– Туды, туды! – Онфим махнул рукой себе за голову.
Денис поднял глаза и в быстро светлеющей дымке различил пару-тройку конников, неспешно удаляющихся в сторону ближайшего польского лагеря. У одного как будто тюк был брошен через седло. Да нет, не тюк – человек, с руками и ногами!
– С этим что? – коротко спросил Игорь.
– Да известно что, – огрызнулся Денис, почти в упор выстрелил Онфиму в голову и прыгнул в машину. – Ходу!
«Единорогъ» бесшумно взял с места.
– Зря ты, – бросил Игорь. – Из него можно было вытянуть, с кем он ещё связан…
Денис набычился, сам понимая ошибку. Обычное, присущее ему в боевой обстановке хладнокровие покинуло его в тот момент. Извинить могло лишь то, что речь шла о жизни товарища. Ну и предательство сыграло свою роль – к предателям Денис испытывал просто физиологическое отвращение и, когда стрелял в Онфима, словно давил мерзкую гадину.
Через секунду-другую бесколёсник нагнал кавалькаду. Для всадников всё произошло неожиданно.
Лёгким, плавным движением машины Игорь сбил с ног замыкающего коня, затем другого и преградил путь третьему, через седло которого был переброшен связанный Морошкин. К счастью, конь не поднялся на дыбы, а, повернувшись боком, остановился.
Выскочивший из бесколёсника Денис на ходу застрелил обоих поляков, придавленных скакунами, пытавшихся вырваться из-под их тяжести и подняться на ноги. Забросив автомат за плечо, подхватил Морошкина с седла, положил на задние сиденья.
– Жив?
Морошкин в ответ застонал.
– Ходу обратно в лес! – крикнул сидевший на среднем, бывшем месте Онфима Свешников. – Как он?
– Эти сволочи его избили – места живого нет! – сказал Денис.
– Ничего страшного – поставим на ноги. Нужен медицинский чемоданчик! С его помощью и мёртвого поднять можно, – подбодрил товарища Свешников.
– Секундочку! – объявил Денис, оживляя орудийный пульт.
Машина уже разворачивалась, но и пушка у неё на крыше пришла в движение, начала свой поворот.
– Что такое? – недовольно спросил Воднев.
– Вижу цель! – весь сияя, изрёк Павленко. – Вражеская батарея! Не та ли самая, что вчера вела огонь по крепости?
– У нас нет времени, Денис, – буркнул Воднев.
– Ты же сам говорил, что, когда найдём Андрея, будет можно! – с ребяческой плаксивостью возразил Денис. – Эх, жаль, не на линии огня выстроились! Одним бы ударом!
– Да и так одним ударом! Бей по средней! – рубанул Воднев.
Денис нажал на спуск. И опять свет померк внутри салона «Единорога». Машина дрогнула, у экипажа разом заложило уши. А когда окна снова просветлели, стало видно, что бугорок, где только что стояла польская батарея, перечёркнут длинной дымящейся расселиной. По краям торчали обломки лафетов, брусьев разрушенного эскарпа. Две крайние пушчонки и впрямь разметало в стороны и перевернуло.
Морошкин позади снова застонал.
– Всё! Ходу! – проорал Воднев и втопил акселератор, что называется, до полика, так что сидящих вдавило в кресла, а лес понёсся навстречу машине с чудовищной скоростью.
В «штаб» Морошкина внесли буквально на руках, с такой осторожностью, словно малейшее движение могло оборвать его жизнь.
– На лавку кладите, – распорядился Дёмин, который уже по рации успел получить детальный доклад о происшествии.
– Онфим, гадёныш, предателем оказался, – еле приоткрыв заплывшие глаза, прошептал Морошкин.
Его мутило, голова шла кругом, к горлу подступала противная тошнота. Хотелось вырубиться, отдаться стремительно нарастающей слабости, однако Морошкин волевым усилием заставлял себя держаться.
– Мой косяк, не расколол его сразу. Будет впредь наука…
– Погодь, майор, потом обо всех раскладах поговорим. Как себя чувствуешь? – остановил друга подполковник.
– Бывало и лучше, – признался тот.
Морошкин немного помолчал, собираясь с чувствами, чтобы высказать мучавшие его всю дорогу слова:
– Командир, извини, что так получилось. Не хотел тебя и ребят подвести…
– Онфим, сволочь! – выругался Павленко. – Он тебя бил?
– Не, он, наоборот, за ценность моей драгоценной шкурки переживал. Это уже поляки расстарались. Прямо в раж вошли. Видать, крепко мы им насолили, – майор попытался засмеяться, но тут же охнул и схватился за бок.
– Михалыч, – позвал Дёмин. – Чемоданчик неси. Посмотрим, как далеко ушла передовая медицинская наука. Эх, рентген бы сделать…
– А я тебе и без рентгена скажу, как бывший медик, – заплетающимся языком произнёс Морошкин. – Сотрясение мозга и перелом пары рёбер. Ну и прочие ушибы, но это так, по мелочи.
В этот момент появился Свешников, на ходу пытаясь открыть заветный чемоданчик трясущимися руками.
– Михалыч, успокойся, – попросил Дёмин. – И, прежде чем начнёшь товарища майора всякой гадостью пичкать, внимательно прочти инструкцию к препарату, причём желательно не один раз.
– Да нет там никаких препаратов! – встрял в разговор Воднев. – Контактные пластины на больные места накладывают, прибор на молекулярном уровне действует. Практически как в эпопее Звягинцева[15]. Не читали, что ли? Да я ведь с гомеостатом чемоданчик уже сравнивал, когда в теории его осваивали…
– Читал, – кивнул Дёмин. – Только до конца осилить не смог, особенно когда в сюжете параллельные ответвления как тараканы расползлись.
– Что же тогда с вылазкой в Смоленск делать? Кого вместо Анатольевича к Шеину пошлём? – спросил Свешников, наконец-то вытащив на свет божий ещё один подарок «другороссов». – А чего гадать? – пожал плечами Дёмин. – Тебя и отправим.
– Когда? – осознав серьёзность задания, историк невольно вытянулся чуть ли не по стойке «смирно».
– Ну, когда-когда… Сегодня. Детали обсудим чуть позже, когда Анатольевича подлечишь. Хотя стоп… – передумал Дёмин. – Сразу не попрём, проведём разведку по всем правилам. Мне, Михалыч, нужно не просто задание выполнить, а сделать так, чтобы все вернулись живыми и здоровыми.
– Да я и сам не против того, чтобы вернуться живым и здоровым, – нервно сглотнул учёный. – Ну, а пока вы насчёт разведки думаете, я с диагностики начну. Пусть аппарат установит тяжесть повреждений.
Контактные пластины представляли собой тёмные диски сантиметров десять в поперечнике. С прибором соединялись проводами. Одну пластину Алексей положил Морошкину на лоб, ещё две – на грудь. Поколдовал с клавиатурой прибора.
– Ага! Пишет, что пациент сейчас погрузится в глубокий сон.
У Морошкина и впрямь дыхание выровнялось. Лицо порозовело, разгладилось. Испарина сошла.
Зато со лба Свешникова, наоборот, потекли крупные капли пота, расплываясь на одежде влажными пятнами.
– Ты, Михалыч, расслабься. Одного я тебя в город не пущу, и провожатых из местных брать тоже не позволю. Оказывается, им тоже особой веры нет. С Павленко пойдёте. Денис! – громко позвал Дёмин.
– Я! – на полном автомате гаркнул Павленко.
– Доставишь товарища учёного в Смоленск, да так, чтобы ни одна волосинка с головы не упала.
– Есть доставить товарища учёного в Смоленск так, чтобы ни одна волосинка с головы его не упала! – отрапортовал спецназовец.
– Молодец, – с видимым удовольствием похвалил Дёмин своего подчинённого.
Знал, что Павленко умрёт, но приказ исполнит.
– Так, а ты, Михалыч, понаблюдай всё-таки за лечением товарища майора. Аппарат хоть и умный, но за ним тоже догляд нужен! – распорядился подполковник.
Глава 18
переговоры с боярином Шеиным поначалу не задались. Во-первых, он заставил «сербов» ждать аудиенции больше часа. Во-вторых, когда два войника, честь по чести, сняв с себя шапки, склонили выи и дружно вымолвили: «Добар дан, бојарин», вместо ответного приветствия прорычал:
– В пояс, в пояс кланяться надо! Не воевода безродный перед вами, а родовитый боярин!
С одной стороны, Шеина понять можно. Если к тебе приходит слуга и заявляет, что около порога ждут встречи с воеводой два странных человека, появившихся неизвестно откуда, о чем станет думать комендант осажденной крепости, в которую без его позволения даже мышь не должна прошмыгнуть?
Судя по тому, что из башни в разные стороны побежали люди в узорчатых кафтанах, Шеин приказал выяснить – откуда взялись гости незваные? И, получив доклады от старших караулов, что через ворота таковые гости не приходили, впал в сумнение.
Не иначе, с неба гости свалились…
Не станешь же рассказывать, что Воднев целых два дня гонял «Кречета», высматривая уязвимые места в обороне Смоленска, отыскивал дорожки и тропинки мимо вражеских постов.
К чести защитников, прорех в обороне нашлось немного – всего лишь шесть, да и то таких, куда нельзя провести вооруженный отряд. В лучшем случае, в город способны проникнуть один-два человека, но от них, как показывает опыт, толку мало.
Тихонечко, дождавшись ночи, прошли сквозь польские караулы, влезли в небольшой пролом в стене, а потом, дождавшись рассвета, прошли по городу до Коломинской башни, сообщили часовому, что они с важным делом к воеводе, а когда явился сонный взъерошенный парень – явно из воеводских порученцев, – попросили передать боярину Шеину нательный крест убитого посланника.
Видимо, теперь воеводе явно не по себе и он срывается, пытаясь хоть как-то сохранить лицо. Дело понятное и заранее просчитанное ещё на стадии планирования операции.
Услышав откровенный «наезд», Павленко и Свешников переглянулись. Жаль, Морошкина нет, тот бы подсказал верную тактику поведения. Так бы задурил башку Шеину – мало б не показалось. Но майор, что называется, «в больничке», так что надеяться нужно только на себя.
– Мой род от владетеля сербского Стефана Душана отсчёт ведёт, – гордо заявил Свешников, который отчего-то позабыл более древних сербских царей. – А Шеины – от Михайла Прушанича, что князю Александру Ярославовичу служил. И мы, Михайловичи, перед тобой спины гнуть не станем!
Скорее всего, боярин Шеин не знал, кто такой Стефан Душан, но догадался, что кто-то очень знатный. Тем не менее, он не унимался: