ходит. Молится за всех грешников, кто жил зря. И им там, в аду, становится немного легче.
Хамба прикрыл от злого солнца слезящиеся глаза приставленной ко лбу ладонью. Разглядел белые озерки овечьих стад. Арата, култыхающего куда-то на низкорослой лохматой лошадке.
Горизонт делил перспективу пополам на голубую полосу ослепительного неба и жёлтую – выжженной степи.
– Это Монголия, дочка, – сказал Хамба.
– Ня-ня-ка, – попробовала повторить Гоёцэцэг по слогам.
– Да. Монголия. Свободная страна свободных людей. Твоя страна.
Хозяин дома, что в Улан-Баторе, был очень доволен. Поэтому и ритуал встречи чойренского гостя на этот раз прошёл без обычного занудства. Заговорили о делах уже во время чаепития.
– Ты молодец, Доржи. Всё получилось, как мы и задумывали. Русские уходят, китайцы не придут. И Монголия станет свободной страной свободных людей.
Капитан, стараясь скрыть счастливую улыбку, молча поклонился.
Старик задумчиво сказал:
– Дальнейшее не зависит от нас. У европейцев есть легенда об алюминии Прометее…
– О «титане», Учитель. – Не удержался от поправки Доржи.
– Какая разница! Алюминий, титан, магний – один чёрт, «цветнина». Не перебивай! – рассердился хозяин.
Начал шумно прихлёбывать горячий чай, скрывая досаду. Наконец, успокоился и продолжил:
– Так вот. Этот Прометей совершил подвиг, украв у богов огонь и научив пользоваться им людей. За это титана жестоко наказали: приковали золотой цепью к дубу, по которой ходил кругом таинственный Хатуль Мадан, учёный кот-стоматолог с купленным дипломом. Каждый день кот вырывал Прометею все зубы без анестезии, а ночью они отрастали вновь…
Чойренец покорно молчал, стараясь не рассмеяться. Мудрец продолжал рассказ, прикрыв глаза.
– Но речь не о пострадавшем ради освобождения человечества от тьмы и холода. Огонь-то был священным. А люди вместо того, чтобы осветить им свой путь и согреть несчастные души, начали выплавлять на нём металл и делать оружие для убийства себе подобных. Жарить шашлыки и еретиков. То есть самых умных.
Учитель горько вздохнул, незаметно утёр мутную старческую слезинку. Наставительно сказал:
– Нам не дано знать, как глупые люди распорядятся божьими дарами. Но это не значит, что огонь им не нужен. Наше дело – пожертвовать собой и украсть огонь для человечества. И смиренно надеяться, что оно сумеет им распорядиться правильно.
Доржи глубоко задумался. Старик допивал чай. Хозяйка возилась за стенкой, звякая посудой.
В комнату заглянула смеющаяся мордашка, вся в пятнышках зелёнки. Старец улыбнулся:
– Это мой праправнук, у него ветрянка. Иди ко мне, внучек.
Погладил подошедшего мальчонку по голове, дал печенье со стола. Ласково хлопнул по попе:
– Ну, беги, играй. Не мешай взрослым.
Мудрец проводил пацана улыбкой, спросил у капитана:
– Ты привёл русского?
– Да, учитель. Правда, я так и не понял, почему он – Посланник Океана. Вроде не моряк, не дипломат, обыкновенный лейтенант…
Старец вздохнул:
– Доржи, какая же ты всё-таки бестолочь! Какой титул был у великого Темучина из рода Борджигин?
– Чингис… То есть Океан-хан, – осторожно ответил Доржи.
– Вот именно! И его посланник – это Посланник Океана. Темучин и его потомки много империй основали – китайскую, в Средней Азии и в Персии, и в Индии… Русский улус одним из самых преданных был! Недаром именно московский князь Дмитрий первым против бунтовщика Мамая выступил, защитил власть законного хана Тохтамыша. Но самое дорогое для Темучина – родная земля. Поэтому, когда Монголии понадобилось добиться свободы, он прислал своего потомка из улуса Джучи. Понятно теперь? Зови его сюда.
В комнату вошёл худой офицер. Снял фуражку, пригладил чёрные вихры, поздоровался. Сел на циновку, неловко складывая длинные ноги.
Старик внимательно посмотрел на молодого русского, ловя отсвет ауры. Кивнул, с чем-то соглашаясь. Спросил:
– Три звезды на твоих плечах и звезда на правой стороне груди как-то связаны?
Марат скосил глаза на красивый шестиконечный знак, где всадник нёсся через степь на фоне голубого неба. Покраснев от удовольствия, ответил:
– Да, это орден «Полярной Звезды». Вот, вручили вчера…
Доржи объяснил:
– Учитель, Марата наградило монгольское правительство за спасение жизни нашего космонавта и пассажиров пекинского поезда. А советское командование присвоило ему звание старшего лейтенанта.
Старец одобрительно кивнул:
– Эти отличия, безусловно, приятны. Но настоящие награды – не те, что можно пощупать и повесить на халат. Преподобный Бхогта-лама, который никогда не родится и никогда не умрёт, говорил: всякое добро должно быть сделано бескорыстно. Только тогда оно будет вознаграждено.
Помолчал. Убедившись, что слушатели поняли, продолжил:
– Ты помог нашему народу обрести свободу. Ты спас от смерти нашего героя – звёздного путешественника Жугдэрдэмидийна Гуррагча. Поэтому можешь просить о помощи для своего народа и для себя лично. Не спеши, подумай.
Марат вздохнул. Начал говорить:
– Мудрый Старец, меня всегда учили, что мою страну со всех сторон окружают злобные враги и только напряжением всех сил мы сможем защититься. А сейчас страна слабеет, союзники разбегаются. Я прошу помочь спасти мой народ от неминуемого нападения.
Учитель задумался. Тикали на стене древние «ходики» с гирями, в соседней комнате были слышны детские голоса. Доржи и Марат вежливо молчали. Наконец Старец заговорил: