– Ты, как всегда, первый гость, Дож? – тихо спросил Альберто и столь же безошибочно, сколь и бесцеремонно, похлопал его по левому боку.
– О-о-о, я вижу, уже и загрузиться успел! Похоже на «Дезерт Игл» пятидесятого калибра… Мне с моей «Береттой» тут и делать нечего!
– Ладно, ладно, хватит зубоскалить! – отодвинулся с недовольным видом Дож. – Ты лучше скажи, что происходит? Столько яхт не приходит даже на карнавал или в самый высокий сезон! Да и сегодняшний прием… В честь чего все это?
Начальник полиции пожал широкими плечами:
– Не знаю, мне сообщают лишь то, что я должен знать. Но скажу тебе, что приехали очень серьезные люди, некоторые с собственной охраной… Причем не частной, а государственной! Понимаешь, что это значит?
– Ладно, познакомимся и разберемся! – ухарски ответил Джузеппе с таким видом, будто ему каждый день приходится сталкиваться с ВИП-персонами. – Какова моя задача?
Альберто усмехнулся.
– По-моему, ты ее уже решил!
– В смысле? – наследник знаменитого рода приготовился оскорбиться.
Полицейский осмотрел его с головы до ног, демонстративно принюхался и уже хотел ответить напрямую, но в последний миг решил не осложнять отношений.
– Ты, в основном, смотри, чтобы сюда не проникли карманники! Еще не хватало, чтобы в мэрии у гостя спёрли часы или кошелек… Или виски и копченую колбасу со стола, – не удержался все же он от подколки и выразительно посмотрел на оттопыривающийся слева смокинг Дожа.
– Ладно, хватит, проехали, – недовольно сказал тот и, не прощаясь, прошел в зал.
Народу постепенно прибавлялось. Многих Джузеппе знал. Это были видные в городе персоны: ювелир, хозяин большого универмага, управляющий банком, владельцы пятизвездочных отелей… Пришли несколько важных профессоров из университета, они держались отчужденно и обособленно, как и священники в черных сутанах. Ну и конечно же было обильно представлено местное начальство: заведующие отделами мэрии, члены муниципалитета, начальник порта, главный полицейский, – в общем, здесь собрались все те, кто представлял собой венецианский свет… Несмотря на ранги, держались все просто: пили вино и виски, жадно закусывали после рабочего дня, ходили по залу с бокалами в поисках того, с кем хотели выпить, многие, познакомившись, становились в кружок и оживленно разговаривали.
Итальянский язык подразделяется на множество диалектов, среди которых есть венетский, в свою очередь подразделяющийся на ареалы, и одним из них является венецианский, или «лагунный» венецианский, охватывающий, кроме самого города, часть побережья Венецианской лагуны. Рыбак прекрасно разбирался в этих тонкостях и легко определял, из какой части Италии многие из сегодняшних гостей: из Неаполя, из Флоренции, из Милана и Вероны, были и «лагунные», которых он никогда раньше не видел, очевидно, с частных островов, были иностранцы. Джузеппе с кем-то здоровался, с кем-то знакомился и пытался сойтись поближе – лишних друзей не бывает, а связи многое решают в этой жизни.
Вскоре появилась группа солидных синьоров, явно из Римских коридоров власти, а с ними несколько иностранцев с переводчиками. Они выпили по бокалу вина и погрузились в какой-то серьезный разговор с мэром, начальником финансового управления и управляющим банком. Джузеппе направился к ним, чтобы представиться, но замначальника охраны Марио Пацци – здоровенный сицилиец с красным лицом полицейского и огромным крючковатым носом, будто случайно заступил ему дорогу и едва заметно покачал головой.
«Вот какой ты друг! А сколько партий в шахматы мы сыграли, сколько граппы выпили после работы!» – укоризненно сказал Джузеппе, но неблагодарный сицилиец не покраснел, не потупился, мучимый угрызениями совести, да и вообще никак не отреагировал. Может, потому, что Брандолини произнес эту обличающую фразу мысленно.
Джузеппе раздосадованно отошел и сделал по залу несколько хищных кругов, словно собирающаяся атаковать акула. Несмотря на весь свой жизненный и оперативный опыт, он не мог понять, что за мероприятие собрало вместе столь разношерстную публику. Когда он задал этот вопрос старому Бернардо – действующему заместителю мэра, – тот ответил как-то невнятно: мол, это дублирование обычного карнавала для очень важных гостей. Но карнавалы-то проходят зимой, и никогда их не дублируют! Он несколько раз повторял вопрос, но никто не мог дать четкий ответ. Правда, когда он выловил в толпе уже напитавшегося информацией Альберто, тот добавил, что приехали представители крупных инвесторов, которые могут резко изменить жизнь Венеции. Но подробностей главный полицейский не знал. Или не хотел ими делиться.
Ну, что же… Джузеппе не был очень расстроен: информатору не всегда удается получить результат. Имеется в виду положительный результат, потому что отрицательные всегда имеются в наличии… Причем в большом ассортименте!
Впрочем, за работой не следует забывать о хлебе насущном. Воспользовавшись тем, что все уже насытились и разбрелись со стаканами в руках по залу, беседуя на возвышенные, можно не сомневаться, темы, он прошелся вдоль столов и, заслоняя собой происходящее от случайных взглядов, пересыпал в свободные карманы пищевого жилета нежный осетровый балык, аппетитные куски жареной меч-рыбы, свежайший говяжий язык, и что-то еще, что не удалось взять при первом заходе.
Через некоторое время все карманы были заполнены, и несколько растолстевшему Джузеппе, в принципе, можно было уже уходить домой. Покидал общество он всегда «по-английски», а поскольку в его случаях обязательным было еще одно условие, добавочное к общеизвестному, то можно было считать, что синьор Брандолини уходит «по-английски» и «по-русски» – то есть не только не прощаясь, но и без скандала.
Однако в этот раз, галантно пропуская в дверях симпатичную молодую женщину с респектабельным спутником, он почувствовал похлопывание чьей-то тяжёлой руки по плечу. Это обычная манера полицейских и других представителей власти.
«Вот и все! – подумал Джузеппе, медленно поворачиваясь навстречу неизбежному с застывшей на устах нелепой улыбкой. – Сейчас меня тихо выведут из гостевой зоны и разденут где-нибудь в кабинете начальника охраны как мелкого магазинного вора… Позор, стыд, унижение…»
Даже не в самые лучшие времена своей разноречивой жизни он, по возможности, старался помнить о чести и достоинстве древнего рода Брандолини, хотя, к сожалению, в последние годы это удавалось всё реже и реже… Но за руку на воровстве его не ловили! Это не пьяные выходки, не мелкие проказы великовозрастного графа, на которые смотрят с неодобрительным снисхождением, – это бесчестье, которое смывается только кровью! Он вспомнил про маленькую «Беретту», которую с незапамятных времен хранил в примитивном тайнике под ящиком стола…
В последние мгновения растянувшейся секунды, когда он заканчивал разворот к новой, презираемой жизни изгоя и к ожидаемому ощущению холодного дула «Беретты» на седом виске, мелькнула дурацкая мысль: «А ведь сегодня я как никогда много изысканной еды набрал… И «Баллантайна»… Стыдоба-то какая!»
Приготовившись к самому худшему, он был очень удивлён, увидев доброжелательную улыбку на красном лице Марио Пацци. От неё обычно жесткое лицо сицилийца утратило суровость, и даже нос уже не выглядел угрожающе, как клюв грифа.
– Синьор Брандолини, наш уважаемый мэр убедительно просил вас подойти к нему, чтобы познакомиться с наиболее значительными гостями. Позвольте, я провожу вас, – деликатно произнес он.
– Благодарю, Марио, но я как раз шел освежиться. Через пару минут я подойду к моему другу Антонио!
– Буду ждать вас здесь, синьор Брандолини, – охранник наклонил большую голову. Он привык точно выполнять приказы начальства.
– Я быстро!
Джузеппе чуть ли не вприпрыжку бросился в вестибюль. У большого старинного зеркала рядом с туалетами и курительной комнатой он увидел того, кого искал – своего старого приятеля Бернардо Барнаби, который, воспользовавшись отсутствием посторонних глаз, старательно маскировал лысину прядью волнистых длинных волос от левого уха к правому. Увидев Джузеппе, он не прервал своего занятия, подтверждая тем самым, что они достаточно близки.
– Куда бежишь, Джузеппе? Приспичило? – усмехнулся заместитель мэра.
– Ты мне нужен! Срочно! Пойдем к тебе! – Рыбак подхватил Бернардо под руку и чуть ли не силой потащил к его кабинету. Там он быстро выгрузил в холодильник пакеты с колбасами, языком, рыбой, ветчиной и прочей снедью, с сожалением добавил бутылку «Баллантайна».
Хозяин кабинета, изумленно вытаращив глаза, наблюдал за происходящим.
– Да, да, дорогой друг, мне бывает нечего жрать, – пояснил Джузеппе, не прерывая своего занятия. – Пенсию я не заработал, так что приходится перебиваться тем, что удается добыть. Желаю тебе никогда не испытывать тех угрызений совести, которые меня мучат…
– Но ты мог обратиться за социальной помощью…
– Я?! Граф Брандолини?! Не смеши… Завтра зайду заберу… Продуктами можешь позавтракать, но к бутылке это не относится, – сказал Джузеппе, закрывая холодильник. – И смотри, никому не проболтайся, иначе я расскажу синьоре Лауре, да и всем остальным дамам, про твой обман с прической!
Он повесил пищевой жилет, благоухающий копченостями, отварным мясом, жиром и специями за ширму в углу кабинета, где располагался умывальник и небольшое зеркало на стене. Тщательно вымыв руки, Рыбак взглянул в зеркало и удовлетворённо подмигнул своему отражению. Всё-таки не совсем ловко идти здороваться с мэром и важными гостями, распространяя вокруг запахи продуктов – ароматы деликатесов на столе и вне его воспринимаются совершенно по-разному. И со временем эта разница имеет тенденцию усиливаться…
– Будь здоров, Бернардо, поцелуй Люцию и деток. До завтра, дружище! – не обращая внимания на остолбеневшего приятеля, Джузеппе вышел из кабинета.
Он вернулся в зал, к Марио, вновь встретившему Джузеппе доброжелательной улыбкой и почтительно сопроводившему к той группе очень важных гостей, к которой он же не подпустил его получасом ранее. Сейчас охранник был чрезвычайно любезен: двигался чуть впереди, прокладывая дорогу и вежливо, но твердо отодвигая стоявших на пути замешкавшихся рядовых гостей.