й; опасный для общества тип… Ладно, молчи, чужая душа – потемки. Он сразу поставил условие: поедешь со мной. Я немного поотнекивалась, для проформы…
– Важный момент, дорогая, – Зимин напрягся. – Я тоже должен ехать. Иначе на родину потом не выберусь. Да и тебя одну оставлять нельзя…
– И как я это объясню Лучинскому? Звучит странно, согласись.
– Да хоть как, дорогая. Напрягись, вывернись наизнанку. Я уже дурею тут взаперти, света белого не вижу. Скоро в Мюнхен, там опять запрут. Для чего бежал из тюрьмы народов? Чтобы снова загреметь в тюрьму? Германию хочу посмотреть, дорожной пылью подышать. Да и тебе будет скучно без меня, мы все-таки молодожены…
– Хорошо, я попробую. Ты в курсе, что будет конвой?
– Переживем.
«Будет не только конвой, – подумал Зимин, – будут происки израильтян и их антагонистов – иранцев. И для купирования этой угрозы существует Вернер».
На следующий день он сел в машину и отправился в Аусвальде. Израильтяне не беспокоили. Приклеилась машина с сотрудниками Бигля, но в этом большой опасности не было. Парни работали по инерции, с ленцой – скорее охраняли, чем следили.
Андрей поставил машину перед входом в супермаркет, забрал с улицы тележку и пошел внутрь. Оказавшись в магазине, прилип к витрине. Соглядатаи внутрь не пошли, помялись у входа, закурили и пошли к машине. Отлично! За кассами располагался закуток с таксофонами. Хватило полутора минут – дозвониться, произнести условную фразу, дождаться подтверждения, что поняли правильно. Через двадцать минут он вышел из магазина с картонным пакетом. Пристроил покупки на заднее сиденье и покатил в свою «золотую клетку».
– Владимир Натанович согласен потерпеть тебя в его машине, – объявила вечером Дина. – Ему вообще без разницы. Сбились ориентиры в мозгу. Но немцы недовольны. Они не понимают, почему Владимир Натанович должен куда-то ехать. Причину он не назвал, но Бигль догадывается – видел телефакс. Слава богу, он не связывает Ингу Ленц с нами. Считает это блажью. У них был крупный скандал, Владимир Натанович орал как подорванный. Похоже, Биглю придется подчиниться. Но на конвой он точно не поскупится. Ты уверен, что все будет нормально? У меня какие-то смутные предчувствия.
Зимин прижал ее к себе, поцеловал.
– Это не предчувствия, моя хорошая, это просто волнение, оно всегда есть в нашей работе. Прорвемся, не переживай.
Мир сузился до ширины асфальтовой дороги, в голове ухали пушки Петропавловской крепости. Черный как сажа, удлиненный внедорожник «Шевроле» уверенно катил по шоссе. За окнами мелькали пейзажи Баварии: облетающие дубовые рощи, пожелтевшие сельскохозяйственные угодья. Сохранять спокойствие становилось все труднее.
Салон автомобиля был просторным. Внушительный субъект, по фамилии, кажется, Штайзер, вертел баранку. Рядом с ним, провожая глазами столбы электропередач, расположился Бигль. Лучинский устроился за ними, он был сегодня в лучшем костюме, пострижен, надушен. Явно нервничал, на месте не сиделось, то съезжал к правому борту, то к левому. Бигль посматривал на него в зеркало, недовольно хмурился.
Салон был вытянутый, за спиной Лучинского размещались два продольных сиденья – как в «кукурузнике», – и всякий раз, когда водитель набирал скорость, возникало ощущение, что пора выбрасываться с парашютом… Впрочем, машина была комфортная, с мягкими сиденьями. Западному автопрому было чем похвастаться.
Дина сидела рядом, улыбалась мучнистой улыбкой, держала в своей руке руку «спутника жизни». Напротив обосновался еще один тип из службы безопасности – некто Стоцки, – мужчина немногословный, хорошо развитый и, слава богу, воспитанный: постоянно отводил глаза. Дина большей частью молчала, все больше бледнея.
– Эй, друзья мои, в чем дело? – повернулся к ним и подмигнул Лучинский. – Почему такие неживые? Случилось что?
– Дядя Володя, побойтесь бога, не спрашивайте, – пробормотала Дина. – Сами посадили нас сзади, а теперь спрашиваете… Укачивает сильно…
– Так это пройдет, – осклабился Лучинский. – Все в порядке, душа моя, нам ехать меньше трехсот километров, три часа – и мы на месте. Ты скажи, когда совсем плохо станет, остановимся…
Он сам неважно себя чувствовал: то бледнел, то наливался румянцем. Словно чувствовал какую-то каверзу. Насчет трехсот километров Владимир Натанович загнул, Зимин перед поездкой изучал карту. Существовала масса шоссейных дорог, несколько подходящих маршрутов, и все они насчитывали порядка четырехсот километров. Но в принципе не страшно, идеальные дороги, комфортабельное средство передвижения, несколько часов – и все.
Маленькую колонну возглавлял быстроногий «Мерседес-Бенц-240», смутно напоминающий отечественную «Волгу», – на него ориентировался Штайзер. В «Мерседесе» находились еще трое.
Дина была права, конвой подобрался внушительный. А что на уме у Вернера, Андрей просто не знал. Он старался не вертеть головой, но все же иногда вытягивал шею. «Мерседес» уверенно прокладывал дорогу, обгоняя тихоходные транспортные средства.
Выехали из Аусвальде с досадной проволочкой. Лучинскому пришлось задержаться на работе – форс-мажор в лаборатории. Тронулись в путь только после обеда. Запомнилось настороженное лицо Анфисы Игоревны – патрон не известил, куда и зачем направляется. Но такой напомаженный, торжественный… можно представить, какая паника всколыхнулась у женщины в душе.
Зимин играл свою роль до последнего, выкладывался, как на сцене, недоумевая, почему он должен куда-то ехать. Дина уговаривала его, и кто-то из охраны это видел. В итоге он сделал одолжение своей возлюбленной – но только из-за ее красивых глаз.
Лучинский ерзал, снова шутил, Андрей дежурно улыбался. Водитель «Мерседеса» явно экономил бензин – выбирал самый короткий маршрут. Немецкая прижимистость проявлялась даже в этом.
Широкий автобан остался в стороне, промелькнул городок с трудночитаемым названием, потянулись сосновые леса. Дорога сузилась до двух полос, но асфальт был по-прежнему идеальным. Количество участников дорожного движения резко сократилось. Встречные машины мелькали все реже, попутного транспорта практически не было.
Вильнул идущий впереди «Мерседес»! Начал подскакивать, его швыряло по полосе. Водитель справился с управлением, направил машину к обочине. Штайзер глухо выразился, тоже резко сдал вправо. Обе машины остановились, заволновалась охрана.
– Ну, что еще? – недовольно проворчал Лучинский. – Так мы и к ночи не доедем, господа хорошие!
– Герр Лучинский и все остальные, просьба не выходить из машины! – резко бросил Бигль.
Вышел только Стоцки, расстегнул пиджак, чтобы облегчить доступ к кобуре, стал осматриваться. Шумел сурово хвойный лес за земляными валами. Из «Мерседеса» выбрались двое, один на всякий случай занял оборону, другой припал к заднему колесу, повозился, сплюнул.
– В чем дело? – высунулся Бигль.
Сотрудник подошел, разводя руками:
– Проблема, Вилли, колесо спустило.
– Точно само спустило или кто помог? – Бигль, поколебавшись, вышел из машины.
– Просто спущено, точнее сказать не могу. Но это не выстрел. Такое случается, Вилли.
– Так меняйте, чего ждете?
– Боюсь, это не так просто, – смутился сотрудник. – Резьба сорвана, штифт заклинило в ступице. Такое уже случалось, никто не застрахован. Сами снять колесо не сможем, нужно эвакуировать машину в автомастерскую.
– Да чтоб вас… – начбез глухо выругался, сунул голову в салон: – Герр Лучинский, вы точно уверены, что надо ехать дальше? Мне это не нравится.
– Вилли, да мне плевать, что тебе не нравится! – вспыхнувший доктор перешел на немецкий. – Пусть стоит и ждет помощь. А в следующий раз готовьте машины к длительным поездкам. Эй, поехали! – он постучал по спинке водительского сиденья. – Мы и так потеряли уйму времени! А ты, Вилли, не зли меня, я и так начинаю нервничать!
– Черт… – ругнулся Бигль. – Эй, вы двое, пересаживайтесь в нашу машину. Мартин, остаешься на дороге, жди эвакуатор – он иногда здесь курсирует.
В машине стало тесно. Теперь напротив находились три пары глаз. Водитель не стал тянуть резину: объехал «Мерседес» и помчался дальше по шоссе. Дина недоуменно покосилась на спутника. Ответа не было. На дороге может случиться всякое…
Закончились пахучие хвойные леса, потянулась равнина, крыши компактного населенного пункта. Лучинский успокоился, что-то замурлыкал. Андрей откинул голову и закрыл глаза. Ни он, ни кто другой уже не видели, как со второстепенной дороги съехал старенький легковой «Фольксваген» и, выдерживая приличную дистанцию, покатил следом.
В пределах видимости населенного пункта движение на дороге уплотнилось – благодаря обилию параллельных и примыкающих дорог. А когда опять потянулись леса, трафик резко сократился. «Шевроле» опять пересекал сосновый бор, трасса с разметкой начинала петлять.
Водитель «Фольксвагена» сократил расстояние, но все еще держался на удалении. Дорога была практически пустой.
«Шевроле» вырвался из бора, преодолел открытое пространство. Впереди блестела речка с высокими берегами – сама по себе ручей, но русло живописно устилали груды камней. Показался мостик – на вид слишком хрупкий, декоративный. Но только на вид. «Шевроле» пронесся по его пролетам, вылетел на другой берег и почти мгновенно ушел за поворот. Водитель «Фольксвагена» прибавил скорость, преодолевая пространство до берега. Он поздно заметил, что сзади возник фургон с трехлучевой звездой на капоте – а может, не уделил этому должного внимания.
Фургон моментально оказался сзади, а при въезде на мост резко пошел на обгон. Капоты автомобилей поравнялись. Водитель фургона не стал завершать маневр, внезапно вывернул баранку. Тяжелая машина буквально сбросила легковушку с проезжей части! «Фольксваген» пробил ограждение, не рассчитанное на такие трюки, и, кувыркаясь, полетел вниз. В салоне истошно заорали люди. Фургон вернулся на свою полосу и как ни в чем не бывало покатил дальше, пересекая речку.
Свидетелей происшествия не было. Перевернувшийся «Фольксваген» рухнул на камни. Кузов смялся, отлетели двери. От сильного удара оторвало колесную ось. Находившиеся в салоне, видимо, погибли. Но нет, сначала кто-то застонал, показалась окровавленная рука. Выполз, хрипя от боли, мужчина азиатской внешности с перекошенным лицом. Ноги были сломаны, он подтягивался на руках, каждое движение доставляло нестерпимую боль. Впрочем, далеко он не отполз, вспыхнуло содержимое бензобака, столб пламени мгновенно охватил искалеченный автомобиль. Загорелись переломанные ноги несчастного. Он извивался, жалобно кричал, но сделать ничего не мог, прийти на помощь ему было некому, пламя быстро пожирало одежду и плоть…