Игорь быстро прошёлся по картинкам всех камер бесколёсника, на мгновение выводя каждую на главный экран планшета. Стража и впрямь отбежала в стороны, прочь от проёма башни, напуганная адским мяуканьем, а ещё сильней – душераздирающим скрежетом и скрипом выламываемых ворот. Сейчас воины разинув рты глядели на сияющее огнями чудо неведомое, на боках у которого было написано «Единорогъ». Значит, не зря народ баял не то про печь самоходную, не то про плавающую посуху ладью…
Но главное, отметил Воднев, – башня уцелела. Если где и вырвало кирпич-другой – не беда. Залатают! И ворота новые справят. Даст бог, будет ещё время!
Он мягко тронул машину вперёд – по узкой улочке, ведущей к их дому, ко двору Морошкина, к месту осады.
Врагов Игорь увидел буквально через секунду, на ближайшем к морошкинскому двору перекрёстке. Майор нисколько не ошибся, когда говорил о двойном кольце.
По виду это были обычные дружинники, с неуклюжими тяжеленными пищалями в руках. Только палили они из этих своих уразин не в сторону осаждённого пятачка, а почему-то вдоль улицы, в оба её конца, как будто это они держали здесь оборону, отбиваясь от наседающего извне врага.
– Наши? – не очень уверенно подумал вслух Игорь.
Тут на его глазах один из отстреливающихся от неведомого противника воинов упал, сраженный пулей.
– Хрена! – покачал головой Воднев. – Может, и наши, да не те! Настоящие наши по ним шмаляют!
– Что там? – спросил Денис, дав короткую очередь в окно.
– Эй, эй, машину не задень! – с притворной озабоченностью окрикнул Воднев. Но тут же добавил уже серьёзно:
– Да так, внешнее кольцо осады… А вот и наши ворота… Так и есть – открыты, заходи любой! И тебя в окошко уже вижу!
– Как, как ты можешь меня?.. – попался на уловку Денис.
А Игорь в самом деле видел уже двор, с чадящим факелом и трупом прямо посредине, видел крылечко морошкинского дома, всё ещё курившееся дымком. Видел кусок стены дома, в котором сам сейчас находился.
Но и нападающие, из внутреннего кольца осады, – они залегли цепью у распахнутых настежь ворот и палили оттуда по окошкам осаждённых домов – увидели появившийся у них за спинами бесколёсник. Да и как было не заметить такую «шайтан-арбу» с её полной иллюминацией, да ещё и ревущей, как тысяча мартовских котов!
Тут Игорь вдруг выключил «крякалку». Внезапно ударившая по ушам тишина стала для нападающих сигналом к бегству. Они бросились врассыпную от ворот. Один не успел увернуться от бесколёсника, который Воднев как раз устремил во двор, в ворота, и, точно кегля в боулинге, отлетел в сторону, куда-то в темноту.
– Кажется, рожа знакомая… – пробормотал Игорь. Ему померещилось, что это Налимов попал под удар машины, но полной уверенности не было, и он не спешил трубить об удаче.
– Передай майору, – бросил он, – можно выходить во двор… С мерами предосторожности, конечно, не дуриком… И мы тоже туда идём.
Отчаянно гремя берцами по скрипучим ступенькам, сбежали вниз, выскочили на улицу, во двор – Игорь с Денисом, майор с четвёркой дружинников, квартировавших на первом этаже его дома.
«Единорогом» под колпаком защитного поля заперли распахнутые ворота. Сами с фонариками в руках принялись осматривать площадку двора. На соседних улицах всё ещё хлопали выстрелы, но всё реже и реже.
Убитый в центре двора, не донёсший факел, оказался незнакомым. Вдруг из темноты послышался стон.
Осветив этот угол, увидели лежавшего на земле Налимова – в доспехах, но без шлема. Борода у предателя залита была кровью, сочившейся изо рта. Видно, удар пришёлся крепкий.
– Не жилец… – едва слышно процедил Павленко.
– Ну, что скажешь в оправдание, Иуда? – прошипел Морошкин, склоняясь к изменнику. – Или как там тебя – Бурбот?
– Ничего не скажу… – выдавил из себя Налимов. И вдруг пролопотал такое, чему никто сначала не поверил, приняв за слуховую галлюцинацию.
– Год, хелп ми… – просипел Налимов со школярским акцентом. И вдруг у него выпучились глаза, а сам он выгнулся дугой на земле. – А ведь обещал спасти-и-и-и…
– Назад! – рявкнул Морошкин, подхватив капитанов под локти и увлекая прочь, к обугленному крыльцу своего дома. А дальше отступать было как будто некуда.
Четвёрка же дружинников, полукольцом окружившая Налимова, как только он был обнаружен, так и осталась стоять на месте. Переводила изумлённые взгляды с отскочивших прочь «сербов» на застывшего в последней судороге Налимова.
Морошкин тоже несколько секунд пристально всматривался в их лица. Потом устало сказал:
– Ладно, кажется, можно…
– Что такое? – недовольно пробурчал Павленко.
– Да тут любого «Новичка» ожидать можно… – огрызнулся Морошкин.
Снова склонившись уже над трупом предателя, он раздвинул ему челюсти, посветил фонариком в рот.
– Так я и думал, – фыркнул он презрительно. – Игорь, у тебя пассатижи есть?
– В «Единороге», в инструментальном ящичке!
– Не в службу, а в дружбу – принеси…
Воднев резво, как новобранец, метнулся к машине и буквально через секунду подал майору инструмент.
Павленко скроил гримасу отвращения, наблюдая за тем, как майор погружает пассатижи в раскрытый рот трупа.
Что-то хрустнуло; Морошкин выпрямился с крепко зажатыми в руке пассатижами, которые он держал вертикально, как свечку.
– Ампула с ядом и электронный чип, – прокомментировал он, обведя взглядом жадно смотревших на него бойцов. – Видимо, такая была кодовая фраза. А болван Налимов считал, что это сигнал вызова на помощь. Так ему сказали.
Тут за воротами послышались хриплые, надсадные голоса:
– Воевода, бояре! Беда, беда! Ляхи у стен города!
И кто-то другой прокричал:
– А в доме Налимова пожар!
– Вот же незадача! – ругнулся Морошкин. – Не спится ляхам! Ну что, садимся в машину, другого не остаётся!
Воднев рад был, что в темноте никто не видит, как он сейчас покраснел. Просчитался, однако, насчёт польских планов!
Всё же, когда «Единорогъ» выскочил за крепостную стену, силы поляков оказались не столь велики, как он подумал. Не дивизия, от силы взвода два. Их легко разметали очередями из автоматов.
Вернувшись в город, в проёме башни на скорую руку соорудили баррикаду из брёвен, оставшихся от разломанного моста и ворот.
Дом Налимова сгорел дотла. Наутро на пепелище, однако, обнаружили большой металлический ящик, внутри которого сохранился обгоревший комок ноздреватого месива из расплавленной пластмассы с вкраплениями каких-то кристаллов.
– Ретранслятор, – кратко изрёк Морошкин. – «Windtalker» был у него чем-то вроде микрофона. Значит, «Гэндальф» далёконько сидит. Чего и следовало ожидать… А где? – он обвёл пытливым взглядом стоявших перед ним капитанов. И сам же ответил: – Конечно же, в Москве!
– И что теперь, в Москву? – встрепенулся Павленко.
Не то чтобы его тянуло в Первопрестольную, но всё равно – было любопытно, какова она – Москва семнадцатого века, как управляется с делами тамошний Собянин?
– Как же! Раскатал губу! – хохотнул Морошкин. – У нас тут у самих дел невпроворот. Москвою есть кому и без нас заняться.
– Нашим доложим – небось охренеют, – хмыкнул Павленко.
Глава 9
– Без Филимона нам не справиться, – покачал головой Дёмин, отключая рацию.
Только что Морошкин доложил о делах, что творились в Дорогобуже. И высказал предположение, что «Гэндальфа» – или, как его звали между собой подполковник и старший лейтенант запаса, «Бонда» – искать надо в Москве.
– Скорее всего, это англичанин, – излагал свои соображения майор. – Но так или иначе, я совершенно уверен, что в столице он теснее всего завязан на англичан, даже если шифруется и выдаёт себя за какого-нибудь голландца, как мы сами прикидываемся сербами. Он явный англосакс, может быть, с другим родным языком, но ближе всего по психологии сейчас ему именно англичане! Даже не шотландцы, с которыми у англичан, кажется, идут тёрки. Не ирландцы! Искать его надо где-то у англичан. И помнить, что он другой. Как мы отличаемся от нынешних русских, так и он не может стопроцентно скопировать современного жителя Туманного Альбиона! Так что два главных разведпризнака: друг англичан, но не такой, как они. Может, даже странный! И скорее всего, выдаёт себя за вояку, приехавшего наняться на службу русскому царю. Хотя именно за военную стезю на сто процентов поручиться не могу… Возможен и вариант негоцианта. Якобы негоцианта. «Гэндальфу» надо быть если не в центре событий, то хотя бы в курсе их. И определённая свобода манёвра… Тот, кто связан по рукам и ногам разными казёнными обязанностями, резидентом быть не может…
– Да, похоже, придётся нам идти на поклон к нашему «резиденту», Филимону, – повторил мысль Дёмин.
Объяснять Филимону задачу долго не пришлось. Даже намёки он схватывал на лету.
– Понимаю, – кивнул Филимон с ухмылкой, когда Дёмин назвал ему два главных критерия – друг англичан, но какой-то странный, – а после уже немного путано начал обрисовывать, что он имеет в виду под словом «странный».
– Да чего уж неясного! – перебил его Филимон. – Хотя бы и как вы – тоже ведь странные! Славяне и православные, а повадки у вас иные! И даже самому лучшему притворщику вас не передразнить! Есть в вас такое, что не поддаётся пониманию…
– Ну ты, брат, хватил… – стушевался Дёмин от такой неожиданной проницательности. – Хотя да, мыслишь в правильном направлении… Именно такого басурмана искать в Москве надо – чтоб оставалось в нём что-то, не поддающееся пониманию…
– Это дело не быстрое, – серьёзно, даже как-то смурно помотал головой Филимон. – Знакомцы нужные у меня в Москве имеются, – тут же уточнил он. – Люди, у которых на чистых и нечистых иноземцев глаз намётан. Но даже на то, чтобы оповестить их, что у меня до них нужда есть, время надобно! Москва не Смоленск и уж точно не Дорогобуж! Там-то всякая собака друг друга знает, а здесь, чтоб с нужным человечком повидаться, иной раз полдня надо убить!
«Сотовых телефонов у вас нет», – подумал Дёмин, а вслух сказал другое: