ы я не видел. Что-то со снабжением совсем плохо. Пока же привстав, достал то, что было под задницей. А там был знакомый медальон на цепочке, тот самый, лекарский амулет с дополнительной опцией диагноста. Живём. И браслет, но он имел странный вид. Наверное, личной защиты, не похож на хранилища, граней нет. И листок «А-4», на котором написано: «Сам разберёшься». Больше никакой информации по Сане не было. Ну и гады.
Листок аккуратно сложил и убрал в карман шинели, и поторопился привязать к себе кровно оба амулета. Тут Артём прав, без них мне сложно будет. С ними, наверное, играючи выполню задание. Увидим, сам пока не знаю. Зубами рванув кожу на мизинце, чтобы кровь была, ранка мелкая, я прижал к руне привязки палец, кровь попала. Ждём. Так и считал пока привязка не произошла. Первым делом медальон на шею. Чуть согрел в руках, но всё равно цепочка и сам медальон холодили. Пусть заряжается. Он на нуле. О, уже флажок управления на сетчатке правого глаза появился. Точно, зарядка пошла. После этого также привязал браслет, и застегнул на левой руке как браслет от наручных часов. Тут флажок появился через пять минут. Язык этот знаю, изучил спецификацию по амулету в сноске на рабочем столе. Ну так и есть, угадал, личной защиты он. Пока не работает, так как пошла зарядка. Как и с лекарским амулетом тот заряжается после использования. То есть, если в меня попали или на меня стена рухнула, он защитит, но потом на зарядку встаёт. Понятно, под пулемётными очередями не походишь. Как же зябко, и не излечить себя, амулет долго заряжаться будет. Как бы самому в горячке не сгореть, как с Саней было. Мороз видать выбивал из строя танкистов и бойцов сильнее финнов. Через полчаса командир вернулся. Снова протиснулся через мой люк и устроился на месте. Он котелок горячего чая принёс, и я, обжигаясь от жадности, выпил. Сказал мне всё, не оставлял ему. Два сухаря. Вот грызя сухарь, меня в пот бросило, я спросил:
– А вы вообще кто?
– Не понял. Ты чего?
– Да я очнулся, тело болит, знобит, насморк, горло, а тут кто-то орёт и говорит назад ехать. Я поехал, всё управление как-то знакомо. А кто орёт, не знаю.
– Ты меня не узнаёшь?
– Нет. Мы где?
– С финнами воюем. Год помнишь?
– Нет.
– Декабрь тридцать девятого, девятое сегодня. Мы уже вторую неделю ведём боевые действия у деревни Кителя. Наступаем на Леметти. Триста Восемьдесят Первый отдельный танковый батальон, нас придали Восемнадцатой стрелковой дивизии. Тоже не помнишь?
– Ничего.
– Чёрт. Надо ротному доложить. О, боеприпасы привезли на санках. Сейчас подавать через твой люк будут, а ты мне.
– Понял.
Дальше через люк подали мне два промороженных цинка с патронами вязаные перчатки на руках не спасали, потом стали передавать снаряды, а я всё командиру, тот укладывал где нужно. Почти полный боекомплект получили. Меня распарило. Командир, тот вроде сержант, по три треугольника на петлицах шинели были, снова вылез и убежал, а я проверил амулет лекарский. Ну, уже диагностику можно провести, что и сделал. Определил очаги, и даже хватило лёгкие подлечить. Уже пневмония пошла, а через лёгкие вся кровь идёт, заражая другие органы. Ничего, что лечить теперь знаю, определимся. Температура явно высокая, но пока терпимо. Проверил амулет личной защиты за полчаса с момента привязки на пять процентов зарядился. Так себе скорость зарядки, но лучше такой амулет иметь, чем без него. Посмотрев на место командира, да стрельба что-то сильная поднялась, нужно стрелкам помочь, я перебрался на место командира-наводчика, с трудом это сделал, чёртова слабость, и сунув в ствол осколочный снаряд, стал крутить штурвалы наводки, чуть довернув башню. Сначала спаренным с пушкой пулемётом поработал, финны белые маскхалаты имели, поди рассмотри, а потом дёрнул за шишку, и пушка выстрелила, раскидав трёх финнов, снова зарядив орудие, положил снаряд там же. Тут приметил пушку. И мне от неё рикошетом прилетело, но двумя снарядами я раскидал расчёт и пушку повредил, ту перекосило. Сам не понимаю как их рассмотрел, маскировка отличная. Думаю, выстрел выдал. Потом стал прочёсывать опушку леса из пулемёта. Дважды диски менял и пушкой бил. Семь снарядов всего потратил. Экономил.
Тут меня подёргали за сапог, и извернувшись, я глянул вниз. Там командир, жестом показывал, чтобы я выбрался наружу. Рядом с танком стояли двое, командир моего танка и ещё один танкист. Кстати, в овечьем полушубке, и что-то мне подсказывало, что он финский. Пули свистели над головой, мы чуть присели, уже не так активно палили, но мы в мёртвой зоне были.
– Лопарёв, что с памятью? – требовательно спросил тот незнакомый танкист. Знаков различия не вижу. Лейтенант, наверное.
– Не вернулась.
– По кому стрелял?
– По финнам. Поразил трёх пехотинцев и расчёт противотанковой пушки. Сама пушка повреждена. Хотел проверить себя, смогу стрелять или нет? Ничего не помню, а как стрелять знаю. Товарищ командир, извините, вашего звания не знаю.
– Старший лейтенант Маркелов, командир третьей роты.
– Ясно. Товарищ старший лейтенант, разрешите проверить танк командира взвода? Я смотрю патрубки теплом отдают, мотор значит работает. Ключ в нашей машине нашёл, открою, вниз скользну и перегоню сюда. Он вроде на ходу. Может экипаж жив?
– Действуйте, – подумав, кивнул тот.
Сунувшись в танк, прибрал ключ из подсумка за спинкой сиденья мехвода, я рванул по насыпи, своим следам гусениц в снегу, в сторону нужной машины, дальше упал и активно пополз в сторону танка взводного. Так до кормы, там вскочил и забравшись на корму, укрывшись за башней, под звон пуль по броне. На ощупь поднял руку, и на миг выгляну, никак в замок попасть не мог, открыл люк и резко распахнув, прыгнул в люк головой вперед. Люк звенел от попаданий пуль, ногу чуть дёрнуло, всё, защита на перезарядку ушла, всего семь процентов накопилось, но хоть несколько пуль отбило. Три, как показали данные работы амулета личной защиты на рабочем столе. Жаль люк мехвода со стороны финнов, через него не забраться было, через командирский рискнул. Вроде живые, оглушены, как отметил, так что сунул ногу, мехвода мне с его места не вытащить, выжал сцепление, врубив заднюю передачу, стронулся с места и дал газа. Так и двинул. Вот насыпь, корма стала опускаться, а нос задираться, скатившись, выбил скорость, врубил первую, и развернувшись, поехал к своему танку. Встал слева от него. Тот между нами и насыпью был. А меня уже ждали, начали помогать доставать экипаж через люк мехвода, я помогал как мог. У них кровь из ушей шла. У двоих точно. А меня снова распарило, видать температура поднялась. Надо лечиться.
– Ты ранен, – сказал ротный, когда я выбрался из танка.
Смотрел тот в ноги, вспомнив подобие удара, задрал полы шинели увидел небольшое пятно крови.
– Царапина, скользнуло.
– Давай к врачу. Танк я ремонтникам сам отгоню, глянут что с ним.
– Что с экипажем?
– Мехвод живой.
Один из стрелков, что помогали вытащить тела экипажа, и повёл меня к медикам. Зачем? Туда на санках мехвода повезли. И быстро. Тела остальных, впрочем, тоже. Мне пришлось подождать, фельдшер был занят, меня глянул мельком, обильного кровотечения нет, велел сесть на лавку, зажать ладонью и сидеть, а сам мехводом занимался, там что-то серьёзное. Тут похоже пункт первичной обработки раненых, медсанбат дивизии где-то дальше. Я же так и сидел. В землянке вполне тепло, так что даже дремать начал. Тут я сообразил, что если меня вырубит, то я могу и не очнуться, горячка она такая. Встряхнулся, вошёл мысленно в управление на рабочем столе лекарского амулета, уже девять процентов, причём именно девять, хотя показывает, что четырнадцать. Просто пять процентов это не растрачиваемый остаток, и я его не считаю. А пока, отметив убрать температуру, запустил. Почти сразу стало легче. Очаги конечно я не убрал, но протянуть пока амулет снова подзарядится, может и до полного, и излечить себя окончательно, уже успею, что радует. Так и сидел часа два, потому как раненые потоком пошли, и врачу с двумя помощниками не до меня было. Когда до меня дошла очередь, я успел ещё раз амулет использовать. Убрал проблемы с лёгкими и горлом, сбив снова температуру. Занялся мной не сам врач, а помощник, помог снять шаровары и исподнее, верхнюю форму тоже, температуру померили, градусник сунули подмышку, на живую исподнее отрывали, присохло. Врач мельком глянул и велел обработать и перевязать, там даже шить не надо. Впрочем, данные мои записали, отметив как легкораненого. Так что обработали и перевязали.
Тут и врач подошёл, проверил градусник, потом осмотрел, не выявив простуды, остаточное только, и начал опрос. Ему уже сообщили о потере памяти у меня. Просто попросил рассказать, что я чувствовал, какое состояние было, когда очнулся и что делал дальше до момента пока к ним в руки не попал. Ему даже не мешало то, что двух раненых принесли, и он с помощниками ими занимался, а потом оформлял, отправляя в медсанбат. Так что я всё и рассказал, повязку мне уже наложили, так что форму, вплоть до шинели снова надел. Я отогреться не мог. А врач оформил мне лёгкое пулевое и контузию, усиленную простудой, что вызвало потерю памяти. Тот сообщил:
– Вас могут и комиссовать. Что медицинская комиссия решит. Я вас оформляю, там уже в медсанбате решат.
Тот и стал всё оформлять. Уже закончил, когда в землянку забежал Меркулов, ротный, и резко спросил:
– Канышев, как мой боец?
– Простуда прошла, что удивительно, температуры нет, пока насморк остался. Ранение лёгкое. Беспокоит потеря памяти, но писать, считать, и вот управлять танком он не разучился. Моторная память. Оформляю запрос на медкомиссию.
– Слушай, можешь погодить? У меня вообще людей не осталось, по одному-двое на танк? Стрелков уже беру. В большинстве простуда, ранений меньше, сам знаешь. А я им хотя бы кого-то усилю.
– Ты думаешь оформление и вся подготовка это мигом? Раз и завтра медкомиссия? Нет, будут принимать решение, запрос, опрос самого бойца. Недели две он ещё в госпитале полежит, под осмотром. Так что можешь забирать, ранение лёгкое, в медсанбате можно не держать. Когда нужно, его вызовут. Или прошение на имя лечащего врача напиши, отложат комиссию. Но проходить её ему всё равно придётся. Это не шутки.