– Отставить расконсервацию! – пророкотал в динамике голос Дёмина. – Вы здесь нужны. Срочно! Воднев большой обоз ляхов засёк. Нужно брать. Другого такого шанса долго может не быть!
– Вас понял, вас понял! – голосом робота откликнулся Морошкин.
– Место укромное, надёжное? – продолжал греметь в динамике Дёмин.
– Да!
– Тогда оставляйте груз там – и срочно сюда!
– Слышал? – Морошкин зыркнул глазами на Павленко, убирая рацию в кармашек куртки.
Тот кивнул. Дескать, принято. Исполним в лучшем виде.
Контейнер втащили в летний сарайчик – или, скорее всего, это был лишь навес для скота. Если судить по тем грудам навоза, что скопились внутри. И пахло соответственно. Уж на что бойцы спецназа были привычны ко всяческим ароматам, но даже им приходилось дышать через рот.
– Ага, вот сюда, – командовал Морошкин Павленко и Михаю, с трудом удерживавшим гладкий, без ручек, «чемодан» в руках.
– Скользкий, гад, – ругался Денис. – И тяжёлый! Они там, «другие», – он недовольно покосился на Михая, – у себя – что, силой мысли его двигают? Хоть бы какую хрень присобачили, чтоб было за что цепляться!
– Так! – покрикивал не обращавший внимания на их кряхтенье Морошкин. – Давай, к этой куче! И присыпать! Самое то, в дерьме-то! Органика! Воднев говорил, что органика для этих «зародышей» – лучший материал!
– Органика, – пробурчал под нос Павленко. – И чего постоянно в это самое дерьмо влипаем?! А главное – его здесь столько, что как на дрожжах попрёт.
Глава 8
Высмотренная глазами «птички» вереница как из простых крестьянских телег, так и крытых возков – не была рядовым обозом. Во-первых, самих транспортных средств (не считая лошадок) насчитывалось за три десятка, во-вторых, на охрану не поскупились. Вряд ли с таким пышным эскортом будут сопровождать какую-нибудь незначительную ерундовину.
Заложенная в «Кречет» программка распознала с дюжину легендарных «крылатых гусар» в полном облачении, что следовали в авангарде и арьергарде. Кроме «тяжиков», имелась и конница полегче – пара дюжин панцирных казаков в длинных синих кафтанах и высоких шапках с красной опушкой.
Если прибавить к кавалерии восседавших на телегах мушкетёров в «мегерках» и выцветших на солнце долгополых жупанах, упомянуть возниц (наверняка при каждом имелось хотя бы завалящее оружьице – не пистоль, так сабля), супротив отряда Дёмина выступало приличное войско – почти сотня бойцов явно не робкого десятка.
Придётся «раскулачивать» незваных гостей земли русской, и без крови не обойдётся. Поляки известны горячим нравом и особым шляхетским гонором, сами по себе лапки не подымут, сражаться станут не за страх, а за совесть.
Можно было бы «закидать» противника… нет, не шапками, а гранатами (и ручными, и из гранатомётов и подствольников), но… и лошадкам достанется, и груз можно попортить. Да и неплохо бы посмотреть, как пройдёт боевое крещение его разношёрстная армия, в которую влилось подкрепление от Данилы свет Егоровича. Ему с этими людьми ещё Смоленск защищать… Надо проверить, чего стоят в бою эти солдаты семнадцатого века.
Хуже всего, что организовать грамотную засаду по всем правилам военной науки не получилось. Придётся несколько сымпровизировать. Да и фора вышла небольшая – минут через тридцать передовые всадники дозора достигнут места, где расположился «сербский» воевода и его лоскутный отряд.
Не считая спецназовцев, под крыло «Дундича» встало уже с четверть сотни стрельцов. Ну и Михай впридачу.
Тот, когда узнал, что можно поживиться с обоза, аж загорелся. Даже не подумал, со сколькими противниками придётся иметь дело. Блеск злата, серебра и драгоценных цацек – он такой, крышу напрочь сносит.
Дёмин прикинул: организовать засеку они успеют – по команде в нужный момент обрушат перед головной и позади хвостовой части обоза деревья, преграждая дорогу. Потом стрельцы вмажут из пищалей, сшибая доступные мишени. Спецназовцы возьмут на себя тех, кто представляет наиглавнейшую опасность – «крылатый гусар» всё равно что танк, не каждый выстрел из «карамультука» семнадцатого столетия пробьёт тяжёлую броню.
А чтобы совсем запутать ляхов, первые выстрелы будут произведены из «винторезов». Это, конечно, только в кино винтовки и пистолеты с глушителями «пшикают» не громче флакончика с дезодорантом, а в реале всё куда громче, но всё равно будет достаточно эффективно.
Три-четыре залпа из «винторезов», потом «бабах» из пищалей, а затем… затем в ход пойдут луки со стрелами. Да-да, обычные луки. У многих стрельцов они тоже в ходу, учитывая, как долго порой нужно перезаряжать их огнестрельное оружие. С небольшой дистанции утыкают врага стрелами, как подушечку для иголок.
И только после ураганного обстрела – короткий и такой же ураганный бросок с бердышами и саблями наперевес.
Выцелив первую мишень – усатого красавца-гусара, восседавшего на роскошной кобыле, Дёмин дождался, когда перед тем с треском свалится кряжистое дерево, отрезая путь, досчитал до трёх, с некоторым наслаждением отметил замешательство на породистой физиономии гусара, а потом плавно надавил на спусковой крючок.
Пуля вошла в левый глаз наездника, забрызгав кровью лицо.
Рядом хлопнули ещё несколько выстрелов, отправляя пули из дозвуковых боеприпасов навстречу жертвам.
С лошадей грузными мешками попадало с пяток гусар – кажется, кого-то прошило насквозь и зацепило всадника, скачущего за ним.
Второй и третий залпы собрали не менее богатую жатву. Гордость польской нации – свирепые и несокрушимые «крылатые гусары» расстались с жизнью за считанные секунды, не успев осознать, откуда прилетела жалящая смерть.
– Огонь! – отдал распоряжение стрельцам Дёмин.
Те оказались ребятами дисциплинированными. Грянул залп. Два с лишним десятка пищалей, укреплённых на упёртых в землю бердышах, окутались клубами едкого дыма, вызвав этим неодобрение у спецназовцев. Жжёный порох, конечно, обладает специфическим и по-своему приятным для мужского обоняния запахом, но когда его много – удовольствие ещё то. Да и видимости и не прибавилось.
К счастью, ветер быстро разогнал клубы дыма.
В этот же момент началась беспорядочная пальба со стороны обоза. Палили преимущественно мушкетёры, ведь почти вся кавалерия только что приказала долго жить. Стреляли беспорядочно, во все стороны.
Где-то зачиркали пули, ломая и разнося в щепки тонкие деревца и свисающие ветки. Кто-то из стрельцов ойкнул, осел на землю – зацепила шальная пуля.
Дёмин бросил на него короткий взгляд: вроде ничего серьёзного, попало в руку, кость не задета – вон с какой яростью стрелец сжимает и разжимает кисть.
Пришёл черёд более архаичного оружия. В мушкетёров полетели стрелы. Как бы хорошо ни целились стрельцы, всё равно под раздачу попали и ни в чём не повинные коняшки. И любое такое попадание вызывало у Дёмина приступ острой боли: каждую из лошадей он мысленно уже записал в трофеи.
Колчаны опустели быстро, гораздо быстрее, чем успели перезарядиться польские мушкетёры.
– В атаку! – крикнул Дёмин и побежал первым, вращая в воздухе вытащенной из ножен саблей.
Навстречу ему уже спрыгивал толстый, красномордый «жолнеж», причём этот самый «фейс» красного цвета никоим образом не выдавал в противнике уроженца другой нации. Не будь на нём синего кафтана и шапки-мегерки, Дёмин признал бы в стремившемся наперерез враге мужика из какой-нибудь Рязанщины или Вологодчины. Даже убивать его не хотелось.
Но… славянин пёр на славянина.
Они сшиблись в яростной сабельной схватке. Зазвенела сталь.
Несмотря на грузность, фехтовать мушкетёр умел. Грамотно отводил все выпады Дёмина и разик умудрился едва не полоснуть ему по руке. Подполковник почти чудом увернулся от клинка, отсвечивающего на солнце фиолетовым.
Поляк по инерции проскочил чуть вперёд, слегка раскрылся и позволил сабле Дёмина с треском разрывающейся ткани войти между рёбер.
«Воевода» быстро выдернул окрасившийся в багровое клинок. Оставлять позади раненого противника не стоило, поэтому сабля полоснула по толстой шее поляка. Отделить голову от туловища не отделила, но после такого не живут – об этом свидетельствовал обширный опыт спецназовца.
Дениска орудовал поблизости, страхуя командира. На одну саблю он не полагался, зажимая в левой руке нагревшуюся рукоятку «Грача». Правда, в ход пистолет пускал совсем уж в крайнем случае, но такие оказии случались за время короткой схватки неоднократно. То хитрый лях, спрятавшийся за одной из телег, выскочил как будто из табакерки и едва не пришил Михая (только пуля Дениски успела немножечко раньше), то пришлось на бегу устраивать прореху в строе спешившихся казаков, которых не зря называли «панцирными».
Сабля тоже не знала покоя. Высокий рост делал Павленко в сравнении с приземистыми поляками почти великаном, а это, как известно, большое преимущество в фехтовании.
Морошкин действовал не так сноровисто и быстро, как Дениска, предпочитая прямолинейной сшибке продуманную стратегию. Почти всегда заставлял противника ошибиться и только после этого наносил один аккуратный, но смертельный удар. Интуиция помогала майору находить бреши в обороне любого противника, будь тот хоть трижды опытным бретёром, прежде не ведавшим поражения.
Свешникова Дёмин не видел, но знал, что под крылом Воднева историк точно не пропадёт. «Кержач» не позволит темпераментному учёному пороть ненужную горячку и вытащит из любой беды. С ним тот и в огне не сгорит, и в воде не утонет.
Собственно, так оно и было. Умелая рука Воднева не раз и не два отводила беду от буйной головы научного авторитета. Пожалуй, из спецназовца мог бы выйти телохранитель высшего разряда, хоть прямо сейчас в охрану президента.
Что касается стрельцов, те находились в своей стихии. Бердыш – штука серьёзная, можно орудовать и как топором, и как копьём при необходимости. А если между затором из телег и лесом вдруг становилось тесно, так всегда можно перехватить острую сабельку. И в сабельной рубке стрельцы тоже знали толк.