— Есть ли еще какие-нибудь фантазии, которые согревают тебя по ночам? Нет. Подожди. Ты, как обычно, выводишь меня из равновесия. Мне нужно тебе кое-что сказать.
— Тебе не нужно разводить драму по этому поводу. — Кэт внезапно занервничала. Она не хотела знать, что хотел сказать Ноа. Она хотела вернуться к флирту и легкости.
— Ты спасла мне жизнь, Кэт.
Она начала спорить, но Ноа закрыл ей рот рукой.
— Заткнись, Кэт. Ты спасла мне жизнь, а потом позволила мне вести себя как последняя задница.
Она фыркнула в его ладонь.
— Ты ни разу не сказала мне о том, что появилась здесь и вытаскивала моих друзей и соседей — и меня — из бушующих вод наводнения.
Кэт убрала его руку ото рта.
— Я была не единственной, кто был на лодке. Так что не выставляй меня каким-то героем, совершившим подвиг. В той ситуации я была обычным человеком, делающим то, что делают обычные люди, включая тебя.
— Я поцеловал тебя, когда думал, что ты мне не нравишься, — сказал Ноа.
— Да? И что?
— Так что я буду делать теперь, когда знаю, что обязан тебе жизнью?
— Ноа, это я здесь телезвезда. Я — та, кто должен быть мелодраматичным. Ты бы вынырнул в десяти футах от лодки, и мы все равно втащили бы тебя на борт.
Он покачал головой.
— Позволь мне поблагодарить тебя, Кэт.
Кэт ступила на первую ступеньку, ведущую к ее трейлеру, так что они оказались лицом к лицу. Она схватила его за плечи и притянула на полшага ближе.
— Нет. Я не позволю тебе благодарить меня. Но я позволю тебе поцеловать меня. А потом я отправлю тебя домой, потому что мой тренер-садист ждет меня через три часа на тренировке, чтобы убедиться, что у меня не начнут расходиться швы на джинсах.
— Ты — чертовски хороша, Каталина Кинг.
— Как будто я этого не знаю, — съязвила она.
А потом он ее поцеловал. Веки Кэт затрепетали и опустились. Твердое, теплое прикосновение его губ к ее вызвало в ней волну желания. Замерзшие пальцы ног сжались в кроссовках, и она наклонилась навстречу поцелую. Кэт замурлыкала. Он издал низкий рык. А затем раздвинул ее губы своим языком. Она чувствовала его вкус: пиво, пицца и жар, горящий под кожей. Она позволяла ему быть настойчивым… по крайней мере, до тех пор, пока не смогла больше сдерживаться.
По мере того, как его язык ритмично двигался в ее рту, она теряла способность просто быть. Ей нужно было участвовать, контролировать. Ей нужно было побеждать. Она погрузилась в него, показывая, как ей нравится, когда ее целуют.
Ее пальцы в перчатках впились в лацканы его пальто, прижимая его ближе, даже когда она отстранилась от поцелуя.
— Ты целуешь меня, потому что считаешь, что должен? — спросила Кэт.
— Я целую тебя, потому что хочу.
— Хороший ответ. — Кэт никак не могла отдышаться. Она просунула руки ему под пальто, отчаянно нуждаясь в ощущении его кожи, тепла, прикосновения. Но он остановил ее, сжал запястья и неохотно оторвался от ее губ.
— Тренер. Пять утра, — напомнил Ноа.
— Верно. Тренер, — выдохнула Кэт.
— Я еще не закончил благодарить тебя, — предупредил он.
— Я еще не закончила целовать тебя.
Он взял ее руку в свою, повернул ладонью вверх и нежно поцеловал татуировку над ее учащенным пульсом. Кэт никогда в жизни не теряла голову из-за мужчины. Может быть, из-за нового электроинструмента или от идеальной высококлассной пары туфель на шпильке. Но никогда из-за мужчины. Это было для нее в новинку.
— Спокойной ночи, Каталина.
— Спокойной ночи, Ноа.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
— Я открою, — бросил Ноа через плечо, выходя из шумной кухни и направляясь по коридору к входной двери. Между семьями за его спиной разгорелся жаркий спор о канадском беконе и омлете, и после очередной бессонной ночи, проведенной в мыслях о Каталине Кинг, он был рад избежать конфликта.
День выдался снежным, как и прогнозировали. И второй для Мерри случай за неделю, когда сразу за первой пронеслась еще одна метель. В то время как его дочь радостно подняла руки в победоносном жесте V, когда он сказал ей, что она может вернуться в постель, Ноа боролся со старым, знакомым чувством, терзавшим его изнутри.
Снежные дни для Ноа в детстве не были поводом для праздника. Оставаться дома, вдали от своего единственного убежища? Осознание того, что он не мог сбежать в школу, заставляла его чувствовать тошноту и тревогу. Даже став взрослым, Ноа удивлялся, что те же эмоции продолжают овладевать им. Ему доставляло пьянящую радость видеть, как его дочь растет без этого болезненного чувства страха. И, возможно, когда-нибудь он простит свое прошлое и двинется дальше.
А пока он будет скрывать свой дискомфорт и плохие воспоминания. И он будет любящим отцом, который позаботится о том, чтобы у его дочери никогда не было повода для появления леденящего чувства в животе.
Он рывком распахнул входную дверь, отчаянно желая отвлечься от снежного дня.
Снежок попал ему прямо в грудь.
Ноа застыл, удивленно смотря на массу снега на футболке.
— У тебя пять минут, чтобы подготовиться, — объявила Кэт, подбрасывая в руке еще один снежок.
Ноа втиснулся в дверной проход между ними и заглянул за угол.
— Пять минут для чего?
— Ты и Сара. Теплая, желательно непромокаемая одежда. Пять минут. Вперед!
Он смотрел на нее, пытаясь подобрать слова. На ней была вязаная шапочка кобальтово-синего цвета, которая выделялась на фоне медового блонда ее волос. Ее парка была застегнута на молнию до шеи и скрывала татуировку на запястье, которая изменила его жизнь. Ее варежки были объемными и подходили к шапке, а зимние сапоги доходили до колен.
— Давай! — сказала она, отступая назад, будто бы собираясь бросить ему в лицо свой запасной снежок.
Ноа решил, что это в любом случае будет лучше, чем драка за омлет.
— Сара! Найди свои лыжные штаны! — закричал он и взбежал вверх по лестнице.
Он оставил входную дверь открытой, чтобы Кэт могла войти, если пожелает.
— Сара! — снова крикнул он, врываясь в ее комнату.
— Боже, папа. Сегодня снежный день. Неужели девушка не может поспать еще немного? — спросила она, бросив на него недовольный взгляд из-под одеяла.
— Кэт здесь. Она хочет, чтобы мы были в зимней одежде в течение…
— Четырех минут, — крикнула Кэт из прихожей.
Сара за полсекунды превратилась из сонного подростка в энергичного ребенка. Она сбросила одеяло на пол и выбежала из своей комнаты.
— Привет, Кэт! — прокричала она.
— Привет, Сара! Поторопитесь, Йейтсы! Шевелитесь, — скомандовала Кэт.
Сара истерически захихикала. Ноа рылся в шкафу, пока не нашел свои никогда не надеваемые лыжные штаны, пару старых зимних ботинок и терморубашку.
Он чувствовал себя идиотом, быстро одевающимся, не имея ни малейшего представления о том, куда их тащит Кэт. Зная ее, она, вероятно, хотела заснять какую-нибудь организованную игру в снежки. Или она могла бы отвезти их в глушь, чтобы сделать фото, пока они ходят в снегоступах. Стоп, забудь про это. Она бы не стала просить Сару сниматься.
Он повозился со шнурками на левом ботинке и оглядел комнату в поисках своего зимнего пальто, которое он приберег для уборки снега и борьбы с пронизывающим холодом на церемониях перерезания ленточки в середине зимы.
— Поехали! Автобус отправляется, — позвала Кэт.
— Поторопись, папа! — Сара улыбнулась, пробегая мимо его двери, и Ноа почувствовал, как у него полегчало на сердце.
Он бросился вниз по лестнице вслед за ней, все еще натягивая перчатки.
Они встретились в дверях. Кэт ухмыльнулась ему, и Ноа почувствовал, как по его венам разлилось тепло. Она была похожа на ангельскую дьяволицу, красивую и замышляющую недоброе.
Она шлепнула его по груди подносом из кафетерия.
— Идемте, господин управляющий, — она протянула другой поднос Саре.
Сара нахмурилась.
— Мы едем в кафетерий?
— Оу, тебе не хватает воображения, — поддразнила Кэт. Она спустилась с крыльца и двинулась по тротуару. — Следуйте за мной, мои маленькие снежные кролики66.
--
Холм перед старой старшей школой был изрезан горками. Две дюжины детей в снегоступах спускались по свежему белоснежному ковру и с трудом тащились обратно, чтобы повторить это снова. Другая группа, состоящая из родителей, строила что-то похожее на снежный форт или и́глу. Третьи работали над армией снеговиков, достойной «Кельвина и Хобса»67.
— Вуаля, — объявила Кэт, взмахнув руками, чтобы охватить весь хаос.
— Что это все такое? — удивленно спросил Ноа.
— Именно так нужно проводить Снежный день, — кивнула Кэт. — Мы собираемся покататься на санках из подносов, а затем, полагаю, надрать всем остальным задницы на холме в судьбоносной битве в снежки.
— Наперегонки до вершины, — завизжала Сара и помчалась к холму.
Кэт рассмеялась.
— Пойдем, Ноа. Ты не можешь позволить ей победить. Это даст ей нереалистичные представления о собственном величии.
Ему потребовалась целая секунда, чтобы пошевелить ногами. Целая секунда сомнений, восторга и всего, что было между ними. Толчок, которым он наградил Кэт, заставив ее упасть задницей в снег, придал ему импульс двинуться по следам своей дочери вверх по холму.
Она чуть не победила его. Но он крепко схватил ее за капюшон и повалил в снег.
— Что, съела? — бросил он через плечо, пробегая последние десять футов68 до вершины.
— Папа! — взвизгнула Сара. Но в ее тоне не было гнева или подросткового раздражения. Это был чистый восторг.
Ноа трусцой спустился вниз, вытащил ее из снега и, все еще смеясь, забрался обратно на вершину. Кэт, стряхнув снег с волос, присоединилась к ним.
— Хороший ход, Йейтс, — усмехнулась она. — Ты более конкурентоспособен, чем я думала.
— Так мы будем кататься на санках из подносов для еды? — спросила Сара.
— Ага, — сказала Кэт, опуская свой на сверкающую белизну у своих ног. — Я нашла целую кучу таких на старой кухне, — объяснила она Ноа.