Новость о возвращении хозяев в дом с красным медведем, принесла, само собой, бессонную ночь – я так и не сомкнул глаз до утра, предвкушая встречу с моей «Златовлаской». Что уж говорить о том, что на следующий день при первом же удобном случае я вновь помчался на Русскую улицу, и на этот раз мне улыбнулась фортуна. Не успел я пройти разок мимо ее дома, как распахнулись створки, и в проеме окна я увидел Ольгу. Лицо ее было на удивление серьезным, в глазах ни смешинки. Невероятно, но я тут же понял – она меня ожидала! Потому что поманила меня рукой, и, когда я оказался прямо под ее окном, быстро проговорила заговорщическим шепотом:
– Завтра в полдень у городских ворот. Ни слова больше!
Не дожидаясь моего ответа, она захлопнула окно и пропала в глубине дома. Я остолбенел, пытаясь осознать, что же произошло, похоже, что мой монашеский облик ее совершенно не смутил… Размышления прервали вновь хлопнувшие створки окна. От неожиданности я вздрогнул – на этот раз в проеме возникло свирепое лицо, заросшее кудлатой бородой. К моему ужасу это был ее отец, потрясавший огромными волосатыми кулачищами…
– Эй, святоша, – гаркнул он, – а ну проваливай отсюда! Еще раз увижу твою поганую рожу под окнами моего дома и – клянусь всеми святыми – намну тебе бока. Усек?
Сделав недоуменное лицо и пожав плечами, мол, не понимаю твою речь, любезнейший, и произнеся абсолютно ровным голосом на латыни Pax vobis, pacem ad domum tuam! («Мир вам, мир вашему дому!»), я зашагал неторопливо в сторону церкви Святой Марии, сам удивляясь неожиданной реакции на хамскую эскападу.
Ночью так же, как и накануне, я не мог спать. Да и как тут заснешь, если то, о чем я мечтал так долго, вдруг само собой сбывалось… Просто чудеса! Я ворочался на ломкой соломе с боку на бок и все никак не мог взять в толк, почему это вдруг она решила назначить мне встречу? Выходит, и я ей тоже приглянулся… Странно и неожиданно.
Я едва дождался следующего дня, утро которого для меня прошло в полном смятении, – все валилось из рук. Потом помчался через клуатр во внутренний монастырский дворик, где находился колодец и место для умывания – lavatorium. Следовало основательно почиститься, а то вид у меня был прямо-таки затрапезный, сутана мятая и в соломе, волосы всклокочены, как у черта… Я приводил себя в порядок, бросая восхищенный взгляд на яблоневый сад, за одну теплую ночь все яблони окутались в белоснежные одежды, точно невесты.
Не в силах выдержать томительного ожидания, я оказался у ворот задолго до полудня, стоял там, подпирая стены и раздумывая о долгожданной встрече. Уже пробил полуденный колокол, а ее все не было видно. Я стал беспокоиться – придет или не придет? Зря беспокоился – как всякая уважающая себя девушка Ольга просто напросто чуть-чуть задерживалась. Наконец я ее увидел. Одетая по западной моде в платье из черной шерсти со шнуровкой на груди, облегающее гибкое стройное тело, она была чудо как хороша. Длинные волосы, отливавшие золотом, убраны в толстую косу, перекинутую через плечо. В одной руке она держала плетеную корзину, а в другой – ветку цветущей сирени, которую время от времени подносила к лицу, чтобы насладиться сладостным ароматом.
Я уж хотел с радостью броситься ей навстречу, но увидел, что она подала мне остерегающий знак не трогаться с места. Пришлось подчиниться и стоять у ворот, как истукану. Я с нетерпением ждал, что последует дальше. Уже подойдя ко мне и немного замедлив шаг, Ольга намеренно уронила мне под ноги веточку сирени и тихонько вскрикнула, тут же нагнулась, и я нагнулся тоже, пытаясь ее опередить, мы больно и смешно ударились лбами.
– Тсс, ни слова, – с легким смешком негромко предупредила Ольга, потирая пальцами ушибленное место на лбу. – Следуй за мной на расстоянии. Нас никто не должен видеть. Ты понял?
Черт побери, что еще за дурацкая конспирология! Но возражать не стал и только в ответ кивнул, что мне еще оставалось?
Я дождался, пока она выйдет за ворота, перейдет мост и свернув налево зашагает по дороге вдоль речки Ридзене, и только после этого не торопясь отправился за ней. За городскими стенами, как обычно в дневное время, кипела жизнь: по реке сновали груженые разной поклажей лодки, в гавани, где у причала пришвартовался с десяток морских судов, полным ходом шла разгрузка и погрузка товаров, на прибрежных лугах под надзором пастухов мирно пасся городской скот, а в поле, засеянным горохом, капустой, репой и прочими культурами, горожане с усердием пропалывали посевы, уже взошедшие на их наделах. На дороге было людно, и я не спешил догонять Ольгу.
Миновав лобное место, мельницу, затем холм Куббе с ливским городищем, Ольга вышла на песчаный тракт, уходивший в сторону Руси к Пскову, а потом свернув налево пошла по узкой извилистой тропинке, бегущей к лесу. Вскоре мы оказались в глухой лесной чаще, куда не доносились звуки людского говора и неуемный городской шум, только щебетали птахи да тихо шумела листва на деревьях.
«Куда это она меня завела?» – встревоженно думал я, шагая за Ольгой. Я был наслышан о промышлявших в округе бандитах в лице литвинов и куршей, знал, что бродить в одиночку по лесам небезопасно. Я уже говорил о том, что всяк, кто хотел, промышлял разбоем за счет соседей: угонял скот, жег и разорял деревни, а людей уводил в рабство… С другой стороны, в том году, о котором я веду речь, в Ливонии на редкость царили мир и спокойствие, в «Хронике» Генрихом ни слова не сказано о том, что на Ригу и окрестности совершались грабительские набеги, что меня обнадеживало.
Наконец Ольга остановилась под развесистой елью, поджидая меня, видимо решив прекратить затянувшиеся тайные игры. Когда я подошел поближе, она обратилась ко мне:
– Поможешь собирать траву? – лучисто улыбаясь спросила так обыденно, будто мы знакомы всю жизнь.
– Траву? Какую еще траву? – к своему стыду я подумал про «травку».
– Магическую, – со знанием дела ответила «Златовласка», – зверобой… полынь… иван-да-марья… чертополох тоже сгодится, хоть и колюч, как еж.
Эти полевые травы, разумеется, мне были известны, я удивился, почему магические. Ольга объяснила, что они обладают антидемоническими свойствами и применяются против нечистой силы. «Обычные средневековые предрассудки – эти травки-муравки», – небрежно подумал я тогда, теперь-то я, конечно, мнение изменил. Траву надлежало собрать, слегка подсушить, набить в маленькие мешочки и развесить по дому, как обереги. Я молча слушал и ждал, что будет дальше, боясь спугнуть ее невольной оплошностью, довольствуясь пока ведо́мой ролью. Да, Ольга оказалась не простой девушкой, а вполне себе интригующей птицей-барышней, которую привлекали таинственные свойства трав, и, как я постепенно узнавал – чисел и планет. Об этом – чуть позже.
Вскоре мы вышли на небольшой живописный луг, ярко залитый солнечными лучами. Так ярко, что глазам стало больно после сумерек лесного полумрака. Трава здесь росла буйная и высокая, обволакивающая ноги, да, тут не побегаешь наперегонки… А прямо посреди луга вздымался величественный дуб, без сомнения посаженный здесь с умыслом века три тому назад предками теперешних ливов, до сих пор обитающих на холме Куббе.
Ольга показала, что за трава ей нужна, и мы стали ее сноровисто собирать, Скоро корзина уже была полна, и, утомленные, мы уселись в тени дуба…
– Я много думала о тебе, всю осень и длинную зиму, – неожиданно призналась Ольга, внимательно смотря мне в глаза голубыми глазищами, – время тогда тянулось так медленно, и я как могла торопила его, чтобы поскорее увидеть тебя…
Я не верил своим ушам – как такое возможно? Только раз и видела она меня, да еще в жутком облике, что вспомнить страшно – и вдруг! – запомнила?.. Почему?. Оказалось, что я появился на Русской улице как раз в день ее рождения, когда ей исполнилось восемнадцать – разве такое позабудешь?.. день рожденья… и я в качестве неожиданного подарка… мысли роились в голове… ее день рождения был в тот самый день, когда я здесь объявился… восемнадцатого июля… исполнилось восемнадцать лет… снова – в который уже раз – удивительное синхроничное совпадение. А число восемнадцать, как уточнила Ольга, для нее счастливое.
Вот и настал черед объяснить кое-что по поводу таинственной нумерологии. Ольга была обучена грамоте и счету, как и немалое число русских людей того времени в отличие от жителей Западной Европы, сплошь безграмотных – матушка ее обучила, и грех было не научить, поскольку родилась в семье священника. Как образованный человек средневековья Ольга придавала огромное значение числам, встречающимся на страницах Святого Писания. И к числу восемнадцать, как я уже отметил, у нее было особое отношение. Не потому, что в тот день родилась, а считала это число само по себе мистически загадочным. Сами проверьте – и поймете, какой она видела смысл: сложите «один» и «восемь» – получите «девять», число, состоящее из трех «троек». А что такое число «три» для любого христианина, на что оно указывает? – ничто иное, как указание на Творца и Святую Троицу. Только, пожалуйста, не смейтесь – все эти рассуждения вполне серьезны и имеют под собой почву.
– Как жаль, как жаль, что прошлым летом, когда ты ходил под нашими окнами, я не подала тебе никакого знака, – откровенно призналась Ольга, и меня поразила ее искренность и непосредственность, ни капли кокетства и жеманства.
– Почему?
– Наверное, боялась отца или еще чего… сразу и не скажешь… А ты – вспоминал обо мне?
– Еще бы! – в свою очередь пылко признался я. – Ты мне снилась чуть ли не каждую ночь! Как же я жаждал нашей встречи, словами не выразишь!
Она улыбнулась моему жаркому ответу. Чуть помолчав, снова заговорила… на сей раз о звездах, я только подивился широте ее интересов. Она говорила, что, глядя на далекие звезды, пыталась представить, что и я – ее незнакомый воздыхатель, также смотрю на россыпь далеких мерцающих небесных светил и думаю о ней… Я не стал ее разочаровывать, только кивнул. Ольга, увлекшись, стала со страстью рассказывать, как нравится ей смотреть в черное ясное небо, как манят ее эти недосягаемые дали, зовут и пугают одновременно.