– Ты меня на день рождения приглашать вообще собираешься или мне придется напрашиваться?
Сработало, у Яси даже уши немного порозовели.
– Конечно! Просто еще три недели. Я думала потом пригласить, – заоправдывалась она, заглядывая мне в глаза. – Приглашаю!
– «Потом», – проворчал я шутливо. – Мне ж надо успеть подарок сделать.
– Сделать? – Яся сразу уловила главное.
– Ну да… Я тут кройку и шитье осваивать начал, – признался доверительным тоном. – Завтра сантиметр принесу, хорошо? Уединимся на переменке, и я замерю твой гибкий стан.
– А если серьезно? – фыркнула она.
– Серьезно, – подтвердил я кивком.
Яся испытующе посмотрела на меня, а потом звонко, на весь коридор, засмеялась. На нас стали оглядываться.
– О! Дюх, это так мило! Ты сошьешь мне передник?!
Теперь теплом залило мои щеки.
– Я сошью тебе штаны из березовой коры, – пообещал я зловеще. – Если ты и впредь будешь так же громко разглашать интимные подробности нашей дружбы.
– Да ладно, ладно, – защебетала Яся, успокаивающе поглаживая меня по плечу. – Просто это так неожиданно. В любом случае я буду с нетерпением ждать твоего подарка.
Я покосился на нее с подозрением.
– Правда-правда! В четвертом классе, – Яся со вздохом начала загибать пальцы, – Сеня подарил мне выжженный на фанерке рисунок «Ракета в космосе». В пятом – Пашка принес сплетенную из капельниц оплетку для авторучки, из трубочек в два цвета, йодом и зеленкой крашенных. Симпатичненькая такая. А в шестом Сеня опять отметился: приклеил к фанере «Портрет незнакомки» из «Огонька» и залакировал в три слоя. Красиво получилось, висит у меня над кроватью. Так что неси свой передник, не стесняйся.
– Хорошо, – покорно согласился я. – Будет тебе и передник, будет и задник, все будет. Я таки перед тобой в долгах, как в шелках.
Разговор внезапно замер, словно корабль, со всего маха налетевший на риф.
Яся, посмурнев, что-то обдумывала, глядя куда-то в сторону. Потом тряхнула головой, поправляя волосы, и сказала:
– Да все нормально ты делаешь. Не торопись.
– Да я и не тороплюсь. – Фраза выдавилась из меня неожиданно сипло, и я прокашлялся.
– И правильно. Тома сейчас сама себе не верит. Перепроверяет себя разумом, перестраховывается. Пройдет потом, нужно время.
– И это тоже пройдет, – согласился я с печалью в голосе и открыл дверь в класс, пропуская Яську вперед.
Верю – пройдет. Побыстрее бы только.
Тот же день, несколько часов спустя
Ленинград, Лиговский проспект
– Кто? – раздалось глухо из-за двери.
– Это Гагарин, Степан Васильевич, про нас договаривались, – зачастил мой агент.
В образовавшемся проеме возникла могучая фигура.
«Словно медведь на задние лапы встал». – Запрокинув голову, я посмотрел на обещанного эксперта по джинсам. Он, в свою очередь, с сомнением взглянул на меня, потом как-то обиженно – на Гагарина.
– Этот, что ли? – Степан как-то сразу потерял к нам интерес. – Давайте быстрей, у меня еще дел куча.
– Этот, этот, – мелко закивал Гагарин, торопливо снимая ботинки. – Вы удивитесь… Давай быстрее, – зашипел он мне, поддергивая носки.
Так в носках по коридору и пошли: впереди вразвалку хозяин квартиры, за ним – вровень ростом, но ровно в два раза уже в плечах Гагарин, замыкал шествие я.
– Ну давай, что ли, – кивнул мне эксперт, когда мы зашли в комнату.
Я извлек из сумки джинсы, раскатал и протянул:
– Значит, так. Это – мой самопал. Я считаю, что качественный. Насколько – хотелось бы услышать от вас.
Степан солидно кивнул, принимая. Встряхнул и, вытянув на руках, неторопливо прошелся по джинсам взглядом. Повернул. Затем совершенно неожиданно для меня понюхал. Взял со стола лупу и изучил деним снаружи и, вывернув брючину, внутри. Подергал, смял, отпустил.
– А что… Похож. Сильно похож. Но только похож, – со значением посмотрел на меня Степан. – У тебя пятьсот первая модель от шестьдесят шестого года. Ну якобы… Туда идет японский деним с красной нитью по заработанному краю. Особенность старых станков, которые Штаты скинули джапам в пятидесятые при модернизации своих заводов. Поскольку кроят джинсы так, чтоб максимально эффективно использовать материал, то заработанный край с красной нитью идет на этой модели вот здесь, по изнанке, вдоль всей гачи. У тебя этой красной нити здесь нет. Значит, материал не оригинальный.
Я кивнул, соглашаясь.
– Так-то деним неплохой… – протянул эксперт раздумчиво.
– Греческий, – пояснил я.
– А, пакистанский хлопок. Ну ничего, ничего… Плотность та же.
– Четырнадцать с половиной унций, – ввернул я.
Степан бросил на меня быстрый взгляд, потом продолжил:
– В носке, конечно, различия вылезут, но пока новье, только по этой красной нити различить и можно, потому как у япошек цвет от партии к партии гуляет. Не сильно, чуть-чуть, но как раз достаточно, чтоб греческий деним замаскировался. Так, – протянул он, перевернул мое изделие и повторил: – Так. Ага. Вот смотри еще: «клюв» на кармане у тебя правильной формы, в те годы он был не так круто выгнут, как сейчас. Короткая застрочка на карманах сзади вместо заклепок сейчас – тоже правильно. А вот красный флажок здесь не из той оперы. В модели шестьдесят шестого все буквы были заглавными, а здесь – только первая.
– Не-не-не, – вскинулся я. – Флажок же в семьдесят первом поменяли, сейчас эта модель с таким флажком идет.
– Все верно, – кивнул Степан. – Но тогда же и «клюв» стал круче. Так что или современный флажок и «клюв» круче, или все как тогда.
– Ага, понял, – согласился я.
– Так… Пуговки не брякают, о’кей. Оригинальные. Заклепки тоже как оригинальные. Или очень на них похожи. Нитки хэбэ?
– Обижаете.
Степан зажег спичку и подпалил кончик нитки на изнанке:
– Да, плавится. Молодец, цвет хорошо подобрал.
– В луковой шелухе варил… Сложно правильно время подобрать. Приходится несколько раз вытаскивать, сушить, смотреть цвет. Потом еще доваривать, – признался я.
– Да, так и есть, – покивал эксперт. – Ну давай тогда швы еще посмотрим… Чего улыбаешься?
– Вспомнил роман Богомолова. Читали «В августе сорок четвертого», как документы у немецкого диверсанта проверяли? Очень похоже. Мастика… Чернила… Скрепки…
– Да, наша служба и опасна, и трудна, – улыбнулся Степан. – Но швы я все равно посмотрю… Так… Так… А тут? Ага…
Он встряхнул джинсы на вытянутых руках и еще раз рассмотрел их издали.
– Ну что, – взглянул Степан на застывшего сусликом Гагарина. – Прилично. Даже очень прилично. Поздравляю. Как тебя, говоришь, зовут? – взглянул он на меня.
– Андрей.
– Давай пять, Андрей. – Моя ладонь утонула в его лапище. Пожал Степан ее, впрочем, очень деликатно. – Так вот, итожу. На весь город наберется максимум человек сто… да даже меньше, кто отличит твое шитье от оригинальных «ливайсов». И на Галёре они редко покупают. Так что… Я не против.
Я коротко глянул на порозовевшего от счастья Гагарина.
– Да мы на Галёре и не хотим пока светиться, – затараторил он, прижав руки к груди. – Попробуем сначала через комки.
– Ну тогда вообще без вопросов. Симпатично сшито. – Степан о чем-то ненадолго задумался, наклонив голову, и длинные русые волосы закрыли пол-лица. – Другие модели делать будешь?
– Шестьсот восемьдесят четвертую модель хочу заделать. Чтоб в тренде быть. И юбку. Негоже девушек обходить вниманием, – улыбаясь, пояснил я. – И рубашки… Ну, что в Гонконге шьются. Если фурнитуру достану.
– Колокольчики, значит, будешь шить? – заинтересовался Степан. – Да, модель подороже будет.
Оглянулся, оторвал от «Правды» чистый край и начирикал номер телефона:
– Заноси, оценю. Интересно будет посмотреть.
Когда мы вышли на улицу, Гагарин поволок меня в проходной сквер за кинотеатром «Север».
– Знаешь, – признался он, – а я вообще не верил. Ну ты крут! Степан – первый эксперт в городе. К нему такие крутые мажоры ходят советоваться… Ух! А он тебе свой телефон дал…
И фарцовщик окинул меня откровенно собственническим взглядом:
– Значит, смотри… Тогда я предлагаю так. У меня тут на Лиговке в комке дальняя родственница работает. Тетка двоюродная. Она без квитанций и паспорта будет брать, для своих. Деньги сразу вперед. Тебе, как договорились, сто двадцать рублей с каждой пары.
– А почему так? Я хотел с квитанцией…
– На фига тебе квитанция-то?
Я задумался, глядя на Ваню. Говорить или нет? А, ладно.
– Предкам показывать. Чтобы не было глупых вопросов, откуда у меня лишние деньги появились.
Ваня на некоторое время завис, потом отмахнулся:
– Будет тебе для этого квитанция. Договорюсь.
– А если внезапная проверка найдет у нее под прилавком неучтенные джинсы?
Гагарин рассмеялся:
– Ты что, думаешь, они действительно под прилавком лежат? Это просто так говорят. В сумке, в кабинете, личная вещь. Достается только нужному клиенту. Не боись, все продумано, торговля не первый год работает, там лопухов нет.
– Ладно, – кивнул я. – По рукам.
– Отлично, – с чувством воскликнул Ваня. – Тогда подождешь здесь? Я быстро – сбегаю, сдам и сразу деньги принесу.
– Валяй, – отпустил я его и задумался.
Не перемудрил ли я со своим ручным трудом? Все-таки мой основной план входит в конфликт с этой полукриминальной тусовкой, по краю которой я начинаю ходить. Замараюсь – не отмоюсь.
Я еще раз прикинул всю технологическую цепочку. Собственно, работаю всего с двумя людьми. Ваня приносит мне в клюве ткань и фурнитуру и оттаскивает готовые изделия. И уборщица, согласившаяся за тридцатку в месяц пускать меня по вечерам в комбинат трудового обучения школьников, эдакий смешливый колобок с разумом десятилетнего ребенка. По всему выходит, что слабое звено – Гагарин. Хорошо, что связь у нас односторонняя.
Я с облегчением вздохнул, углядев его вдали. Возвращается. Ладно, вся эта бодяга – только до конца школы. Может, и раньше прикрою. Если не наглеть и делать немного, то должно прокатить…