– Посвети получше, – приказал Дёмин.
Веденей поднёс начавший чадить фонарь поближе к лицу покойника. Оно показалось донельзя знакомым. Точно! Дмитрий Иванович, князь Шуйский, старший брат государя.
– Он самый? – поинтересовался Дёмин, лицезревший «Шуйского» только по фотографии. А она, как известно, может и не передать всех нюансов человеческого лица.
Свешников, который «царского брата» видел «в натуре», только кивнул.
– Узнали? – поинтересовался проводник.
– Узнали, – ответил за себя и за командира Свешников. – Это Дмитрий Иванович, князь Шуйский, брат самого государя.
О том, что на топчане лежал вовсе не Дмитрий Шуйский, а его двойник, историк пока говорить не стал. Впрочем, как знать?
Может, здесь как раз и лежит настоящий брат царя? Самого Дмитрия Шуйского они ни разу в жизни не видели. Но кто такой Веденей, чтобы обсуждать с ним тайные дела? Однако проводник был не так прост.
– А скажите-ка, бояре, откуда вы князя Димитрия знаете? – поинтересовался Веденей.
– В Смоленске видели. Ну, а всё прочее… Где, как и почему… Не серчай, друг, но это мы только государю можем сказать, – покачал головой Дёмин.
– Так я и не серчаю, – не обиделся проводник. – Могу только сказать, бояре, что не брат это государев, а как есть самозванец.
Дёмин и Свешников попытались рассмотреть лицо покойника, стараясь узреть следы хирургического вмешательства. Но, как ни вглядывались, признаков пластической операции или каких-нибудь шрамов обнаружить не смогли.
Дёмин, не побрезговав, даже потёр щёку покойника пальцами, в надежде, что сейчас начнёт отслаиваться пластический грим, вроде того, что используется в фильмах. Ан нет. Кожа лица была «родная».
– А рожа у него точь-в-точь как у покойного Димитрия Ивановича. Увидел бы вместе – подумал бы, что близнецы. А вот кто он таков, откуда взялся, никто не ведает, – сообщил Веденей.
– А у Димитрия брата-близнеца не было? – спросил Свешников.
– Так коли б был, неужели бы такое сокрыли? – удивился Веденей. – Нет, бояре. Все государевы братья наперечёт известны. А Димитрий-покойничек – он старший.
– А Димитрий Иванович – ну, который настоящий, – он точно покойный? – насторожился Дёмин.
– Как есть покойный, – перекрестился Веденей. – Государь это велел пока в тайне держать, но вам могу сказать. Да что там, сами глядите.
Он снял рогожу с ещё одного мертвеца, лежащего на соседнем топчане. А там… Даже привыкшие ко всему «сербы» слегка поморщились, увидев растёкшееся тело с пустыми глазницами, с торчавшими наружу костями скул и кусками синюшного мяса. А уж запах!..
– Раки объели, – сообщил Веденей, накрывая тело рогожей. – Они, скотина такая, всегда с глаз начинают, а потом за мягкие части берутся. В Яузе с неделю как выловили. Лекарю показали, так он с полчаса блевал, еле-еле водкой отпоили, а как отпился, так заявил, что тело месяца два как в воде пролежало. Если бы дольше, так окромя костей бы ничего не осталось, а коли поменьше, так получше бы сохранилось. Верно, убили Димитрия Иоанновича, а труп в воду скинули. Там, стало быть, ещё камень был, да верёвка, верно, сгнила.
– А как узнали, что это брат государев? – спросил Свешников. – Мало ли кого из Яузы достают. Этого вот… с кем угодно можно попутать.
– Оно и верно, – вздохнул Веденей. – Шалят разбойники-то на Москве, ох как шалят! Почитай, каждое утро из рек покойников достают. Токмо ни одного разу покойников с золотой цепью и крестом нательным с яхонтами не вылавливали. Ежели простой крест, из меди али из серебра, да на гайтане, так и думать бы забыли. А коли золото да каменья – так человек-то не простой. Не приказной, не купец. По такой справе сразу видать – либо князь, либо боярин. Повезло, что стрельцы честные попались. Какие иные могли и цепь снять, и крест себе оставить. А эти, как положено, стрелецкому голове доложили, а тот князю Мстиславскому, что Стрелецкими приказом ведает. Ну, само собой, и до государя дело дошло. А царь наш, Василий Иванович, нательный крест своего брата хорошо знает.
– Стало быть, настоящего Димитрия Иоанновича убили, а кто-то его место занял? – предположил Свешников, переходя на высокопарный тон именования государева брата. – И было это накануне Клушинского сражения? Может, не случайно это приключилось?
– Истину речёшь, боярин, – обрадовался Веденей. – Если бы под Клушином настоящий князь Шуйский был, разве бы он с поля боя бежал? И разве б он напился перед боем, да чтобы караулы не выставил? Быть такого не может! Там же круглым дураком надобно быть, чтобы проиграть. Ещё со Скопина-Шуйского повелось – чтобы врагов бить, надобно их войско на куски разделить. У стрельцов же и Гуляй-города были, и острожки передвижные. И много ли ляхов-то было? Плюнуть да растереть. Димитрий Иоаннович к боям с малолетства приучен был, ляхов не убоялся. А тут – словно телепень… Государь о поражении узнал, чуть ума не лишился! Не просто так Димитрия убили. Нет, тут чей-то умысел был! Воеводу убить, чтобы русское войско без опаски ляхам сдать! Димитрия убили, тело в Яузу кинули, но крест снять не догадались. Государь решил, что не русские это были люди. У нас-то каждый поймёт, что от нательного-то креста сразу избавиться нужно. Вона, помните, как Дмитрия-Самозванца народ по его кресту признал? А, откуда вам помнить, вы ж из Сербии…
– Это да, откуда нам помнить, – кивнул Свешников. – Мы в то время ещё с турками бились, чтобы на Русь уйти. А теперь, Веденей, пойдём-ка отсюда.
– И впрямь, – спохватился верный слуга государя. – Пахнет тутова, как в свинарнике.
Выйдя на свежий воздух, историк и подполковник принялись вдыхать свежий воздух. Надышавшись, оба повернулись к Веденею.
– Ты, Веденей, верно, близкий человек к государю? – поинтересовался Дёмин.
– Стольник я государев, – со значением сказал Веденей.
Дёмин не знал, кто такой стольник, а Свешников если и знал, то чисто теоретически. Помнил, что стольник подносил царю яства, а чем он ещё занимался, убей бог, не помнил. Ну, коли Веденей говорит таким тоном, то к секретам допущен.
– Стало быть, знаешь, что Лжедмитрий Шуйский в Смоленске был?
– Ведаю про то, – отозвался стольник. – Это и была первая странность про Димитрия Иоанновича. Ему бы после Клушина в Москву ехать да в ноги царю-батюшке пасть, а он отчего-то к Шеину убежал. Государь к нему гонца послал – мол, вернись на Москву, брат любезный, ты ж, как-никак, наследник престола, а он к гонцу даже не вышел, больным сказался. Обида государя взяла. Ну, а потом уже, верные люди при Шеине отписали – мол, князь Димитрий дюже похож, но что-то не то с ним. Мол, раньше он в бане любил попариться, а теперь только так, для виду туда ходит, да пара крепкого не переносит. Люди около него какие-то странные трутся. Вроде детьми боярскими себя называют, но не слыхали про таких. Государь поначалу решил, что брат у него от страха с ума сошёл, а коли не совсем сошёл, так тронулся. Велел пока ничего не делать, а присматривать. А тут сообщили видоки, что брат его на воеводу Шеина да на бояр сербских покушался. Сербы-то ладно, а без Шеина как нам быть? А тут как раз из Яузы труп-то и всплыл. Понял государь, что в Смоленске-то подменыш был. Велел тогда Василий Иванович нам со товарищи в Смоленск ехать, да отай брата схватить и на Москву привезти. А оттуда весть – мол, пропал Дмитрий Иванович, царёв брат. Гадай что хошь. А тут, через неделю, с усадьбы родовой сторож прибежал, белей мела – мол, появился Димитрий Иваныч. Видели его в Немецкой слободе, а потом он по Арбату шастал. Ну, велел нам государь его сыскать, да прямо в Кремль везти. Вот только незадача вышла, – грустно добавил Веденей. – Отыскать-то мы его отыскали, только мёртвый он уже был. Так вот, неподалёку от ворот городских и лежал. Тело осмотрели – нож ему прямо в спину воткнут был. Кто убил, зачем – теперь и не спросишь.
– И зачем подменыш на Москву приехал, где его узнают, тоже не понять, – вздохнул Дёмин.
– Таки да, – совсем не по-русски сказал Веденей, разведя руками.
– Скажи государю, господин стольник, что и сербы ничего дельного сообщить не могут, – сказал Дёмин. – Да, видели его в Смоленске, встречались. Людей около него странных видели, ежели попадутся, то узнать сможем.
– А вот это хорошо, – обрадовался стольник. – Мало ли, как оно пойдёт. Может, вынырнут ещё откуда эти люди. Коли с самим подменышем потолковать не удалось, то хотя бы с его людьми встретиться. Я бы к вам не подворье человечка прислал, так, может, вы про этих людишек что и расскажете? Приметы какие, рост там, волосы. Может, шрамы какие есть?
– Да мы, стольник, тебе даже парсуны изладим, – пообещал Свешников, стараясь припомнить, есть ли среди фотографий изображения окружения «князя Шуйского».
Вроде бы кто-то из телохранителей «подменыша» засветился. Ежели перерисовать на бумагу, то сгодится в качестве ориентировки. И пусть теперь «неприметные» люди начнут искать «засланцев». Шансы, конечно, один на тысячу, что они появятся на горизонте, но чем чёрт не шутит? Ведь почему-то появился лже-Шуйский в Москве? И чего его сюда понесло? И кто его убил? Зачем? В общем, сплошные вопросы…
– А ещё, бояре, – проникновенно, но с некой угрозой в голосе сказал стольник, – о том, что видели, чтобы никому ни слова. Поняли?
Глава 8
– Скучно!.. – зевнул Денис, поглядывая в окно бесколёсника, за которым проносился как бы подсвеченный неярким солнцем, а на самом деле ночной лес.
– А тебе что, приключений надо? – усмехнулся Игорь, сидевший в водительском кресле, но руки державший не на штурвале, а на краю приборной доски. Машина шла на автопилоте по давно забитому в память маршруту.
Капитаны возвращались с очередного рейда к польскому стану под Смоленском. Сегодня уничтожили вражеский обоз тяжёлой артиллерии, направлявшийся к лагерю. Взять такой прицел, чтобы все восемь вражеских орудий одновременно оказались на линии огня, не получилось.
Пришлось потратить целых три заряда орудия «Единорога». Зато польские пушки обратились в плазму и невидимую пыль.