— «…Мело весь месяц в феврале, и то и дело, — тихонько, для меня одного, продекламировала Тома, — свеча горела на столе, свеча горела…»
Я пристально посмотрел на нее, и взял за руку. Мягко сжал в ладони холодные послушные пальцы. Девушка не глянула на меня, лишь ее губы дрогнули в благодарной улыбке, а ресницы опустились, пряча влажный блеск.
«Никакого романтизьму!» — криво усмехнулся я.
Вечер набрасывает тени на город, распускает пронзительную синь… Я гуляю, держа за руку хорошенькую дивчину — не тронут волнением, не переполнен амурными фантазиями…
Да, мне по-прежнему приятно касаться упругого бедра или ловить лукавые взгляды зеленых глаз, но… Вот шальной ветерок пушит каштановую прядь, выбившуюся из-под шапочки — и сразу в душе тоскливый жим… Разлюбил?
«Натетёшкался!»
Мы вошли в гулкое парадное и поднялись на третий этаж. Тома открыла дверь своим ключом, вошла, прислушалась и радостно воскликнула:
— Никого!
— А котярий? — оспорил я тоном старого зануды.
Васька, дернув хвостом, приветственно потерся о мою ногу.
— Он — свой! — рассмеялась девушка. Высвободив ноги из сапожек и скинув куртку мне на руки, она забежала на кухню и позвала: — Дюш, иди сюда!
Разувшись, повесив на крючки сумку и обе куртки, я прошествовал на зов. Тома стояла у окна, словно любуясь темнеющим фасадом Измайловского собора, и нетерпеливо ждала обнимашек. Я притиснул ее к себе, ощущая, как под ладонями вздрагивает девичий живот.
А меня, даже в этот сладкий момент потянуло на усмешку.
«Зря вы волновались, дядя Вадим… Не полезу я на это дитё! Уж лучше на Кузю…»
Волнуясь и мило краснея, Афанасьева развернулась ко мне, прижалась, охватывая мою шею гладкими ручками, потянулась жадными сухими губками…
— «На озаренный потолок ложились тени… — отрывисто падал ее горячий шепот. — Скрещенья рук, скрещенья ног, судьбы скрещенья…»
Мы целовались затяжно и долго, мы щупались, бесстыдно елозя руками, а мне вдруг на ум пошло: почему бы не попросить Наташу скинуть письмо?..
[1] Генерал-майор М. И. Ненашев в Министерстве обороны СССР отвечал за ПВО и ПРО.
Глава 20
Понедельник, 26 февраля. Утро
Ленинград, 8-я Красноармейская улица
Прощально клацнула дверь, и я вслушался в гулкие, заглушенные звуки, наплывавшие с лестницы: папины ботинки топали тяжко, основательно, весомо, а мамины сапожки догоняли их, суетливо цокая по ступеням — некий умелец из «БАНи» облёк каблучки в латунные гильзы — хоть по щебню гуляй, не обдерёшь.
На ходу доедая котлету, я ринулся в комнату и с разгону примостился на жалобно скрипнувший стул. Натянув нитяные перчатки, бегло пролистал вчерашнее письмо.
— Во грустях пребывая и могильным предвестием волнуем, эпистолию забавную писать вам решился… — унывно продекламировал я. И закусил губу.
Вроде бы всё учел, раскатал аж по пяти пунктам, вплоть до координат «Энтерпрайза» с «Мидуэем» или маршрута полета злополучного «Боинга»… И тогда наши этим летом не собьют авиалайнер, а вежливо посадят его, заодно скормив штатовским провокаторам уйму «дезы».
«Кушайте с маслицем!»
Дожевав губу, я решительно вписал шестой пункт:
«6. Отвечаем на ваш запрос по поводу многоразовой транспортной системы 'Спейс шаттл». Сразу скажем, что прямой и явной военной угрозы «космические челноки» не представляют. По сути, программа «Спейс шаттл» является безусловным провалом США. А дело было так.
Еще до посадки на Луну, специалисты НАСА, воодушевленные успехами проекта «Аполлон», задумали весьма и весьма амбициозную космическую программу на следующие годы, которая включала в себя и строительство постоянной базы на Луне, и создание большой орбитальной станции на околоземной орбите (где могли бы одновременно работать 50 человек!) и даже полет на Марс.
Как раз для обслуживания орбитальной станции (ОС) и планировалось использовать «челноки» — они должны были раз в неделю летать в космос, доставляя на ОС экипаж, приборы и сырье, а на Землю спуская готовые изделия (сверхчистые лекарства, подшипники из монокристаллического металла и т.п. Всё, что можно изготовить только в условиях невесомости).
Однако президент Никсон, в целях экономии бюджета, весьма жёстко урезал программу, оставив от нее лишь «шаттлы», что было очевидной глупостью. Если отсутствует «орбиталка», то и в «челноках» нужды никакой нет. Более того, американская космонавтика оказалась в дурацком положении. Ведь теперь, чтобы, скажем, доставить на орбиту спутник-шпион КН-11KENNAN, весом тринадцать тысяч кило, Соединенные Штаты будут вынуждены запускать «шаттл», который и сам-то весит более восьмидесяти тонн! Это примерно то же самое, как если бы мы перевозили мешок картошки из деревни в город не в коляске мотоцикла, а в кузове карьерного «БелАЗа».
Кстати, размеры грузового отсека «шаттла» (18 × 4,5 метров) соответствуют габаритам того самого разведывательного спутника КН-11, который проектируется, и это соответствие является единственным условием Пентагона. Никакие «космические бомбардировщики» на базе «челноков» даже не рассматривались военными.
Что же касается многоразовости, то здесь НАСА лукавит. «Спейс шаттл» будет состоять из самого «челнока», двух твердотопливных ускорителей (ТТУ) и огромнейшего топливного бака. Бак, тонкие стенки которого могут пострадать даже от града, сгорит в плотных слоях. ТТУ, вроде бы, станут приводняться на парашютах в океан, но это всего лишь рекламная уловка — ускорители без топлива будут представлять из себя пустые, выгоревшие оболочки-футляры. Их выловят, отбуксируют к берегу — и отправят на переплавку. Да и самому «шаттлу» предстоит расходовать собственный «моторесурс», ведь взлетать-то ему на своих двигателях.
Резюмируем. США, фактически лишившись одноразовых ракет-носителей, будут вынуждены использовать «шаттлы».
Американцы надеялись резко снизить стоимость доставки грузов в космос. Так, если вывод на орбиту 1 кг полезной нагрузки с помощью ракеты «Сатурн-5» обходился в 2000 долларов, то разработчики «шаттла» наивно полагали, что эту цену можно будет снизить в двадцать раз. На деле же выйдет иначе — она вырастет вдесятеро, до 20 тысяч долларов за килограмм! Таким образом, космонавтика, и без того недешевая, станет для Америки сверхдорогой.
Разумеется, Штаты преподнесут это свое поражение как победу, будут всячески хвастать «самым большим космическим кораблем», но все эти рекламные потуги останутся ничем иным, как воплями отчаяния.
В то же время мы рекомендуем продолжать отечественную программу по созданию «советского шаттла», поскольку в ее основе — сверхтяжелая ракета-носитель, что само по себе важно (СССР получит возможность вывода на орбиту грузов в 100–150 тонн). К тому же существуют проекты сделать обе ступени нового супертяжа многоразовыми. А благодаря развернувшимся в этом месяце работам по созданию модульной орбитальной станции нового поколения, советский аналог корабля-челнока («Буран», «Буря» или «Байкал», название еще не устоялось) может в перспективе принести неоценимую пользу народному хозяйству СССР.
Ведь создание и развитие космической индустрии выгодно не только тем, что полеты на орбиту станут рентабельными, но и резким технологическим рывком для экономики в целом.
Причем, особенно эффективное воздействие данный «большой скачок» окажет на оборонно-промышленный комплекс, поскольку на первых порах, на этапе мелкосерийного производства, те же изделия, полученные методом безгравитационного литья, выйдут весьма дорогими, но практически не знающими износа; следовательно, незаменимыми в самых ответственных узлах вертолетов, самолетов и даже танков. А на обороне, как вы знаете, не экономят.
QLS'
Аккуратно вложив исписанные листки в конверт, я заклеил его, надписал, куда и кому, вложил между страниц старой газеты, сунул в портфель…
— Всё! — выдохнул, стягивая перчатки, и тут же фыркнул, кривя губы: — Ага, «всё»… А доставка? Это тебе не теоремы щёлкать… Бли-ин!
Стрелки часов совестили меня, указывая на опоздание.
Котлету я заглотил, аки питон. Плюхнул в стакан загустевшее какао со сгущенкой, бешено заработал ложечкой… Выпил половину, обжигаясь, и побежал в школу.
* * *
Легкий морозец не навевал мыслей о близости весны, зато бодрил, придавая мне ускорения. Оскальзываясь на ледяных корочках, я одолел последний поворот… В пределы школы ворвался под веселый дребезг звонка. Опоздал!
«Еще эта дурацкая сменка… — нервозно пыхтел я, переобуваясь. — Напридумывают… Ч-чёрт…»
Из раздевалки я скакал через две ступеньки — «вверх, вверх, до самых высот»! — и лишь в затихшем коридоре сбавил шаг, отдуваясь. Наскоро перебрав варианты уважительных причин, гордо отринул их все.
«Покаюсь! — дернул губами в улыбке. — Ибо тяжек грех опоздания, и не отпустить его… Не… Первым уроком у нас — математика, Биссектриса простит…» — юркие мыслишки шмыгали в голове, не ведая стыда.
Перекладывая портфель из руки в руку, я наскоро пригладил растрепанные волосы, всё круче задирая бровь. Шум и галдеж, что неслись из 10-го «А», различались ясно, но запоздалое удивление настигло меня лишь в тот момент, когда Женя выглянула из-за приоткрытой двери, и тут же скрылась, громко пища: «Идёт, идёт!»
Выдохнув, я храбро шагнул в класс. Все чинно сидели на своих местах и, как птицы в стае, разом обернулись ко мне, странно улыбаясь или сдержанно хихикая. А Светлана Павловна замерла у доски в позе дирижера, чуть вскинув руки.
— Три-четыре! — энергично скомандовала она.
И десятый «А» дружно грянул:
— Поз-дра-вляем! Поз-дра-вляем!
Мое ошеломление было столь велико, что висок не вершил даже малой работы. Я на рефлексе проблеял, что опоздал-де, и классная комната зашаталась от громкого здорового хохота.
— Да он еще ничего не знает! — рассмеялась Биссектриса, сияя, и с гордостью занавесилась похрустывавшим номером «Комсомольской правды». А там статья на полполосы, и заголовок звонкий — «Победитель невозможного»… И мое фото.