– Вроде я поблизости какую-то корчму видел. Заскочим по дороге, – предложил Дёмин. – Авось не отравимся.
Глава 13
…Будто повторялся дурной сон – передряга, однажды пережитая, только в Смоленске!
Дёмин и Свешников уже подъезжали к воротам шеинского подворья, временного жилища в Белокаменной. Чуть поотстав, таким же неспешным шагом следовали за ними двое конных дружинников с того подворья, которые присоединились к «сербам» в корчме, куда те заехали перекусить.
Разговор шёл вяло, не клеился. Оба «серба» думали про то, чем закончилась операция по захвату Дюбрэя.
Так скоропалительно затеял её царь. Без всякого плана, подготовки, проработки деталей… Отдал приказ, и всё. А каково оно в итоге?
Одни вопросы, твою мать! Удалось ли взять «мальтийца» живым? Насколько гладко всё обернулось?
Дюбрэй – враг матёрый, опасный. Подготовлен, да и оснащён, должно быть, не хуже их, российских спецназовцев.
Свешников, правда, пытался создать видимость беседы или даже дискуссии, но, по сути, вёл её один – как бы на два голоса. Сам себе вопросы задавал, сам же отвечал на них. Дёмин-то лишь хмыканье да меканье в паузы вставлял.
Тему историк взял вроде интересную – почему, по справедливости, как раз «Белокаменной» Москва называться пока не может.
– Где они, каменные постройки? – восклицал Свешников с пафосом. – Деревяшки кругом! Вон, их «особняк» тоже! – и руку вперёд протянул.
Почти так же, как тот навсегда оставшийся безымянным для них молодой смоленский дружинник…
Чёрт его знает, может, под действием такой вот ассоциации Дёмин хоть и мотнул подбородком к груди, как бы на все сто соглашаясь с тирадой Свешникова, но думал-то в этот момент совсем о другом. А главное, каким-то боковым зрением вдруг уловил тревожное мельтешение в ближнем переулке.
А когда поглядел туда, думать о чём-либо уже просто некогда было.
Стрелок в серой неброской одёже и круглой матово отливавшей каске на голове, опустившись на одно колено, наводил на них длинный ствол – не то ружья, не то и вовсе винтовки.
– Ложись! Падай! – как и тогда, крикнул Дёмин, выхватывая из кобуры пистолет.
Два выстрела грохнули почти одновременно.
Неизвестный стрелок дёрнулся – подполковник всадил ему пулю в руку, – чуть не выронил дымящееся оружие. Но тут же ловко, как гигантская лягушка, отпрыгнул в сторону. Потому второй выстрел Дёмина прошёл мимо. А сделать третий Сергей не успел. Враг сиганул в щель между досками в заборе переулка – и словно растворился в пространстве, как сахар в воде.
«Грамотно, – оценил Дёмин, – не как тогда, в Смоленске…»
И хотел было дать шенкелей коню – посмотреть, куда же скрылся стрелок и нельзя ли его догнать. Но тут до него донеслось хриплое, больше похожее на шипение конское ржание и стон человека. Дёмин оглянулся на товарища и похолодел.
Свешников лежал на земле, правая нога его была прижата раненым конём. Бедное животное молотило копытами воздух – как-то беспорядочно и вяло. Историк корчился под его тяжестью.
– Придавило? – спрыгнув со скакуна, Дёмин рванул Свешникова за плечи, пытаясь высвободить его ногу.
Свешников взревел благим матом и, побелев как полотно, ушёл в отключку.
– Прости, Михалыч, – выдохнул Дёмин.
Всё же историк – не боец спецназа, требует более деликатного обращения.
– Эй, ребятушки, на подмогу! – Дёмин махнул рукой дружинникам, дисциплинированно выдерживавшим дистанцию – как ехавшим метрах в пяти от «сербов», так и осадившим своих лошадок, едва началась перестрелка.
Да теперь-то они и сами сообразили, что нечего стоять как истуканы! Разом кинулись на выручку, действуя довольно сноровисто – опыт, как известно, не пропьёшь.
Втроём кое-как приподняли умирающего коня, вытащили из-под него Свешникова. Тут-то Дёмин понял, что историка не просто придавило. Правая нога неестественно согнулась повыше колена, штанина вся лоснилась от пропитавшей материю крови.
– Эй, ты! – сипло окликнул Дёмин одного из дружинников. – Живо к Петру! Скажешь ему, пусть сюда придёт! Похоже, скоро нужна будет царёва помощь! Без Петра не обойтись…
Пётр был один из главных людей Шеина в Москве, дьяк в царских палатах, своего рода связной между царским двором и смоленским воеводой.
– А ты, – Дёмин обратился ко второму дружиннику, – дуй в наш дом! Найди Филимона! Да если и не найдёшь, присылай всех кто есть! Боярина в дом перенести надо!
Пистолет Дёмин положил прямо на землю перед собой и, достав нож, распорол окровавленную штанину товарища. Так и есть – нога перебита!
«В наших условиях это смерти подобно» – отметил подполковник совершенно механически, будто некий абстрактный факт.
У каждого из «сербов» всегда была при себе не только кобура с оружием, но и небольшая аптечка. Вот и пригодилась!
Отработанными движениями – их этому тоже учили – Дёмин наложил жгут выше раны, убедился, что кровь, бившая струйкой из порванной артерии, остановилась, засёк время. Тут же извлёк два шприца-тюбика, сделал уколы – антибиотика и анестетика. Свешников застонал, приходя в себя.
– Потерпи, потерпи, друже… – пробормотал Дёмин, окидывая улицу внимательным взором – не появились ли опять какие враги.
Кто знает, может, снайпер действовал не один и где-то поблизости засел второй – так сказать, на случай, если понадобится подстраховать товарища.
Пистолет по-прежнему лежал на земле – наготове.
За спиной послышался топот прибывшей подмоги. Впереди бежал Филимон, за ним ещё пяток крепких ребят.
– Эх, беда-то какая… – охнул Филимон, сходу оценивший состояние Свешникова.
– Перенести боярина в дом! – приказал Дёмин. – Да аккуратнее, видишь, нога перебита!
Когда бойцы подхватили историка на руки и медленно двинулись к воротам, Дёмин, взяв поводья коня в левую руку, а правой сжимая пистолет, отступил во двор, пристально озирая округу.
За уже сомкнутыми воротами он просто сунул пистолет за пояс, достал рацию. Надо было вызывать своих. На местную подмогу не очень-то приходилось рассчитывать.
Морошкина вызов командира застал удачно. Воднев и Павленко тоже оказались рядом – никуда уехать не успели.
– Так, сворачиваем эти дела, – выслушав командира, распорядился майор, имея в виду намеченный на вечер очередной рейд. – Игорь, бери медицинский чемоданчик. Мы с тобой срочно отправляемся в Москву. Ситуация там, похоже, серьёзная… Ну, а ты, Денис, – он сурово уставился на Павленко, – остаёшься на хозяйстве. Смотри у меня…
– Да всё ясно, товарищ майор! – вытянулся во весь свой немалый рост Денис. – Всё будет в лучшем виде, можете не беспокоиться!
– Смотри у меня… – ещё раз повторил Морошкин и, достав из вещмешка свой собственный медицинский чемоданчик, поменьше и попроще, конечно, чем подарок «другороссов», начал придирчиво перебирать его содержимое.
Десять минут спустя, когда товарищи уехали («Единорогъ» тоже, на удачу, стоял сегодня во дворе), Денис поднялся в «кабинет» Морошкина, уселся за стол и, тяжко вздохнув, что есть мочи гаркнул:
– Михай, подь сюда!
Михай со времени похода на Дорогобуж поднабрался боевого опыта и стал кем-то вроде адъютанта у Павленко.
– Мишка, слушай сюда! – рыкнул Денис, едва тот переступил порог. – Мы с тобой остались одни в гарнизоне, из проверенных. Службу теперь тащить с удвоенной силой будем! Так, первым делом проверить начальника караула! Что там на постах, не спит ли кто! Потому – враг тоже не дремлет. Момент очень удобный… Одна нога здесь, другая – там!
– Есть проверить посты! – мальчишеским дискантом пискнул Михай.
И пулей вылетел из комнаты.
Денис снова тяжко вздохнул. Судьба учёного вызывала у него серьёзную тревогу. Ну, а с городом он как-нибудь справится.
Морошкин во время разговора с Дёминым сказал тому, что на дорогу у них уйдёт часа четыре. Со слов Воднева, конечно, сказал.
Подполковник и сам понимал, что цифра вполне реалистичная. На равнине «Единорогъ» может выжимать до двухсот километров в час, но путь до Москвы проходил не только по равнинам.
С того момента, как ранен был Алексей, миновал целый час.
Подполковник уже один раз ослаблял жгут, чтобы раненая нога не омертвела, чтоб кровь пробежала по сосудам. А вообще вокруг историка крутилось уже трое или четверо местных, с шеинского подворья, в том числе ранее никогда не виденная Дёминым какая-то ладная бабёнка.
– Потомственная целительница, – пояснил Филимон, видя немой вопрос в глазах Дёмина.
Она сидела возле историка как приклеенная и регулярно прикладывала к ране и ко лбу Свешникова примочки на загадочных травах.
К жгуту, однако, никто кроме подполковника не прикасался. Он строго-настрого запретил.
Какие бы там заговоры и отвары эта целительница ни знала, Алексей мог запросто изойти кровью. Тогда и магические заклинания его с того света не вернули бы!
А ещё Дёмин сделал укол стимулирующего средства, для поддержания сил.
Капельницу бы поставить! Но это мог сделать только Морошкин. А он всё ещё был далеко.
Время плелось и убийственно медленно, и в бешеном темпе. Это если смотреть на раненого. Потому как лучше ему пока не становилось. Да и с чего было бы ждать улучшений?
Филимон было предложил отправить гонца за батюшкой – дескать, на всякий случай, но Дёмин так на того зыркнул, что вопрос этот больше на повестке не стоял. Однако лицо Филимона говорило лучше любых слов. Почти все считали историка обречённым, и это отнюдь не добавляло Дёмину хорошего настроения.
А тут ещё одну дурную весть принесли.
Дёмин понуро сидел в комнате, смежной с той, где лежал раненый. Вдруг в прихожей послышался какой-то шум.
Робко откашливаясь, заглянул Филимон:
– Боярин, тут к тебе!
«Что это за кашель на тебя напал?» – не сразу сообразил Дёмин.
Вслух буркнул другое:
– Пусть заходят!
В комнату ввалился высокий русый мужик лет тридцати, в стрелецкой форме, извоженной в пыли.
– Боярин, беда! – с порога завопил он. – Я из полусотни, которую царь за Дубреем послал…