Медленно кивая, Андропов пригубил чай и потянулся за конфетой.
— Жора, вы разговаривали с Соколовым. Ваше мнение о нем?
Минцев пожал плечами, крутя в пальцах сушку.
— Я Андрея и раньше встречал, Юрий Владимирович, — заговорил он, словно в раздумье. — Настоящий, такой, лидер, комсомольский вожак! А тогда… Подавленный был… Но страхи свои сдерживал, не распускался.
— Вы верите ему? — спросил председатель КГБ напрямик.
Подполковник не отвел глаз.
— Да, — твердо сказал он, и повел рукой в сторону Иванова. — Вон, Борис Семеныч меня знает, как облупленного! Я оч-чень недоверчивый! Бывает, что и самому себе не верю… Видели, должно быть, этих китайских рыбок? Инь-янь? Наглядная философия: любой добрый свет содержит в себе частичку тьмы, частичку зла, а во тьме прячется благо! Так и здесь. Моя подозрительная натура требует признать хотя бы один процент за то, что Соколов — скрытый «Сенатор». Да! И все же я верю ему. Понимаете… — Минцев повел шеей, словно галстук ему жал. — Любой шпион думает прежде всего о том, чтобы стать незаметным. Верно ведь? Но Андрей чуть ли самый яркий представитель молодежи Ленинграда! Мало того, что он талантливый математик, так еще и комсорг школы, и очень деятельный, скажу я вам. Вон какую волну поднял его поисковый отряд! Соколов, по сути, стал застрельщиком целого военно-патриотического движения! Еще не всесоюзного, но все к тому идет. Светлана не даст соврать — клубы поисковиков, вроде ленинградского, организуются в Смоленске, в Брянске, Мурманске, Калининграде, в Крыму где-то! — Он взял эффектную паузу. — И этот «молчел» — шпион? Этакий разносторонний шпион, который привлекает к себе всеобщее внимание? Не верю!
— То «верю», то «не верю»… — добродушно заворчал Иванов, и махнул рукой встрепенувшемуся Минцеву: — Да понял я тебя, понял… У меня, в принципе, схожее ощущение.
Блеер заерзал.
— Юрий Владимирович… — несмело обратился он.
— Да-да.
— Мы, пока в Москву летели, сошлись во мнении с Георгием, — голос Владлена Николаевича окреп. — У нас появился уникальный шанс затеять с американцами тайную игру… Понимаю, что Соколов еще несовершеннолетний, но не думаю, что он откажется!
— Вспомнит о пионерах-героях, и согласится! — фыркнул Минцев, хрустя сушкой.
— Сыграем, а чего ж, — хмыкнул Иванов, переглядываясь с хозяином кабинета. — Если американцы уверены, что вышли на этот свой «Источник», то пусть и продолжают так думать! А мы им в этом поможем, подскажем, хе-хе…
— Ну да, — кивнул Андропов. — Перспективы открываются многообещающие… М-да… — Он блеснул очками в тонкой золоченой оправе. — Владлен Николаевич, озаботьтесь тогда безопасностью Соколова!
— Прикрепил двоих, — кивнул Блеер.
— И, давайте не будем исключать, что этот «молчел» сам нас играет!
— Нет-нет! — затряс головой генерал. — Карточку на этого молодого человека уже завели в 10-м отделе. Позже подведем к нему доверенных лиц… Или завербуем кого-либо из его близкого окружения. Начнут больше интересоваться его воззрениями, другой жизнью, касаться темы возможных контактов с иностранцами… В общем, «подсветят» Соколова.
— Отлично… — Юрий Владимирович отпил остывший чай, и облизал губы. — Ну что… Набрасываем план операции, товарищи. Назовем ее… «Волхв»! Звучит?
— Годится! — оценил Жора, и расплылся в самой хулиганской из своих улыбок.
Глава 5
Понедельник, 13 ноября. День
Ленинград, Измайловский проспект
Пять уроков и классный час «в нагрузку» утомили меня, но и ослабили то нервическое напряжение, что дрожало внутри весь выходной, да и сегодня вибрировало с самого утра.
Ушла обреченность, истаяла, как первый снег; проклюнулась надежда — на «зловещий Кей-Джи-Би». (Вообще-то, если «Комитет государственной безопасности» перевести на английский, и сократить, выйдет «Эс-Эс-Си», но, наверное, «Кей-Джи-Би» звучит страшнее…)
А на кого еще мне надеяться? В ком искать опору? Да и мои отношения с чекистами, кроме странности, несут в себе элемент доверия.
Ведь Чернобурка, в бытность свою «завучем», знала, что я догадываюсь, кто она и откуда. Но ведь помалкивал, и даже в паре с нею «промывал мозги» Мэри Ирвин…
А «Светик», небось, всё своему Минцеву выкладывала… Или докладывала, раз уж званием не вышла?
«Шутим?», как она говаривает? Мои губы повело вкривь.
Юный организм борется со стрессом, негатив обращая в позитив… Пусть.
Как тут не морщись, а мое нынешнее состояние куда лучше давешнего. Вспоминать стыдно — нутро трясется, мысли в голове мечутся… Желе. Потеря себя.
Мрачно сжав губы, я прошаркал к окну. Тут же, злясь на собственную унылость, выпрямился, расправил плечи, с вызовом глянул за стекло, где ветер играл с редкими снежинками.
«Если бы не Инга…»
Ну, и что бы они со мною сделали, эти «цэрэушники»? Снимок с моим ухом предъявили? А я бы пальцем у виска покрутил, да и послал бы всех этих грозных хитрозадых дядей!
Но Вудрофф сработал профессионально — напустил на меня девицу. Я и разложился…
«Да причем тут „облико морале“? — передернуло меня. — Отвлекся… Утратил бдительность… И попался!»
Резкий телефонный звонок просверлил мозг.
— Я возьму! — крикнула мама, торопливо шлепая тапками. Клацнула трубка. — Алё-о?
Обожаю это ее продленное выдыхание, родное и нежное…
— Да-а… Дюша, тебя!
Уняв испуг, я резво прошествовал в прихожку. Мама, в кокетливом передничке поверх модного брючного костюма из Марокко, сунула мне трубку. Отзеркалив мамину улыбку, я вытолкнул короткое:
— Слушаю.
— Минцев говорит. — Шутливо, словно подбадривая меня, Георгий Викторович скопировал Лёлика: — Усё у порядке! В райком сможешь подойти?
— Смогу! — с готовностью ответил я. — А когда?
— Вечерком, после пяти… М-м… Нет, давай, лучше в четыре, а то поздно будет.
— Ладно! Ага…
— Ну, всё, — удовлетворенно отозвались на том конце провода, за щелчком посылая короткие гудки.
Я осторожно положил трубку, памятуя, что «родина слышит, родина знает…»
— Куда тебя опять, Дюш? — выглянула мама из кухни. — В клуб?
— Бери выше, — ответил я с шутливой заносчивостью. — В райком!
— Растешь!
— Ага… Скоро в потолок упрусь.
Забавно… Вроде бы, милая болтовня, а весь закисший в сознании негатив отлип, потерялся в закоулках души.
Я глянул в зеркало — лицо спокойное, в глазах тает тревога — и, неожиданно для самого себя, залихватски подмигнул отражению.
Тот же день, позже
Ленинград, проспект Огородникова
Ровно в четыре пополудни я постучался в тесный кабинет Чернобурки, и вошел.
— Здрасьте!
Светлана Витальевна была на месте — сидела за большим, фундаментальным письменным столом и масляно улыбалась. Рядом, как паяц у трона королевы, примостился Минцев.
Волна робости и тоскливых предчувствий снова окатила мое нутро, но Георгий Викторович энергично заскреб ногами, выбираясь из кресла для посетителей, встал и пожал мне руку.
— Садись, Андрей! — сказал он, распуская обаяние, а сам устроился на уголке стола, и шлепнул себя по колену: — Ну, что? Мы тут с товарищами посовещались, и кое-какой планчик выработали…
Чернобурка неодобрительно покачала головой.
— Андрей, не слушай его! Жора скор в решениях и малость легкомыслен. «Планчик!» — передразнила она. — Утвержден план оперативной работы, но тут всё зависит от тебя, Андрей, согласишься ли ты участвовать в том, что Жора зовет «игрой»…
— Как в кино про шпионов? — натужно улыбнулся я. — Буду гнать «дезу» вероятному противнику?
— Ну, где-то так, — покрутил пальцами Минцев. — Для начала надо понять, чего они хотят от тебя, после чего и будем решать. Кстати… А Вудрофф упоминал о том, где и как вам встречаться?
— Что?.. А, ну да! — я непритворно смутился. — Вот ведь… Забыл совсем! Он назвал три места — Гостиный двор, Летний сад и Московский вокзал — по номерам. Сказал, позвоним если, то просто назовем номер и скажем, когда встретимся. Только время надо будет сдвигать вперед — на день и на час.
— Умно, — оценила Чернобурка, и придвинула к себе тонкую картонную папку. — Так ты согласен, Андрей? — знакомая тягучая настойчивость щекотнула ухо.
— Согласен! — мой голос не подвел меня, прозвучав ясно и твердо.
— Ну, тогда… — Светлана раскрыла папку, и легонько шлепнула ладонью по пустым белым листам бумаги, загодя проштемпелеванным фиолетовыми печатями. — Андрей, в тебе никто не сомневается, но, хоть ты и наш, мы должны оформить на тебя ДОУ — дело оперативного учета. Сюда будут подшиваться все рапорты, материалы… Кстати, твой псевдоним — «Волхв». А Жору, — она переложила руку на крепкую пятерню Минцева, упершуюся в столешницу, — назначили твоим куратором.
Чувствуя, как накатывает странный релакс, я слабо улыбнулся:
— Согласен.
Среда, 15 ноября. Утро
Москва, Старая площадь
Брежнев вызвал его к себе, на пятый этаж здания ЦК, куда, мягко говоря, доступ был ограничен — требовалась особая отметка в пропуске, чтобы «предъявитель сего» стал вхож в самые высокие кабинеты страны.
Андропов отворил тяжелую дверь с латунной цифрой «6» на филенке, и вошел в обширную залу, где даже стародавний массивный стол терялся, как мелочь.
При Сталине кабинет выглядел строже — обшитый темными дубовыми панелями, он не отвлекал от важных дел, подавляя пустяковые мыслишки. Хрущев, естественно, выступил против вкуса вождя, и «осветлил» помещение — теперь оно было отделано ореховым деревом.
— Здравствуй, Юра, — глуховато проворчал генсек, подходя. — Надоело, знаешь, документы читывать. Дай, думаю, вживую послушаю, хе-хе…
— Здравствуйте, Леонид Ильич, — наклонил голову Ю Вэ. — А что именно вас интересует? — Он тонко улыбнулся. — Как мои госкомитеты соревнуются с министерствами в перетягивании бюджетного каната?
Брежнев мелко рассмеялся.
— Да… Да… Жалуются на тебя министры, Юр! Тянут-потянут, вытянуть не могут! Ну, да ладно, о них потом… Меня интересует «Объект-14». — На обрюзгшем лице Генерального проступила значительность.