Но получиться это может, только если все сделано буквально молниеносно. Конечно, если бы я знал, как дальше развернутся события, наплевал на возможные последствия и как следует покопался в сознании Круталова. Но когда это человек предварительно соломки стелил туда, где упадет? Вот и приходилось теперь прислушиваться, ловить каждую тень в памяти.
Мы добрались до неширокой асфальтированной дороги и двинулись по ней, углубляясь в территорию Чечни. Дорога была основательно разбита. Похоже, после войн, во время которых здесь не однажды проходили танки и прочая техника, никто не брался ее ремонтировать. Чеченцам было не до того, они воровали скот и заложников, устраивали межтейповые разборки, в общем, жили полной жизнью. А российские строители, которых как раз и захватывали в заложники, ехать сюда отказывались. В народе бытовало мнение, что надо бы границу с Ичкерией закрыть наглухо, может быть, даже стену построить, на манер берлинской. И пусть себе варятся в собственном соку. После того, как нефтепровод прошел вокруг Чечни, надобность в этой республике отпала. Но это по общему мнению. Правители же так не считали. Видимо, все было завязано очень большими деньгами. Вот и оставалось это бельмо на российском глазу.
Размышляя так, я поглядывал по сторонам и, как могло показаться, больше ничем не был озабочен. Но это только казалось. Подсознание мое едва не кипело. Должно было остаться что-то: слабый намек, мимолетное упоминание. Тень памяти. Чтобы это уловить, нужно было не мешать, отвлечься на что-нибудь, сидеть бездумно, наслаждаясь окружающим пейзажем. Тогда в один прекрасный момент и явится, как озарение, нужное воспоминание. Все-таки не хотелось мне прибегать к шприцу.
Легко сказать — любоваться пейзажем! Нечем тут было любоваться. Если на российской территории были поля, наполовину убранные, почти бескрайние, то здесь народ не утруждал себя землепашеством. Не в его традициях это было. Налететь, пострелять, украсть — всегда пожалуйста. А работать? Что они, грузины какие-нибудь или абхазцы? Мало кто помнит, но при генерале Дудаеве, еще до первой войны, просто катастрофические размеры принял железнодорожный грабеж. Любимым способом добычи было растаскивание в стороны рельсов с помощью трактора. Поезд останавливался, и на него шакальей стаей накидывались окрестные жители. Не помогала даже вооруженная охрана. Участвовать в ограблении поезда считалось геройским поступком. Чествовали того, кто больше украл.
Ехали мы уже с полчаса, но навстречу не попалась ни одна машина. Едва ли только по причине раннего часа. Просто незачем им было днем ехать в ту сторону. Ближе к вечеру или ночью — другое дело. Любят местные ночь, самое подходящее время для их бизнеса. Хотя захватить какого-нибудь иностранного лопуха, чтобы получить за него потом как следует, могут и среди бела дня.
Блокпосты милиции и федеральных войск мы проезжали безо всяких затруднений. Видимо, документы, которые предъявляли наши охранники, обладали большой силой. В машины только заглядывали, пересчитывая пассажиров, но обыскивать не решались.
Через несколько километров после третьего или четвертого очередного поста мы остановились обсудить ситуацию. Похоже, мне предстояло раскрыть свои карты. Но в том-то и беда, что никаких карт у меня еще не было!
Разминая ноги, все выбрались из машин, сошлись в кружок.
— Ну, командир, — в голосе Бориса все-таки звучала ирония. (Не убедил их наш спектакль?) — Куда дальше ехать?
— А вперед, — сказал я как можно беззаботнее. — Вы ехайте, ехайте, скажу, когда сворачивать.
— Нет, так дело не пойдет! — завелся Леша. — Езжай туда, не знаю куда.
— Но что привезти мы знаем? — вмешался Стас из солидарности со мной.
— Это вы знаете, — уточнил Борис. — Нам ничего не известно.
— Значит, не вашего ума дело. Приказ был — нас сопровождать. Точка. Вот и сопровождайте.
— Куда сопровождать?!
Надо было гасить зарождавшийся бунт.
— Так, поговорили? Все, базар закрыт. По машинам и вперед. Через пять километров остановка, там и скажу куда дальше ехать. Вопросы?
Вопросов не имелось. Если за это время я не найду ответ, придется доставать шприц. Как бы плохо мне потом не было.
Все изменилось очень скоро, контрольный срок еще не успел закончиться. Нас остановил следующий пост.
— Да что за черт! — выругался я. — Они тут на каждом километре?
И сразу же заметил, как напряглась спина Саши.
— В чем дело?
— Это не федералы, — медленно сказал он, притормаживая.
— Значит, милиция.
— Ты не понимаешь…
— Да в чем дело-то?
— Если это не люди Халида… Мы к нему письмо везем от Мусы. Какие-нибудь другие чурки нас могут просто шлепнуть. Или в заложники взять. Войска все дороги контролировать не могут. Вот и появляются всякие отморозки…
Пост не был стационарным. Никаких строений. Два «жигуленка» перекрывали дорогу, а перед ним стояли трое с автоматами.
— Дай-ка сюда пушку, — приказал я. — Давай, давай. Попробую подстраховать ребят.
Мы остановились довольно далеко от поста и первой машины. Слева вдоль дороги тянулась предназначенная для защиты полей от ветра лесополоса, очень жиденькая. Но мне должно было этого хватить. Выбравшись через правую дверцу, я осторожно выглянул из-за «УАЗа». На посту шла разборка. Борис, размахивая руками, что-то втолковывал боевикам. Те слушали с равнодушными лицами, поводя стволами автоматов. Один, который держал нашу «подорожную», еще раз ее просмотрел, потом плюнул на бумаги и бросил их под ноги. Та-ак, действительно вляпались. Надо действовать. Дождавшись, когда внимание боевиков отвлекли наши спутники, выбиравшиеся с поднятыми руками из машины, я в два прыжка пересек довольно узкую здесь дорогу и упал в траву. На посту моего маневра не заметили и не всполошились. Я пополз вперед, царапаясь о шипастые ветки дикой акации. Местами, где кустарник рос погуще, можно было перебегать на четвереньках. Быстро добравшись до места, с которого я уже хорошо видел и слышал все, что происходило на посту, залег, еще раз проверил пистолет и приготовился к броску.
— Что нам твой Халид! — почти кричал тот, что плевал на бумаги. — Здесь мы хозяева! Вы, собаки неверные! Зачем к нам приехали? Шпионить? Я таким как вы, головы резал в Грозном! И всегда буду резать!
Борис что-то тихо ему отвечал. Леша стоял с побледневшим лицом, а Стас осторожно озирался, раздумывая, что можно сделать в этой ситуации. Не очень много, надо сказать. Потому что кроме этих троих боевиков в каждом «жигуленке» сидело еще по одному и тоже с автоматами. До них Стасу было не дотянуться. А я на что? Но следовало еще подождать, вдруг дело миром закончится?
Теперь видно было, что боевики были какие-то нервные, дергающиеся. Могли открыть стрельбу неожиданно, просто сорвавшись с нарезки.
Между тем бандиты обратили наконец внимание и на вторую нашу машину.
— Что он там стал? — вопросил старший. — Зови сюда, а то всех вас перестреляю.
Борис неуверенно махнул рукой. Но Сашка, оставшийся без оружия, под автоматы ехать не захотел. «УАЗ» остался на месте. Старший бандит что-то сказал по-чеченски и к нашей машине направился другой боевик, худой, с короткой рыжей бороденкой. На ходу он снял с плеча автомат и передернул затвор. Ничего, там Настя есть. Этого доходягу она вмиг уложит. А мне ждать, пока худой подойдет.
На посту события развивались стремительно. Стаса и людей Мусы стали оттеснять от машины в поле. Заклацали затворы, и я понял, что сейчас наступит кульминация. Ребят собирались вульгарно расстрелять. Ну, вот уж хрена!
Взгляд в сторону. Настя выходит навстречу рыжебородому. Порядок! Я прицелился, и громко свистнув, нажал на курок. Две пули по одному «жигулю», две — по другому. В том, что попал, сомнений не было. Теперь — на помощь Стасу и остальным.
Но здесь помогать не понадобилось. После моего сигнала Стас в мгновение ока уложил одного, другого достал Борис. Леша только растерянно улыбался. У второй машины дела обстояли не хуже. Рыжебородый доходяга лежал, уткнувшись носом в асфальт, а над ним с автоматом стояла Настя. Я в ней не ошибся.
Мы подвели итоги стычки. Тех, кто были в «жигулях», я застрелил. Еще одного отправил к его аллаху Борис, действовавший прямо и жестко. Остальные двое, хотя и помятые, были в порядке.
— Ну, что с ними делать будем? — спросил я.
— А что с ними делать? — пожал плечами Борис. — Отвести в лесополосу и грохнуть. Давайте, я.
— Может, и правда? — раздумчиво сказала Настя, косясь на рыжебородого. — А то я что-то добрая стала, мало этого козла приложила.
Боевик под ее взглядом задрожал.
— Охота вам мараться? — брезгливо заявил Стас. — У меня другое предложение. Боря, мы с людьми Халида должны встретиться?
— Придется, — кивнул тот. — У нас же письмо шефа к нему.
— А до села далеко?
— Десяток километров.
— Тогда свяжем этих и передадим дорогой подарок. Я думаю, Халид обрадуется.
— А у тебя башка варит! — обрадовался Борис. — Пусть он им яйца оторвет!
Тот боевик, которого свалил Стас, мрачно сказал:
— Лучше сами убейте. Там нас на кусочки порежут.
— Вот уж не наше дело. Вы в своей республике, сами и разбирайтесь, — хладнокровно заявил я. — Вяжи их, парни!
Трупы мы погрузили в одну из легковушек, которую откатили в кусты. А связанных боевиков с заткнутыми ртами закинули в другие «жигули», трофейное оружие погрузили в багажник. За руль посадили Лешу, и наша маленькая колонна двинулась дальше. На месте боя не осталось никаких следов.
Я получил маленькую отсрочку. Останавливаться там, где предполагалось ранее, не стали, и к обеду въехали в большое село. На блокпосту нас пропустили безоговорочно. Село хотя и было занято федеральными войсками, жило какой-то своей жизнью. И авторитет Халида, хотя и находящегося в розыске и скрывающегося неизвестно где, здесь был весьма высок. Нас встретили очень радушно. И подарку обрадовались, особенно когда мы объяснили, откуда взялись эти джигиты. Оказывается, за ними давно охотились, но все никак не удавалось застать «на деле». С веселыми воплями двух несчастных куда-то поволокли. Печальная их ожидала участь. Но вот уж кого жалеть не хотелось. Кто знает, сколько крови было на руках, которые едва не убили и нас.