– Ты давай, давай, чувачок, закусывай, а то быстро закосеешь.
Закосел, конечно, не я, а он сам. Вылакал в одиночку почти всю бутылку и отрубился, упав носом в песок, я его отволок под сосну на случай дождя; он настолько лыка не вязал – даже не ойкнул, только пару раз громко всхрапнул, точно хряк в свинарнике. Пора было подумать о еде. Есть и правда очень хотелось. Я слегка поковырялся в банке и не заметил, как вычистил содержимое корочкой хлеба, только червячка заморил. Одно название – «шпроты», а съестного там – на один зубок. Потом пошел собирать дрова для костра – впереди же ночь, и с моря задувало будь здоров как. Костер пытался разжечь при помощи «фуззовой» зажигалки и стыренного журнала, но это оказалось пустой затеей. Глянцевые странички, которые я безжалостно выдирал с мясом из журнального хребта, гореть не хотели, сворачивались в трубочку, скукоживались на глазах и, рассыпаясь в пепел, нещадно чадили, огня практически не давали и плохо разгорались не в пример сухим сосновым веткам, горевших быстро и ярко. Так что в конце концов я плюнул на бумажную растопку и когда костер трескуче разгорелся, без зазрения совести спалил в огне весь журнал вместе с обложкой.
При свете костра приступил к важному делу – уничтожению вещественных доказательств: вытащил из рюкзака «Полароид» – мне необходимо было замести следы, выступив в роли «чистильщика времени», чтобы, не дай бог, что-нибудь где-нибудь ненароком не вылезло… Неподалеку нашел здоровенную сосновую корягу и начал ею рыть яму; думаю: схороню в ней все, что является лишним для нынешнего времени. Осечек больше быть не должно, хватит с меня обломов. В будущем такое не должно повториться. Или в прошлом? Вдаваться в тонкости не стал, чтобы не расслабляться…
Рассыпчатый песок хорошо поддавался импровизированной лопате. Скоро вырыл довольно глубокую яму, насколько это было возможно в таких некомфортных условиях, и отправил на ее дно громоздкий фотоаппарат, мобильный телефон, предварительно вытащив и разломив на кусочки сим-карту, положил сверху MP3-плеер с наушниками вместе с музыкальной коробочкой Шульца и, нисколько не сомневаясь в правильности своих действий, без всяких угрызений напоследок вытряхнул все из его рюкзака. Насчет долгоиграющей шкатулки Шульца я не сомневался – закопать побыстрее к чертям собачьим и навеки забыть, что она существовала. Тем более что после встречи со своим двойником Шульц к ней охладел, больше не включал, словно его замкнуло. А на мой вопрос по этому поводу он очень оригинально ответил (я даже не ожидал): «Знаешь, чувак, честно говоря, твой плеер мне больше не нужен, у меня вся музыка ELP давно уже сама собой в башке играет – альбом за альбомом». О как!
Рюкзак Шульца был набит всякой всячиной: мне понятно, зачем он захватил с собой фонарик, пусть еще старого образца, тяжелый, в алюминиевом корпусе, или, скажем, консервный нож, вскрывавший банку со шпротами, но вот зачем ему понадобилось брать с собой здоровенную теннисную ракетку с пружинистой сеткой из крепких капроновых нитей? Одну, без сестры-близняшки и братца-волана? Ума не приложу… С кем играть? От кого отбиваться? Клиника! Вот дебил, лучше б саперную лопатку, что ли, прихватил с собой, мне б копать легче было…
Но это все прелюдия, и не она привлекла мое внимание, а нечто другое… Поначалу ничего необычного – мешок. Я поднес его ближе к свету костра, чтобы получше рассмотреть: мешок мешком, вроде кожаной котомки, сработанной из грубой свиной кожи, с затянутым и обвязанным вокруг горловины кожаным шнурком, правда, необычной квадратной формы. Я покрутил мешок с интересом, но и с опаской, будто там могла быть спрятана гремучая живая змея. А что, с Шульца станется, он и не такое способен отмочить. Пощупал со всех сторон, там что-то лежало, похожее на короткий круглый брусок… Что еще за палка-выручалка? Развязав шнурок и вытащив на свет божий – лучше сказать на свет, рожденный мерцающим огнем костра, – понял, что это – древний свиток! Ничего себе! Реликтовый манускрипт. Материальное свидетельство серьезности мистификационных намерений Шульца. Да, да, это был, несомненно, плод его творческих авантюрных амбиций, плод созидательной самореализации! От неожиданности прямо ноги подкосились, и я сел на песок… Да-а! В очередной раз я подивился талантам моего друга. Значит, это была не пустая болтовня, а самая что ни на есть серьезная попытка ввести в заблуждение исторические умы. Короче говоря, настоящая миссия… На ощупь материал упругого свитка напоминал обыкновенную кожу, только очень тонкую, вроде той, из которой шьют дамские лайковые перчатки. Документ представлял собой свернутую в трубу длинную полосу из тонкой кожи, с внешней стороны черную, а с внутренней – светлую, всю испещренную затейливым каллиграфическим шрифтом, выполненным, видимо, черной тушью и пером – не думаю, что гусиным, скорее всего стальным… Ага, латынь! Моих познаний вполне хватило, чтобы бегло пробежаться по тексту и понять, что он представляет собой не что иное, как несуществующую в подлинной истории 31-ю (финальную) главу «Хроники Ливонии». Текст был подписан Генрихом из Папендорфа. Надо полагать, тем самым Генрихом Латвийским, или Генрихом из Леттии, или Генрихом Ливонским, или просто Генрихом Латышом, как спустя многие века все ученые стали называть этого хрониста. В очередной раз Шульц меня поразил. Ну что за умница этот парень! Чем еще он сможет удивить? Какие еще коленца выкинет? Но и того, что я знал про него, уже было достаточно, чтобы им восхищаться. На первый взгляд – простак и балагур. А ведь подумать только – он уже в десятилетнем возрасте, благодаря наукам прадеда-историка, шпарил на латыни и запросто сочинял тексты, стилизованные под средневековую хронику… Фантастика!
Уничтожить манускрипт вместе с другими вещами – да у меня даже и малейшей мысли не возникло. Закапывалось все, что было связано с будущим, а не с прошлым – техновшества, гаджеты, а одежда Шульца или рюкзак, полученные от меня, тут совсем ни при чем.
Странно, мне совсем не хотелось спать, как будто открылось второе дыхание, а ведь всего несколько часов назад в дозоре у дома «Зел-тени» я буквально засыпал. Подумалось, как с рассветом покинем пляж и отправимся в Ригу, если, конечно, Шульц оклемается. А пока, восхищенный мистификаторским примером Шульца, решил, образно говоря, «примерить на себя черную сутану средневекового хрониста» и, достав из рюкзака ручку и девственный молескин начал писать, решив, что самое время зафиксировать на бумаге историю моих невероятных приключений. «Мне исполнилось двенадцать, когда не стало родителей, и с той поры уже минуло шесть лет. Два года назад мне вдруг выплатили компенсацию за их гибель, так появилась возможность оплатить обучение в университете. Будто оттуда в нужный момент отозвались…» – таков был первый абзац. Писал долго, без устали, страницу за страницей, откуда только силы взялись? Отстрочив несколько часов подряд без передыха, как говорится, «на автомате», исписав добрую половину блокнота, дойдя до своих впечатлений посещения злополучного поворота, уже на рассвете, когда небо посветлело, на нем давно погасли звезды, а над морем вот-вот должно было взойти солнце, с первым его лучом я мгновенно вырубился, выронив из рук и ручку, и блокнот, повалившись головой на песок… Как я отключился, хоть убейте, не помню.
Проснулся мгновенно, как и уснул, чувство было такое, что спал недолго – минут пять, на самом деле – несколько часов; сказалась, конечно же, смертельная усталость, связанная с беспрерывными прыжками во времени и полной потерей его счета… Рядом бревном валялось безжизненное тело Шульца. Солнце стояло почти в зените, беспокойно кричали чайки, но пляж был по-прежнему безлюден, все-таки уединенное место – этот рыбацкий поселок Плиеньциемс, не зря Виктор с Наташей выбрали его для отдыха… Виктор?.. Как я мог забыть о нем? Он же мне только что приснился! От этого я и проснулся. Перед глазами еще стояла картинка из сновидения – сидящий за рулем, решительный и сосредоточенный. Цой. Цой в неотвратимо мчащейся навстречу своей судьбе машине…
Дурные предчувствия заставили вскочить на ноги и мчаться сломя голову к дому «Зелтени». Все последовавшее за этим напоминало собой кошмарный сон. Как я и предполагал, «Москвича» у дома не оказалось. Пустое место. Никакой машины… Ее и след простыл. Полное крушение моих надежд. Вот тут я и пожалел, что не дал Шульцу позабавиться с сахаром, не дал загубить машину. От ужаса тело буквально парализовало, я стоял на месте, вертя во все стороны головой, не в силах осознать, взять в толк, что же случилось? Как произошел облом? Снова облом! Почему все обломилось? Полетело в тартарары? Что за дьявольский шиномонтаж здесь произошел? В голове крутились бредовые мысли: может, в «Москвиче-2141» шины с самоподдувом? Что-то не слыхал про это чудо отечественного автопрома… Произошло что-то ирреальное, фантастическое, из ряда вон выходящее, не поддающееся осмыслению… Что же делать? В полном ужасе я рванул обратно, наверное, в двадцать секунд миновал дюну и уже тормошил чуть живого Шульца. За ночь он так и не протрезвел, смотрел на меня очумелыми глазами в красных прожилках и все твердил одно и то же: «Где моя бутылка водки, чувак?» Я, разумеется, не стал ему говорить о том, что я с нею сотворил ночью, безжалостно вылив остатки, а то бедняге стало бы еще хуже. Шульца зверски мутило, смотреть на него было больно, и при других обстоятельствах, может, я бы от него и отстал, но… он вообще не был похож на человека, способного что-либо делать, кроме периодического блевания. Он жалобно просил водки или хотя бы глоток питьевой воды. По счастью, вода у меня нашлась – перед отъездом в Ригу я захватил с собой отцовскую фляжку, с которой он ходил на армейские сборы. Но как только Шульц сделал большой глоток, его тут же фонтаном вывернуло наизнанку, и он упал на карачки, ну в точности как в тот раз в сортире, правда, на этот раз, славу богу, обошлось без марания моих кроссовок. Я нервно взглянул на часы – время неотвратимо приближалось к роковой отметке, до автокатастрофы оставался ровно час. Вот почему я страшно паниковал. Хотел уж было бросить Шульца, но не смог – где его потом искать? Я ведь так и не открыл ему глаза на грозившую ему в будущем смертельную опасность. Подхватив под руку стонущего и причитающего Шульца, я потащил его в сторону шоссе, надеясь там поймать попутку – нам срочно надо было рвать когти к 35-му километру. И нам несказанно повезло – через 10 минут после того, как мы утонули в продавленном заднем диване видавшей виды допотопной «Победы», мы выгрузились прямо на мосту через реку Тейтупе. В дороге Шульца укачало, и он прямиком из машины скатился в кювет – его нестерпимо тошнило, алкаш несчастный! Водитель только головой покачал и рванул с места, обдав нас клубами газов…