– Итак, первое задание. На следующей неделе вам надо будет побывать на уроках всех классов в вашей школе, начиная с восьмого по десятый. Перед вами пройдет примерно сто пятьдесят – сто восемьдесят детей. Девочек сразу долой – раз! Толстых и низких мальчиков долой – два! Всё, парни: у вас остается от пятидесяти до семидесяти подростков. Это то, с чем вы будете дальше работать. – Фред поднял над головой кулак и эффектно изобразил «викторию». – Следующая задача – найти возможность сфотографировать всех этих подростков в профиль. Подчеркну еще раз – в профиль! Никакой компрометирующей вас шпионской техники не будет! Только обычные фотоаппараты, что все вы захватили из дома. Никаких снимков исподтишка! Все делаете абсолютно законно и открыто. Вы просто щелкаете на память занимающихся или отдыхающих советских детей. И пленки не жалеть! Вот тут мы ящик местной прикупили, черно-белая у них приличного качества, – он махнул рукой на стол в углу, – берите сколько надо. Все отснятое потом сдаете нам, в Штатах мы вернем вам отпечатки.
Фред рубанул воздух ладонью, подводя черту:
– Таким образом, мы рассчитываем за первый месяц работы получить с вашей помощью фотографии всех мальчишек со спортивным телосложением и ростом выше чем пять футов и три дюйма. Как видите, ничего незаконного даже для параноиков из КГБ. Следующий момент… – Фред оттопырил три пальца. – Вам надо будет в ходе уроков и внеурочного общения с этими детьми ненавязчиво выяснить, кто жил в других городах Советского Союза. Нас интересуют подростки, переселившиеся за последние два года из Москвы или из Московской области в Ленинград. Таких вряд ли будет много – вот у этих сразу запоминайте имя и фамилию. Так… – Фред прошелся вдоль ряда, потирая подбородок. – Что еще нас интересует… Нас интересуют подростки с некоторыми редкими характерными особенностями. Первая такая особенность – умение стрелять из спортивного лука. Или сам подросток, или в кругу его родственников и знакомых. Подчеркну при этом – не просто стрелять, а хорошо стрелять, на уровне спортсменов, участвующих в соревнованиях. Вторая особенность – знание, хотя бы на среднем уровне, китайских иероглифов. Опять же – или у самого подростка, или в кругу близких к нему людей.
В зале стояла тишина, русисты впитывали информацию, словно губка воду.
– Вот, собственно, все. – Фред, будто извиняясь, широко развел руками. – Как видите, никаких данных о подводных лодках, ракетах или дивизиях Красной армии. Все предельно обыденно. – И он еще раз перечислил, вбивая в головы сидящих: – Мальчик спортивного телосложения, рост выше чем пять и три, не так давно переехал из Москвы или из Московской области, умение пользоваться китайскими иероглифами и спортивным луком. Понятно? Запомнили?
– Понятно… запомнили… – вразнобой ответил зал.
– Хорошо. – Фред деловито потер ладони. – Тогда теперь мы с вами сделаем вот что: составим сценарии бесед со школьниками, выводящие на интересующие нас темы – переезды из других городов, иероглифы и спортивные луки.
Синти энергично замахала вздернутой рукой.
– Что? – удивленно поднял брови Фред.
– Не надо сценариев, – подскочила она. – Пусть каждый выдумает подход сам, в одиночку, а мы проверим убедительность тет-а-тет. Иначе в действиях будет виден шаблон.
– Не влезай без команды! – рявкнул, брызгая слюной, мгновенно налившийся дурной кровью Дрейк. Рот его перекосило направо. – Сядь и молчи, не перебивай начальника! Чушь несешь.
Фред огорченно цыкнул – Синти была права, но публично спорить с консулом не стал.
– Да, Синти, ваше мнение очень важно для нас, – холодно сказал резидент. – Спасибо, садитесь. Итак, сейчас мы составим образец разговора, выводящего на переезд из Москвы…
Синти буквально упала на стул и в отчаянии обхватила себя руками. Бросила быстрый взгляд направо, но Джордж старательно разглядывал носки своих ботинок, а Карл – лепнину на потолке.
Трещина, что шрамом легла на днях поперек ее жизни, угрожающе росла. Мечта когда-нибудь стать начальником станции внезапно стала терять плоть. Может, пора от нее отказаться?
Синти гневно мотнула головой, отбрасывая челку: «Ну нет, я так просто не сдамся! Поборюсь. А если что… Никогда не поздно поменять одну мечту на другую».
Понедельник 9 января 1978 года, день
Ленинград, Измайловский проспект
Я перевернул лист и ненавидящим взглядом ожег оборотную его сторону – пока еще девственно-чистую.
Все каникулы! Не разгибая, мать ее, спины… Видя дневной свет только из окна. Почти ни с кем не общаясь. Как раб на галере. Сижу и строчу – до судорог, сводящих кисть в птичью лапу.
Вот оно, мое основное занятие – писанина, нудная, как тонущая в серой мгле ноябрьская равнина, раскатанная в блин низким свинцовым небом. Без рукоплещущей публики и без восхищенных взглядов, на одном животном упрямстве я ползу мыслью с листа на лист, пытаясь свить из невесомых слов узор, способный развернуть Историю на другой путь.
Я словно бабочка, что тщится взмахами крыл остановить разогнавшийся тяжелогруженый состав. Почти десять месяцев как здесь, а наградой мне пока лишь пара строчек в новостях. И все! Остальные события прут по-старому, словно лемминги, торопящиеся к обрыву.
Двадцать строчек на развороте – как двадцать коротких проходов от стены к стене. Закрываю глаза, и перед внутренним взором встают блеклые фиолетовые клетки, в них буквы, нанизанные в ряды. Открываю – натужно бьет из-под перегретого металлического колпака воспаленный свет, и перо начинает очередной забег по этой треклятой тетради – отнюдь не первой, что будет исписана мной от корки до корки. И, к сожалению, отнюдь не последней.
Вот перо, предельно утомленное пройденными метрами, споткнулось, зацепив расщепом бумажное волоконце, и стало мазать. Пришлось тыкать им в кругляк замусоленной перочистки. Проверил на свет – чисто. Встряхнул утомленной рукой и задумался, структурируя знания о том переплетении из сразу четырех конфликтов, что сотрясают сейчас район Африканского Рога и Баб-эль-Мандебского пролива.
Поразительно, но из шести сторон лишь одна, Саудовская Аравия, является традиционным союзником США, а сразу четыре, причем сцепившиеся между собой или собирающиеся вот-вот это сделать, – скорее наши.
Вот обращенная на юг кромка Аравийского полуострова: безжизненные горы и сбегающие к морю красные, словно прямиком с Марса, каменистые пустыни. И бок о бок с ними, словно ожившие иллюстрации «Тысячи и одной ночи», журчат в тени оазисов хрустально-чистые речки, вдоль побережья высятся белые до неправдоподобия дюны, а их подножия ласкает прозрачная зелень мелководных лагун.
К склонам здешних гор прилепились клочки рукодельных полей, и низкорослые йеменские ослики продолжают, как и сотни лет назад, поднимать сюда почву из долин в сплетенных из листьев корзинах. Здесь до сих пор не у всех крестьян есть мотыга, борона и серп, и спелые колосья часто срывают просто руками.
За пределами нескольких кварталов столиц царит причудливое средневековье, в котором наследники одной из древнейших цивилизаций верят одновременно и в непорочное зачатие, и в таинства Луны, не едят свинину и совершают на старости ритуальное самоубийство.
Сюда тысячелетиями, волна за волной, накатывали пришельцы, и оттого местные легко перенимают новые идеи и обычаи. Не потому ли сейчас горячие последователи Че Гевары борются здесь сами с собой, до смерти выясняя, чья правда правдивее?
А через залив, на Африканском Роге и вокруг него, – «наша» Эфиопия против уже «не нашего» Сомали на востоке и уже «не наших» эритрейских сепаратистов на севере.
При этом еще полгода назад Сомали в Москве рассматривали как заинтересованного союзника – пока Сиад Барре не приступил на практике к строительству «Великого Сомали», направив войска в эфиопскую провинцию Огаден. Кремлю пришлось выбирать между только-только присягнувшей нам Эфиопией и их непослушным соседом. В результате вот уже три дня как при нашей и кубинской поддержке эфиопская авиация обрабатывает позиции интервентов. Впереди успешное контрнаступление наземной группировки, существенно усиленной латиноамериканскими и йеменскими интернационалистами, поражение Сомали с его последующим фактическим распадом.
Эритрейские же сепаратисты были нашими клиентами не далее как два года назад. Военная помощь, что шла от Москвы, использовалась ими крайне эффективно: соотношение потерь было восемь к одному в их пользу. Именно постоянные неудачи в покорении строптивых эритрейцев и привели в итоге к тому, что группа амбициозных офицеров тайно упокоила царя «Эхвиопскаго» под полом туалета в его же имперском дворце, прервав восьмисотлетнее правление Соломоновой династии. И вот теперь «вставшая на путь социализма» Эфиопия собирается повторить хождение по эритрейским граблям, подготавливая стратегическое наступление на север. Да, выход к морю Эфиопии иметь крайне желательно. Но тут надо не воевать, а по-хорошему договариваться или с эритрейцами, или с микроскопической Джибути, прикрытой щитом французского Иностранного легиона.
«Или, – подумал я с цинизмом, – воевать с эритрейцами, а потом сразу мириться, конвертируя неизбежный первоначальный успех наступления в окончательное решение проблемы. Разменять полученные территориальные приобретения на один, пусть мелководный, порт, но навсегда. И готовиться к отражению предстоящей страшной засухи, что может через несколько лет убить более миллиона жителей, разрушив и эту страну».
А на море, которое окаймляет всю эту кровавую кашу, бродит, фактически брошенная без руководства из Центра, наша восьмая оперативная эскадра. Моряки вынуждены вести реальные боевые операции в труднейших условиях, когда их только что выставили из оперативной базы в Сомали.
Москва сидит на стратегически важных плацдармах в подбрюшье саудитов, еще год-два назад имела здесь кучу союзников, и при этом у нее нет никакой программы для этого критически важного региона! Международный отдел ЦК, МИД и Первое главное управление КГБ напоминают пресловутых лебедя, рака и щуку – каждый тянет одеяло на себя, направляя ситуационную помощь тем местным командирам, кто громче всех прокричит о своем желании идти по пути социализма.