Наталья Филипповна отвечала мне тоже шепотом, как бы приняв правила игры, но в объяснения мои наверняка не поверила. Однако обещала помочь, решив, видимо, что ее спаситель плохими делами заниматься не может.
Она ушла, и ее не было три дня. За это время я практически пришел в норму, вставал, начал самостоятельно ходить в туалет. Попробовал закурить, но клиент мой, этот самый Олег Афанасьевич, похоже, не курил, потому что меня поташнивало. Устав ждать, я хотел уже сам позвонить моей благодетельнице, но не знал ее телефона.
Настасья Филипповна появилась на четвертый день. Увидев ее, Петр аж присвистнул: «Кто это вас так?» Все правая сторона лица женщины была сплошным синяком. Глаз заплыл, осталась только узенькая щелка.
У меня сжалось сердце. Дурные предчувствия оправдывались.
Настасья Филипповна села на стул у моей койки и заплакала:
— Подвела я тебя, сынок!
Я тут же поднялся, накинул больничный халат и увел ее в коридор. Ни к чему соседям по палате было знать подробности.
Всхлипывая, Настасья Филипповна рассказала, что случилось. Она едва успела войти в подъезд. Накинулись двое, ударили по лицу, отобрали сумочку, обшарили карманы и убежали. Женщина не успела даже закричать. Кое-как добралась до дверей соседей, позвонила. Те перепугались, вызвали «скорую помощь». Врач хотел забрать ее в больницу, но Настасья Филипповна, более-менее придя в себя, решительно отказалась — внука не на кого оставить. Были и милиционеры. Им она ничего дельного рассказать не смогла — лиц нападавших не видела, ценностей при ней никаких не имела. Решили, что банальное ограбление, шпана балуется.
— Только вот что я тебе скажу, сынок, — призналась мне Настасья Филипповна, — по-моему, они твою записку искали. Мне так показалось. Ты дай-ка телефончик еще раз. Прямо сейчас пойду и позвоню, раз такое дело.
Я подумал и согласился с мужественной женщиной. Но дурные предчувствия остались. Вечером она пришла опять и доложила, что телефон не отвечает.
Стало понятно, что случилось что-то страшное. На телефоне всегда сидел дежурный, он просто обязан был там сидеть. И еще я понял, что не знаю, что теперь делать. Единственным местом, где мне могли помочь, была фирма. И вот что-то там случилось. А значит, я остался один, и тайна, которую носил с собой, становилась для меня смертельной. Надо было бежать из больницы. И срочно.
Сообщение в вечерних телевизионных новостях только подтвердило: «Беги!» Диктор рассказывал о мощном взрыве, прогремевшем недалеко от центра Москвы, уничтожившем половину здания. Адрес был тот… Предполагались утечка газа, неосторожное обращение с самодельным взрывным устройством, другие причины. На экране по развалинам бродили спасатели и пожарники. Жертв из числа жителей дома было немного, взрыв произошел днем. Но все же несколько человек погибло. Я знал, что одно из тел, обнаруженных под обломками будет моим…
Выключая телевизор, я поймал на себе внимательный и какой-то торжествующий взгляд Аслана. И понял, откуда напавшие на Настасью Филипповну знали о записке с номером телефона фирмы. Охота за мной, по всей видимости, шла серьезная.
Выходит, этот Аслан оказался в палате не случайно — врачи почти не осматривали его. Наблюдатель, часовой. Но не защитник. Защитником себе служил я сам. Ну что же, защищаться я умел. А для начала было необходимо уйти из-под слежки и добраться до столицы, чтобы разобраться, что на самом деле произошло с фирмой. Дальше — по обстановке, нечего загадывать наперед. Тем более — переживать и расстраиваться. Мне требовался весь запас оптимизма. Тайна, которую я невольно узнал, и взрыв Центра были связаны напрямую.
Глава 4
Оказалось, что я не зря закурил, хотя клиент табачного дыма не переносил. Нужен был повод, мотивация, чтобы выходить из палаты чаще, чем требовалось для посещения туалета и на больший срок. Продумывая дальнейший ход событий, я и раньше не исключал вариант побега из больницы. Теперь этот план пригодился.
Но нужна была помощь. Собственно, Аслана я только подозревал, точно знать я ничего не мог. Степан Фомич подходил для роли надзирателя меньше, однако, эту возможность исключать тоже не стоило. А вот Петр был совершенно вне подозрений. Хотя бы потому, что попал сюда раньше нас всех. Не могли же те, кто подложил бомбу в самолет, знать, что он, даже поврежденный, будет посажен пилотами? А главное, что я так треснусь при аварийной посадке головой и попаду в больницу?
Значит, в какой-то мере Петру можно было довериться. Главное — знать эту меру и сочинить подходящую историю, чтобы он поверил. Откладывать побег не стоило. Вот только как с одеждой? В халате и тапочках много не набегаешь.
— Петр, — сказал я. — Курить есть?
— Ага, — отозвался он. — «Приму» будешь?
— Ну, тогда пойдем, покурим.
Мы поднялись, вышли в коридор и зашлепали растоптанными тапочками в сторону туалета, где помещалась курилка. Несколько секунд спустя я мельком оглянулся через плечо и заметил, как из палаты вынырнул Аслан. Но в курилку не пошел, а свернул в небольшой закуток, где висел городской телефон-автомат. Наверное, на тот случай, если куда-нибудь звонить соберусь. Ну, карауль, карауль…
Время тянуть я не стал, а тут же выложил Петру живописную историю, что являюсь столичным майором ФСБ на секретном задании. Прослеживал маршруты кавказской наркомафии. Они меня заподозрили, почти раскрыли, поэтому и подложили бомбу в самолет. Им же, гадам, стольких жизней не жалко было!
На фоне многочисленных сообщений о непрекращающемся росте терроризма и бандитизма всех видов легенда моя прозвучала вполне убедительно. После чеченских войн люди готовы поверить во что угодно. Петр, например, слушал, что называется, разинув рот.
Дальше пошла уже полуправда об Аслане и необходимости скрыться от опеки, чтобы сообщить своим, что я жив и где нахожусь.
— А что же тебе местные безопасники охрану не дадут? Или вообще в свою какую-нибудь закрытую больничку не положат? — логично предположил Петр.
Но у меня был готов ответ и на это.
— Как ты не понимаешь, я на секретном задании, «под крышей», про меня тут никто не знает. А знали бы — давно грохнули. Они же все здесь мафией куплены!
Примеров таких в литературе и кино последних лет хоть отбавляй, там каждый второй представитель закона на откупе у мафиози. И только приехавший из Москвы отважный следователь, скрываясь под личиной своего среди бандитов, может в одиночку всех разоблачить и победить. Вот таким героем я представился изумленному Петру.
Мужики — они как дети, в любую сказку верят. (Чем, кстати, всегда пользуются женщины.) Петр согласился помочь немедленно и без колебаний. Предложил связать Аслана и покараулить его, пока я буду «своим» сообщать. Но я отверг это предложение, как несвоевременное.
— Надо действовать без шума, хитростью. Пусть думают, что все под их контролем.
С одеждой получилось удачно. У хитрого Петра была припрятана «гражданка» — брюки, тенниска и кроссовки — на случай самовольного выхода за территорию больницы. «Ну, за «пузырем» сбегать или еще там чего…»
Мы вернулись в палату. Следом появился Аслан, который старательно прикладывал к уху телефонную трубку, когда мы проходили мимо него по коридору.
Спустя минут десять Петр, что называется, загорелся:
— А что, мужики, может накатим по-тихому? — предложил он.
Фомич, как всегда, отказался, но безропотно расстался с очередной бутылкой коньяка, доставленного в последний визит «полюбовницей». Аслан промолчал, притворившись, что спит. «Правильно, — усмехнулся я про себя, — нечего на службе распивать!» Сам же для вида немного поломался, но, в конце концов, дал себя уговорить. Мы достали апельсины Настасьи Филипповны и сели спиной к двери, чтобы случайно вошедшей медсестре (и Аслану!) не было видно, чем занимаемся. Повели неспешный разговор вполголоса, но так, что все в палате могли разобрать, о разных серьезных делах. О бабах, например. Периодически наливали, стараясь булькать убедительнее. При этом я, выпив вначале граммов 50, в дальнейшем опрокидывал пустой стакан, и все содержимое бутылки досталось Петру.
Так продолжалось почти час. Пару раз за это время выходили покурить. Потом Петр громким шепотом сообщил:
— Пойду я, наверное, к одной тетке схожу. Разгорелось что-то. Она тут рядом живет. К утру вернусь.
— Так в халате и пойдешь? — деланно удивился я.
— Да ты че, у меня шмотки для самохода есть! — похвастался он. — Может, и ты со мной? Ленка подругу позовет.
— Нет, я лучше сейчас еще разик перекурю и спать завалюсь. Развезло с отвычки. И голова что-то опять шумит.
— Как знаешь, — уступил Петр. — Пошли, действительно курнем, да я в окно полезу.
Мы в очередной раз отправились в курилку, где я смотал с головы бинт, отдал приятелю свой халат, а сам натянул его вещи. Потом мы пожали друг другу руки, пожелали добра и я вылез в окно, под которым очень удобно располагался козырек над редко используемым служебным входом. Повиснув на руках, мягко спрыгнул на асфальт. Голова не болела, чувствовал я себя нормально. Тело досталось неплохое, не истерзанное излишествами жизни.
Теперь Петр должен был в двух халатах вернуться и лечь на мою постель. Разглядеть подмену будет трудно — свет в палате уже потушен. В этом месте плана Петр засомневался: «А вдруг они меня ночью — того?» На что я ему ответил, что если до сих пор не шлепнули, то еще потерпят. Я им живой нужен, чтобы допросить. А к утру вернусь. Может, раньше. Мне ведь только до Москвы дозвониться надо, до наших. И Петр, святая душа, согласился на маскарад.
Конечно, никуда я звонить не собирался. Мне нужно было добраться до столицы. Но расскажи я Петру правду, разве бы он мне поверил?
Самолет не годился. Отсутствие документов и обязательная регистрация пассажиров могли поломать все мои планы. Проще было ехать поездом. Но и тут возникал вопрос денег и билета. Это предстояло решить по ходу дела.
Совсем недалеко от территории больницы проходила железнодорожная ветка, практически одна соединявшая город с большим миром. Вокзал находился не очень далеко, а до отхода ночного поезда на Москву времени еще хватало. Я оглянулся на больницу, сказал вслух: «Ну, Петя, прости, что так получилось. Одежду как-нибудь с оказией верну». И зашагал по шпалам. Не имел я сейчас права быть сентиментальным. Слишком опасными для многих людей могли стать сведения, хранящиеся в памяти моего клиента. Оставалось надеяться, что наш нехитрый план сработает, и до утра меня Аслан не хватится. И еще на то, что с Петром ничего плохого не случится.