Фургон уверенно догонял оторвавшийся внедорожник. За лесом показалась кольцевая развилка, за ней – открытое пространство, обрамленное лесом. Населенных пунктов в округе не было.
«Шевроле» уже въезжал на кольцо. Водитель фургона прибавил скорость. До развилки оставалось метров сто, когда справа по второстепенной дороге на шоссе начал выезжать громоздкий большегруз. Он рычал, сотрясался сочленениями. Справа, за лесом, шло строительство.
Фургон притормозил, чтобы пропустить неповоротливого монстра. Тот начал выворачивать на встречную полосу – и вдруг застыл, засвистел оторвавшийся шланг, над трубой у кабины взвился сизый дым. Фургон резко затормозил. Выскочил водитель, стал махать руками, ругаться, бросился к кабине большегруза. Распахнулась дверь, показался бледный мужчина в рабочем комбинезоне. «Уезжай, уезжай!» – кричал водитель фургона. Тот оправдывался, что-то бормотал про поломку гидравлического тормоза.
Из фургона высунулась темноволосая женщина, что-то злобно закричала. Ее коллега выхватил пистолет, стал махать перед носом шофера, кричал, что тот должен немедленно пропустить спецслужбу (какую именно, предпочел не разглашать). Шофер в комбинезоне окончательно оробел – и вдруг сорвался, стал орать, что он не может уехать, машина обездвижена, неужели не видно?!
Женщина что-то гаркнула, водитель вприпрыжку побежал к фургону. Машина сдала назад, погрузилась левыми колесами в канаву водостока. Канава была глубокой, одолеть ее могла лишь машина с высоким дорожным просветом. Затрещал и покорежился бампер, погнулось крыло. Это сумасшествие продолжалось не меньше минуты. Двигаясь рывками, фургон взгромоздился на дорогу, помчался к кольцу, где уже никого не было. При въезде на круговое движение водитель выпрыгнул из машины, нервно забегал, крутясь во все стороны. Куда уехал «Шевроле»? Про городок Фремме израильтяне не знали. Чертыхнувшись, водитель побежал обратно. Машина въехала на кольцо и понеслась прямо.
Мужик в комбинезоне проводил ее глазами, потом, привстав на цыпочки, извлек из бардачка портативную рацию, активировал устройство и по-русски произнес короткую фразу. Затем полез под машину, начал устранять неисправность – в этом не было ничего сложного…
Все это осталось за кадром. Единственное, что видел Зимин, – это выползающий с грунтовки большегруз. На кольце «Шевроле» ушел вправо, растворился за вереницей лесополос. Мелькнуло в голове – неспроста, но ответов не было. Даже вопросы не возникали.
Дальше ехали без приключений. Бигль ворчал под нос. Охранники клевали носами, с трудом сдерживали зевоту. Даже Лучинский притих – задремал. Водитель намеренно вез пассажиров окольными маршрутами, объезжая населенные пункты – приказ Бигля. Возможно, тот что-то почувствовал, сработал профессиональный нюх.
За автозаправкой сделали остановку, Дина побежала в туалет, остальные совершили короткие пешие прогулки. Мимо проносились машины, темный «тяни-толкай» на обочине никого не интересовал. Ворчал Лучинский: какого хрена так долго едем? Делаем крюк через Лиссабон? Определенный резон в его словах имелся.
Когда до Фремме оставалось несколько километров, земли коснулись сумерки. Германия оказалась не такой уж маленькой, как представлялось. Лучинский подобрался, побелели скулы. У небольшого торгового комплекса на окраине городка он велел остановиться, лично пошел в цветочный магазин. Стоцки и Штайзер по кивку Бигля побежали за ним. Отсутствовал Владимир Натанович долго, вернулся с огромным букетом, завернутым в специальную цветочную обертку. Его потряхивало, бросало из жара в холод – это было видно невооруженным глазом. В какой-то момент даже стало жалко человека.
Паульштрассе находилась на окраине городка – длинная улица, застроенная малоэтажными строениями. В СССР такое назвали бы «частным сектором». За жилыми постройками, вытянутыми в линию, темнели деревья – отсюда до границы с ГДР было рукой подать. Стало еще темнее, но кое-какая видимость пока сохранялась. У нужного строения водитель съехал на обочину.
Домик был небольшой, аккуратный, с помещением на мансарде – видимо спальней. За шторами в окнах горел свет. Крыльцо от улицы отделяла символическая ограда с открытым проемом вместо калитки. В палисаднике было чисто убрано. На другой стороне, возможно, имелся задний двор, подсобные постройки. Улочка в этот час была пуста. Изредка проезжали машины с зажженными фарами.
Взмокла ладошка Дины. Оробел и прирос к сиденью Лучинский.
– Может, мы сами сходим, Владимир Натанович? – прошептала Дина. – Приведем ее сюда?
– Нет, вы что? Я сам должен идти… – Лучинский встрепенулся, полез из машины.
Зимин не уставал поражаться – это был другой человек, ранимый, предельно чувствительный, боящийся даже своих мыслей. Он шел, спотыкаясь, к дому. Штайзер и Стоцки шагали по бокам, сзади пристроился Бигль. Двое остались в машине…
Дверь открыла миловидная невысокая женщина с неплохо сохранившейся фигурой. У нее были недлинные волнистые волосы, курносый нос, чувственные губы. В уголках глаз залегли морщины, выдающие возраст. Она смотрелась очень мило и привлекательно – для своих, разумеется, лет.
– Простите? – дама удивленно моргнула, пробежала глазами по кучке незнакомцев, уставилась на центрального персонажа. Тот был смертельно бледен, сжимал, как винтовку, букет с цветами. Глаза женщины расширились от удивления, задрожали губы. Щеки стали неудержимо краснеть. Момент был исполнен щемящего драматизма.
– Боже правый! Володя… – Женщина машинально перешла на русский, прижала к груди ухоженные руки и попятилась за порог. Лучинский ввалился в дом, бросил на тумбочку цветы. Инга Ленц не знала, зачем ее попросили здесь пожить, а теперь, кажется, догадалась… Взрыв эмоций был такой, что думать оказалось некогда! Слезы потекли по щекам. Лучинский схватил ее в охапку, прижал к себе, стал жадно целовать, никого не стесняясь, сам пустил слезу. Они смеялись и плакали одновременно, забыли про все остальное. Гости вошли в дом, но всем было неловко.
Дина огромными глазами смотрела на Зимина. Бигль запер за собой дверь, смущенно уставился в пол. Щемящая сцена продолжалась, старые знакомые не могли оторваться друг от друга. В этом было что-то ненормальное, патологическое. В каком уголке мозга консервируются чувства, чтобы в один прекрасный момент взорваться много лет спустя?
– Володя, господи, ты что здесь делаешь? – бормотала женщина. – Это правда или у меня галлюцинации?
– Инга, родная, не могу поверить, но, кажется, правда… – шептал Лучинский.
– Я уже не Инга, – смеялась женщина. – Меня теперь зовут Ингрид…
– Да какая разница…
– Подожди, но все же, Володя… – Она с усилием оторвалась от своего возлюбленного, обвела пространство затуманенным взглядом. – Все же объясни, как ты сюда попал? Почему ты в Германии? Я же ничего про тебя не знаю, уже много лет…
– Все в порядке, милая… Это мои друзья, в общем, люди, с которыми я работаю. Мне так много нужно тебе рассказать, ты даже не представляешь… Ты должна поехать с нами, теперь мы всегда будем вместе, пусть только попробуют нас разлучить!
– Постой, давай не так быстро, – засмеялась Инга. – Я не успеваю за событиями…
– Думаешь, я успеваю, родная? Голова кругом! Иди ко мне, давай еще раз обнимемся, а эти люди… пусть они делают свою работу…
Бигль мялся на пороге как бедный родственник. Охранники осматривались. Небольшая гостиная, проход во вторую комнату, лестница наверх. Все чисто, опрятно. Прямо – коридор и дверь – видимо, выход на заднее крыльцо. Справа еще один проем – застекленная веранда, совмещенная с кухней. Стоцки двинулся к черному ходу – там следовало все проверить, открыл дверь, растворился в полумраке.
Инга издала сладострастный стон, повисла на шее своего возлюбленного. Старая любовь действительно не ржавела. Кто в наше время на такое способен?
За дверью черного хода послышался негромкий хлопок, сдавленный крик – упал человек. Распахнулась дверь, по коридору бесшумно пронеслись несколько человек в масках, открыли огонь из пистолетов с глушителями! В Штази работали простодушно, вредным гуманизмом не заморачивались. Рухнул как подкошенный Штайзер. Схватился за простреленную грудь Вильгельм Бигль, но все же успел выхватить пистолет и, падая, выстрелил в потолок!
От грохота заложило уши. Зимин оторопел. Завизжала, схватившись за голову, Инга Ленц. Что-то прохрипела Дина, дернулась, куда-то понеслась. Андрей не уследил – повалился на кушетку, когда по ноге попало перевернувшимся стулом. Творился какой-то ад.
Штази допустило роковую ошибку, позволив Биглю выстрелить…
Горланил и метался Лучинский, не понимая, что происходит. Так внезапно светлая полоса сменилась темной… Подлетевший человек в маске оттолкнул Ингу, ударил Лучинского рукояткой по затылку. Ноги доктора подломились. Двое схватили его под локти, поволокли в коридор заднего хода. Третий подбежал к окну, выходящему на улицу, распахнул его, выпустил несколько пуль. Всполошились уцелевшие охранники, повыскакивали из джипа. Бежать в дом не спешили, засели за машиной, стали стрелять в ответ. Можно подумать, без них было мало шума!
Человек в маске присел на корточки, заговорил женским голосом:
– С вами все в порядке?
– Вроде да… – Зимин сполз с кушетки на пол. Над головой угрожающе свистели пули, летели осколки стекол.
– Идите за мной, – сказала женщина. – У нас есть две минуты, не больше. Граница рядом, там двое купленных сотрудников. Пока не опомнился наряд, мы с вами еще можем уйти…
– Где женщина, которая была со мной? – Зимин завертелся. Дины в помещении не было.
– Не знаю, – озадачилась сотрудница Штази. – Мне кажется, она прошмыгнула вон туда, на кухню…
– Все, уходите, спасибо. Я справлюсь сам, без нее не пойду. Главное, чтобы переправили Лучинского.
– Насчет этого не сомневайтесь, объект уже в ГДР.
– Отлично, уходите…
– Уверены?
– Да, черт возьми!
Стрельба за стенами не стихала. Подчиненные покойного Бигля не жалели патронов. То, что они могли попасть в своих, в голову не приходило. Сотрудница восточногерманской спецслужбы покатилась по полу, растворилась в черноте коридора. Видимо, «портал» был совсем рядом, с учетом этого и подобрали жилище для Инги. Последняя лежала на полу, заткнув уши и скулила. Слава богу, не пострадала.