Ну до того майор Демин вошёл в образ князя за истекшие недели, что этот вопрос задал просто громоподобно. Голосом закипающий страшный гнев передал, лицом помрачнел – что твой Перун, если уж не сам Зевс-громовержец, в конце концов. Даже у подчинённых, видевших живьём генерала Пескова, а на экране – разных голливудских злодеев, холодок пробежал по спине и даже чуть дрогнули поджилки – очень может быть.
А княгиня… княгиня лишь самую малость побледнела – в первый момент. Но в обморок от неожиданности не свалилась. Тут же слегка покраснела. В течение нескольких мгновений быстро сменяющиеся неуловимые гримасы на лице отображали сложную гамму чувств. Не меньше, но и не больше. Как сказал бы в свободное от службы время старший лейтенант Павленко, он же Варвар, сызмальства любивший иногда почитать наиболее скандальные произведения отечественной словесности, «мудно получилось».
Эффекта разорвавшейся бомбы не последовало. Княгиня вовсе не растерялась настолько, чтоб, как говорят китайцы, потерять своё лицо. Видно, опыт общения с самыми разными человеческими индивидами был у неё огромный; кое-что она тоже умела и могла, и это, казалось бы, при полном отсутствии знакомства с новейшими «суггестивными методиками».
– Нет, такого приказа я ему не давала, – тихо, но отчётливо и твёрдо молвила она.
– А какой же тогда приказ ты ему дала? – продолжил психологическую атаку Демин, сейчас больше уже похожий на майора, чем на князя.
– Обязана ли я в том отчитываться перед тобой, князь? – всё так же твёрдо спросила княгиня.
Румянец на щеках её сделался ещё ярче.
– Да! – не выдержал, вспылил Демин сильнее, чем следовало. – Егорий – твой человек. И он пытался нас убить – подло, в спину!
– Я ему приказывала добыть мне оружие огненного боя! – тоже почти сорвалась на крик Феодосия. – Убивать вас я ему не велела…
– Вот оно что… Тогда, значит, он сам… – протянул Демин задумчиво, так, что никто, кроме него, и не слышал. – По своей, так сказать, инициативе… Или не по своей, – прибавил он столь же тихо.
В памяти возникло искажённое страхом, лоснящееся от пота лицо Егория. В казарме, едва Морошкин поставил его на ноги и, выдернув изо рта кляп, который на всякий случай запихал перед самым Козельском, довольно грубо оттолкнул к стене, опасаясь, как бы тот снова кулём не грохнулся на пол, боярин, захлёбываясь словами, сам признался во всём. Не понадобилось применять третьей степени…
– Тогда, значит, он сам… – повторил Демин, но уже громко. – Или ты не всё о нём знаешь, княгиня?
– Что я могу о нём не знать?! – вскинула брови Феодосия, почти обиженно.
– Так скажи мне, княгиня, знался Егорий с фряжскими купцами? – поинтересовался Демин почти ехидно.
– Ну, знался, – буркнула княгиня не совсем по-княжески. Снова чернавка в ней проступила, только на этот раз совсем не кроткая – норовистая. – Чего тут такого? Наряды заморские очень уж он любил, – двусмысленная усмешка промелькнула на устах княгини. – Точно красна девица…
– Красный молодец… – скрежетнул зубами Демин. – С псами-рыцарями он через тех купцов знался. С Орденом. А ты про то ведала, княгиня?
– С псами?.. – вот тут он, похоже, попал в цель, в самое яблочко. Наконец-то стушевалась княгиня, по-настоящему! – Нет, о том не ведала я…
– Плохо! Плохо! – От досады майор даже хлопнул правою кистью по левой ладони.
Подчинённые его, да и двое из челяди княгини, стоявшие к ней ближе других, а также и молодой князь Василий, молча наблюдали этот диалог, переводили взгляды то на Демина, то на Феодосью. Василий был единственным, на лице которого были написаны и страдание, и растерянность, и тревога.
– Первый твой человек, а ты подноготную его не знаешь! – И тут же умолк, вспомнив, что не родилось ещё это выражение. Не дошёл местный технический прогресс покудова до иголок под ногтями. Ну да всему своё время будет.
Однако княгиня догадалась.
– Вина моя велика, – при этих словах Феодосья даже опустила голову. И тут же резко вскинулась:
– Если только ты говоришь правду!
– Да хочешь – приведём мы сюда твоего Егория, послушаем… сама всё и собственными ушами… глазами… – устало пробормотал Демин.
– Под пытками? – вскинулась Феодосья. – Под пытками да на дыбе любой заговорит и в чём хочешь признается!
– За кого ты нас, княгинюшка, принимаешь? Под какими пытками? – покачал головой Демин. – Не было никаких пыток… И не будет… Отдадим мы тебе твоего Егория, забирай…
– Что с ним сделать хочешь? – Феодосия будто пропустила мимо ушей его последние слова.
– Я? Ничего. Это тебе с ним вошкаться. Что хочешь, то и делай! Да хоть понять и простить – всё в твоей воле, – процедил майор. – Можешь казнить, можешь в постель к себе взять, твоя воля. Не о том думаешь… Как дальше жить собираешься? Как людей подбирать… Ведь кадры решают всё…
– Что? – досадливо поморщилась княгиня. – О чём ты речёшь сейчас, не пойму! Какие кадры?
– А! – просто махнул рукой Демин. – Ты что, думаешь, мы тут вечно будем сидеть, у трона твоего, прикрывать от всех напастей?! Правду я тебе всегда говорил! Уезжаем мы отсюда, скоро, на днях. Сама править будешь. Ты – да князь Василий, – добавил он, заметив, с каким вниманием молодой князь слушает его. – Уезжаем… Вот так.
И вместо того, чтобы идти к пиршественному столу, вдруг повернул назад. Подчинённые, было посмотревшие тут на своего начальника с лёгкой оторопью, тоже развернулись, последовали за ним, переглянувшись однако меж собой, а потом со значением покосившись и на княгиню с молодым князем, в последний момент шагнувшим вплотную к своей матери, с расширенными глазами и губами, подёргивающимися как от невысказанного вопроса.
– Всё, – на ходу, ступая медленно и с трудом, будто на него вдруг свалилась смертельная тяжесть, едва слышно пробормотал майор (но на самом деле слышно было всем кто находился рядом, тем более офицерам, двигающимся следом за ним), готовим эвакуацию… Как говорил мой первый взводный, своротить оборудование…
– Я ж говорил, на хрен мы всегда рассчитывать можем, – вслух подытожил Павленко.
Эпилог
Будь у группы чемоданы – сидели бы сейчас на чемоданах. Но такой клади в распоряжении легионеров не нашлось, да и откуда бы взяться в тринадцатом столетии? С собой не брали, а местные умельцы выпуск подобных изделий налаживать не собирались. Потому бойцы сидели как придётся.
Майор расположился за столом, сердито заполняя разлинованный вдоль и поперёк лист: лучше заранее написать необходимые отчёты и рапорты, чтобы не терять потом драгоценное время. Душу, само собой, по возвращении с них вынут, но заранее подготовленная бумажка смягчает любые обстоятельства и любое начальство.
Сугубо штатский Свешников на другом табурете с самой философской миной на лице принял восточную позу – скрестив руки и ноги, слегка откинул плечи назад, так что спина была более чем прямой.
Воднев, присев на корточки, с горестными гримасами укладывал в контейнер слесарный инструмент. Даже если здесь оставлять – не мог видеть все эти ключи да отвёртки разбросанными как попало. Стоял один лишь Морошкин – по давней привычке с хитрым прищуром наблюдавший за тем, что делают товарищи. А Павленко почему-то вообще в комнате не было. Отсутствие его не замечал, похоже, один только майор, занятый бюрократической работой. Но наконец и ему бросилось в глаза, что в комнате несколько пустовато и никто не упирается макушкой в потолок.
– Где Варвар? – буркнул он, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Князь, ты разве не знаешь, что этот крендель учудил? – изобразил удивление капитан Морошкин.
– Что? – спросил майор равнодушно, не отрываясь от писанины.
– Жену отсюда с собой хочет взять! – с едва заметной коварной усмешкой выложил Морошкин.
– Что-о?! – Демин поднял-таки голову.
– Да-да, – закивал Морошкин. – Да вот он и сам, кажись, идёт. Узнаю его походку!
– А я милого узнаю по походке, – фальшиво пропел Воднев.
– Заткнись, я не шучу, – буркнул капитан.
По лестнице и в самом деле бухали чьи-то сапоги. Судя по темпу шагов, размах ног был незаурядный. Дверь распахнулась, в комнату влетел старший лейтенант Павленко. Костюм на нём был смешанный – снизу до пояса «модерновый», «из будущего»; выше – туземная серо-бурая кофта грубой вязки; на голове – тоже местная островерхая, отороченная мехом шапка.
– Та-ак! – рявкнул майор, пронзая свирепым взглядом разрумяненное лицо Варвара. – Старший лейтенант Павленко, доложить о причине отсутствия во время общего сбора!
– Товарищ князь… то есть майор, не могу я тут свою Пребрану бросить! – выпалил Денис, отлично сообразивший, какого доклада на самом деле от него хотят.
– Что-о?! – ещё более взъярился Демин.
– Ребёнка она ждёт. От меня. Не хочу, чтоб без отца рос, – скороговоркой отбарабанил Денис, как на плацу задрав подбородок. – Если не разрешите, готов сам здесь остаться!
На третье «что-о?!» у Демина просто уже не хватило воздуха в груди. Он упёрся руками в столешню, будто силился подняться, но не мог оторваться от табуретки; при этом вдобавок страшно побагровел и выпучил глаза. Со стороны могло показаться, что сейчас его хватит удар.
На самом деле до удара было ещё далеко. Если всплеск кровяного давления и произошёл, упругие и без единой бляшки сосуды легко выдерживали его. Но мысли с чудовищной скоростью проносились в голове майора. И почему-то крутилась давным-давно слышанная песня: «…за всех, кого не вывел из-под шквального огня…» И ещё он уже видел перед собой лицо генерала Пескова. И слышал эти падающие на голову, как каменные глыбы, слова: «Почему вернулись с задания не полным составом, товарищ майор?»
И что он на них ответит? Что поставленную задачу выполнил, однако потом не смог совладать с сумасбродным старшим летёхой? Как будто не знает одного из основных армейских правил: даже если военнослужащего надо наказать, сначала надо доставить его туда, где это можно сделать в полном соответствии с уставом.