Мир на нашей кухне замер, ожидая вердикта. Между двумя моими вздохами уместилась вечность. Потом, когда сорвавшаяся откуда-то промеж моих лопаток щекотливая капелька пота уже докатила до резинки на трусах, мамины глаза нашли меня. Бровь ее повелительно двинулась.
Я немедленно воткнул взгляд в пол и забормотал:
– Ну… Я тогда пойду, да? По своим пробегусь, давно не видел… Там клубника на столе, курага…
Мама пошевелила пальцами, поторапливая, и я очутился в прихожей. Впрыгнул в ботинки, сгреб в охапку вещи и выскочил на лестницу.
Опасливо придержал дверную ручку, словно кто-то мог вырваться из квартиры вслед за мной, медленно и протяжно выдохнул. Опустил пакет и куртку под ноги, провел подрагивающей ладонью по влажным у корней волосам. Потом меня стало отпускать: здесь и сейчас от Андрея Соколова уже мало что зависело.
«Нет, – покачал я головой, – к Афанасьевым потом зайду. Сначала надо узнать, не Софи ли это учудила. Узнать и, возможно, наградить».
Тот же день, ранний вечер
Ленинград, улица Фрунзе
«Сегодня меня здесь не ждут: пока доеду с аэропорта, пока пообщаюсь с Томкой, с родителями… Сюрприз!» Я мечтательно улыбался, тихо-тихо проворачивая ключ.
Петли чуть скрипнули, и мои ноздри жадно затрепетали, уловив аромат крепкого бульона с корешками и специями. Я сглотнул набежавшую слюну и вытянул шею, прислушиваясь к долетающим из глубины квартиры тихим неразборчивым голосам и нерезким звукам.
«Дома, обе дома», – порадовался, быстро скидывая куртку на вешалку.
За углом было темно, лишь вертикальная полоска света вдоль косяка у дальней комнаты указывала мне путь.
– …Надежный, да, – донесся приглушенный Софьин голос, – доверяй. Но не так же безоглядно!
Я притормозил и наклонился к дверной щелке: у окна, выглядывая что-то на улице, стояла Мелкая. У нее за спиной, положив ей руку на плечо, пристроилась Софья.
– Ты же наверняка слышала, что девушкам следует быть осторожными, – нравоучительно увещевала Софья, – и это так, уж мне-то поверь! Семь раз отмерь – и не отрезай.
Мелкая чуть передернула худыми плечиками и опять промолчала.
Софья негромко фыркнула:
– Знаешь, иногда вот такое впечатление, что скажи он тебе: «Прыгай с крыши и лети», – и ты действительно прыгнешь.
– Да, – раздался наконец ответ, и я различил в голосе Мелкой мечтательную нотку, – прыгну. – Она подняла голову и посмотрела в небо. – И полечу.
Мои мысли брызнули во все стороны, оставив вместо себя пустоту. Я испуганно отпрянул от двери и тихо-тихо, на носочках, попятился обратно в прихожую. Сердце глухо бухало о ребра.
– Да чтоб меня… – пробормотал, торопливо одеваясь.
Постоял, растирая лицо ладонями. Тяжело это… Тяжело быть единственным, кто нужен. Для кого молчат и смеются. Сквозь которого смотрят на мир.
Высокая планка… Очень.
Но ведь не слишком же?
Я опустил руки и продышался, как перед прыжком в неспокойное море, а потом отринул все и начал действовать: громко хлопнул входной дверью и включил свет.
На пару секунд в квартире воцарилась полная тишина, потом послышались легкие, все ускоряющиеся шаги. Мелкая вылетела из-за угла, замерла на миг… Рука ее дернулась было заправить выбившуюся прядку, но тут мы встретились глазами, и в следующий миг она уже тепло и доверчиво дышала мне в шею.
Меня омыло тихой радостью. На душе сразу стало правильно: легко и чисто.
Следом подоспела Софья. Посмотрела на меня удивленно:
– Приехал…
– А я тебя проглядела! – Мелкая подняла на меня счастливое лицо. – Представляешь?!
Софи взглянула на нее, высоко задрав брови, и тяжело, напоказ, вздохнула.
– Да я на такси… Сразу к подъезду, – повинился я перед Мелкой и коснулся губами лба.
Мы еще постояли так, замерев под нечитаемым взглядом Софьи, потом Мелкая чуть шевельнулась, и я выпустил ее из рук.
Похоже, ей было не обязательно, чтобы я стоял на расстоянии выдоха, – я просто должен был быть.
– Вон, – кивнул на тяжелогруженый пакет, – привет из Ташкента. Там на дне сверток – это от бабушки. Что уж там – не знаю.
Софи тем временем принялась, глядя на наручные часики, что-то высчитывать в уме. Потом на лице ее появилось понимание, а следом и чуть ехидная улыбка:
– А, так ты, наверное, своего… – Тут она споткнулась, поиграла ямочками на щечках, стрельнула глазами на Мелкую и продолжила с отчетливым нетерпением: – Ну… видел уже?
– Видел, видел, – покивал я. Лицо мое неудержимо расплывалось вширь. – То, что надо. Твоя работа?
– Да! – громко выкрикнула она и вдруг высоко подпрыгнула, а потом раскинула руки в стороны и закружилась, запрокинув голову к потолку: – Получилось, получилось, получилось! – Резко остановилась и воскликнула с радостным азартом: – Вот прямо сегодня наконец и получилось!
– Извини, – виновато посмотрел я на Мелкую и развел руками, – не мой секрет.
– Да хоть бы и твой, – небрежно отмахнулась она и наклонилась за пакетом. – Пошли на кухню, суп готов. С фрикадельками.
– Повезло тебе, – удивленно покачала головой Софья, глядя ей вслед, а потом неожиданно призналась: – Я бы из тебя всю кровь выпила. Всю-всю-всю…
– Ну, какие твои годы, – утешил я ее, – еще выпьешь. – Подождал, пока глаза у нее изумленно распахнутся, и уточнил со смешинкой: – Из кого-нибудь.
Софьино лицо внезапно полыхнуло жаром.
– Негодяй, – надулась она после короткой заминки и, добавив патетики в голос, воскликнула громче: – Нет, какой негодяй! – Потом приблизилась ко мне почти вплотную и, возбужденно блестя глазами, прошептала, торопливо и требовательно: – И как отец?
– Раздавлен и растерт, – тихо-тихо сказал я нетерпеливо переминающейся девушке. – Маму теперь любит – аж сам не свой. Не знаю, как тебе это удалось…
– А я расскажу! – Она с готовностью заломила руки у груди. Ей было явно невтерпеж.
Я стер с лица улыбку и сказал серьезно:
– Спасибо, синеглазка. Для меня это было очень важно.
– О! – С нее словно сдуло дурашливость. Она отступила и чуть склонила голову набок, как будто к чему-то прислушиваясь. Помолчала, потом произнесла с каким-то удивлением: – Для меня, оказывается, тоже.
– О! – невольно повторил я. Задумчиво потер подбородок и спросил: – Но ведь это неплохо?
Софья зашарила взглядом по полу. В голосе ее появилась неуверенность.
– Возможно… – пробормотала она и повторила: – Возможно… – Потом вскинула голову и сказала, словно бросаясь с кручи: – Знаешь, в прошлый раз мне после такого было очень больно.
– Понимаю. – Я на секунду прикрыл веки и поморщился. – Представляю. Со мной тоже может быть плохо. Но не так.
Софи посмотрела на меня тягостно, словно сомневаясь в услышанном, а затем вдруг порывисто шагнула ко мне и схватила за ворот.
– Девятый класс, говоришь? – Через силу усмехнулась мне в лицо и многозначительно добавила: – Ну-ну.
Я еще раз поморщился, теперь досадливо, и промолчал.
Софья отпустила мою рубашку, тряхнула головой и воскликнула, негромко и с горечью:
– Нет, ну почему? Почему у меня никогда не бывает просто?!
На кухне призывно загрохотала посуда.
– Морозим тему, – сказал я твердо, – а еще лучше – закрываем. Ты можешь… – Я поднял руку и уперся указательным пальцем ей в ямку между ключицами. Там было неспокойно. Повторил: – Ты можешь на меня опираться. В этом я не подведу.
Она заторможенно кивнула.
– Все, – подвел я черту, – остальное расскажешь после ужина.
Суп был хорош, а Софья молчалива. Первым делом я убедился, что у Мелкой все в эти дни было хорошо: ни отчим, ни милиция на горизонте не появлялись. Тренировочный выезд отряда под Красное Село прошел без меня вполне успешно и весело. А еще она открыла для себя рассказы Джека Лондона и теперь глотала их взахлеб, но до «Мексиканца» пока не добралась. Я выслушал с полуулыбкой, но поставил себе на вид вернуться к этому позже. Это будет хороший повод поговорить о моей тревоге: подслушанное мне не понравилось. Сейчас же я просто плюнул на все и отдыхал, откровенно любуясь Мелкой.
Она была вся в движении, но не суетлива. И лицо у нее было подвижно, словно игра света на воде. На меня она смотрела чистым, лучистым взглядом. У взрослых такой встречается очень редко, с годами он мутнеет от наслоений прожитого.
«Все дело в ее искренности, неподдельности, – вдруг понял я. – Она как столб воды, что прозрачен до дна. Рядом с ней любой хоть немного нечист».
– Законсервировать, – сказал я.
– А? – вскинулась Мелкая с недоумением.
– Законсервировать бы тебя, – повторил я с сожалением, – лет на двадцать. Потом распечатать и наслаждаться в одиночку – таких уже не будет.
Она неуверенно улыбнулась.
– Ладно. – Я решительно положил ложку на стол и встал. – Мы сейчас с Софи пошушукаемся и вернемся чай пить. Расскажу, как съездил, как с бабушкой повстречались…
По лицу Мелкой мелькнула тень.
– Там… – нерешительно пробормотала она. – А как… Я остаюсь?
– Все хорошо, – взмахнул я руками, прогоняя испуг из ее глаз. – Мы разошлись, довольные друг другом. В посылке письмо должно быть.
Мелкая вцепилась в сумку и начала торопливо разгружать ее.
– Клубника… – Софья неверяще потыкала пальцем в покрывшуюся алыми пятнами газету.
– Я вам сейчас принесу, – с готовностью кивнула Мелкая.
– Без меня. – Я направился в комнату. – На югах объелся.
Софья пришла через несколько минут: дверь отворила ногой, в руках – по глубокой тарелке с ягодами. Молча села на другой конец дивана, выставив угощение ровно между нами.
– Не, – отмахнулся я, – ешь сама. Я правда не буду.
Она передернула плечами и переместила одну из тарелок к себе. Темная ягода, вся в разводах тающего сахара, отправилась в рот. Софи сладко зажмурилась и поджала под себя ноги.
– Хорошо… – протянула довольно и, приоткрыв один глаз, выжидающе посмотрела на меня.
– И что видно? – участливо поинтересовался я.